Ещё более необычная доблесть потребовалась всего месяц спустя, на острове Окинава, самом большом в цепи Рюкю. Коммодор Мэтью К. Перри посетил Окинаву в 1853 году во время своего исторического плавания, положившего конец двухвековой изоляции Японии от остального мира. Окинава стала японской префектурой с 1879 года. Хотя её коренное население расово отличалось от японцев, Токио считал Окинаву частью своего центра. Она находилась менее чем в 350 милях к югу от родных островов. В руках американцев она могла обеспечить близкие авиабазы для атак на Японию и послужить плацдармом для массированной десантной операции на южный японский остров Кюсю, которая была запланирована на осень 1945 года.

Утром пасхального воскресенья 1 апреля 1945 года, стоя на гребне горы Сюри на южной оконечности Окинавы, полковник Хиромичи Яхара разглядывал в бинокль зелёные холмы острова, засаженные сладким картофелем и сахарным тростником. Далеко внизу он видел тысячу американских десантных кораблей, высаживающих две армейские и две морские дивизии. Казалось, «как будто само море наступает с огромным рёвом», — подумал Яхара. Ни одна японская пуля не встретила захватчиков. «Тот, кто владеет силой, невозмутим», — безмятежно размышлял Яхара. Он и семьдесят семь тысяч других японских защитников Окинавы, а также двадцать тысяч окинавских ополченцев намеревались позволить американцам продвинуться вглубь острова, а затем измотать их в затяжной битве на истощение, как Ямасита поступил с МакАртуром на Лусоне. Их сила заключалась в их духе, в их верности Бусидо и преданности императору. Японцы на Окинаве знали, что их окончательное поражение неизбежно. Их целью было выиграть время для подготовки обороны родных островов и нанести такой урон, который мог бы побудить Соединенные Штаты к заключению компромиссного мира. Они построили тщательно продуманные укрепления на известняковых грядах и скалистых уступах, опоясывающих южную оконечность острова. В этом мощном редуте они должны были сражаться до последнего патрона, а затем умереть. У них было мало боеприпасов, они не надеялись на подкрепление и не имели эффективного дальнобойного оружия против страшных огнеметов американцев, установленных на танках. Но у них были добровольцы, которые могли служить человеческими базуками, пристегивая к своему телу двадцатидвухфунтовые ранцевые заряды и бросаясь на корпус танка или под его протекторы.[1307]

Пока Яхара наблюдал за происходящим, американцы продолжали наступать: к вечеру их численность достигла пятидесяти тысяч человек, а в последующие дни увеличилась почти в три раза. По численности силы вторжения генерала Саймона Боливара Бакнера соперничали с силами Эйзенхауэра в Нормандии. Когда американские войска прощупывали путь вперёд и не встречали сопротивления, адмирал Тернер передал Нимицу по радио: «Возможно, я сошел с ума, но похоже, что японцы вышли из войны, по крайней мере, в этом секторе». Нимиц ответил: «Удалите все после слова „сумасшедший“».[1308]

Нимиц оказался прав. Через пять дней после практически беспрепятственной высадки американцы столкнулись с хребтом Какадзу, первой из японских оборонительных линий. Когда морские пехотинцы и солдаты пытались пробить себе путь вверх по почти вертикальным 250-футовым скалам, защитники отбивались всем, что у них было. Они сбрасывали ведра с человеческими экскрементами на нападавших, цеплявшихся за скалы под ними, и вступали с американцами в рукопашные схватки. В тот же день японские летчики совершили грандиозную атаку камикадзе на американский флот в открытом море. В течение нескольких недель волны самолетов-смертников в эскадрильях до трехсот самолетов, в общей сложности около трех тысяч вылетов, бросая вызов стальной пурге зенитного огня, нацеливались на американские корабли. Они потопили 36, повредили 368 других, убили 4900 моряков и ранили ещё 4824. На борту кораблей, стоявших на якоре у Окинавы, писал один из корреспондентов, ужас перед натиском камикадзе «довел некоторых людей до истерии, безумия, срыва». В столь же отчаянном порыве японский императорский флот отправил гордость своего флота, великий линкор «Ямато», в бункерах которого было достаточно топлива для похода на Окинаву в один конец. Его задача состояла в том, чтобы вывести из строя американский флот, а затем высадиться на берег и использовать свои огромные 18-дюймовые орудия в качестве береговой батареи. Но едва «Ямато» вышел из Внутреннего моря, как был преследован американскими самолетами и потоплен 7 апреля.[1309]

12 апреля японский гарнизон на Окинаве недолго радовался известию о смерти Франклина Рузвельта. Их радость была недолгой. Огромное количество американских людей и огневая мощь нанесли страшный урон. Американцы импровизировали то, что японцы называли «конными атаками»: они располагались над устьем укрепленной пещеры, сбрасывали в неё бочки с напалмом, поджигали их гранатами или трассирующими пулями, а затем расстреливали всех, кто бежал, чтобы избежать смерти от огня или удушья. Чтобы избежать этой участи, японские солдаты тысячами отступали вглубь известняковых пещер и убивали себя гранатами и инъекциями цианида. Груды мертвых тел гнили в промозглых пещерах. «Даже демоны мира оплакивали бы это зрелище», — писал Яхара.

Японские штабные офицеры, порой стоя по пояс в воде, образовавшейся в результате подземных наводнений, подсчитывали запасы в своих затхлых лабиринтах с помощью древнейшего из калькуляторов — абакуса. Американцы тем временем развернули против них самые современные технологии и самый богатый арсенал. Радарные наводки и воздушные бомбардировки сотрясали самые горы, а огнеметные танки извергали на японские укрепления горящие языки бензина. В начале июня то, что осталось от японского гарнизона, попыталось предпринять контратаку. Около шести тысяч человек, вооруженных только пистолетами и бамбуковыми копьями, бросились вперёд. Они столкнулись с «миллионами снарядов грозного вражеского флота, самолетов и танков», — записал Яхара. «Все они исчезли, как утренняя роса».[1310]

В конце июня японский командующий на Окинаве генерал Мицуру Усидзима приказал своему помощнику обезглавить его, после того как тот вонзил кинжал для ритуального харакири себе в живот. Перед смертью генерала один из офицеров его штаба взял кисточку для письма, обмакнул её в красные чернила и сформировал иероглифы кандзи, которые составили последний приказ Усидзимы, адресованный его немногим оставшимся в живых солдатам: «Каждый человек в этих укреплениях будет выполнять приказ своего начальника и сражаться до конца во имя родины… Не испытывайте позора, попав в плен».[1311]

Немногим это удалось. Когда 22 июня битва официально завершилась, в живых осталось лишь 7000 японцев из 77 000 первоначального состава. В ходе боев погибло более 100 000 мирных жителей Окинавы. Американцы потеряли на острове 7613 убитых или пропавших без вести, 31 807 раненых и 26 211 небоевых потерь, что составляет почти 35%, в дополнение к почти 5000 погибших и 4824 раненых в море. Среди погибших были Бакнер, которому осколком японского снаряда пробило грудь, а также знаменитый военный корреспондент Эрни Пайл, сраженный пулей снайпера. Ужасная бойня на Окинаве, как и на Иводзиме, сильно повлияла на умы американских политиков, которые теперь размышляли о том, как закончить войну.

18 июня президент Трумэн встретился с Объединенным комитетом начальников штабов, чтобы обсудить запланированную на ноябрь высадку на Кюсю под кодовым названием «Олимпик». Все присутствующие ожидали, что японцы будут сражаться с непреклонным ожесточением, защищая свои родные острова. Трумэн попросил главнокомандующих оценить, насколько кровопролитным будет последнее сражение. В документах нет точных сведений о том, что они ответили. Согласно одним данным, Маршалл прогнозировал потери, которые «не должны превысить цену, которую мы заплатили за Лусон» — около 31 000 жертв. Другие источники утверждают, что Маршалл оценивал «более 63 000». Экстраполируя 35 процентный уровень потерь на Окинаве, Лихи полагал, что 268 000 американцев погибнут или будут ранены в составе предполагаемых сил вторжения численностью около 766 000 человек. Лихи также выразил «опасение… что наша настойчивость в вопросе безоговорочной капитуляции приведет лишь к тому, что японцы впадут в отчаяние и тем самым увеличат наши списки потерь». Он не считает, что это «было необходимо». Помощник военного министра Джон Дж. Макклой поддержал эту идею. «Мы должны проанализировать наши головы, — сказал он, — если не изучим другие методы, с помощью которых мы можем закончить эту войну, а не просто ещё одной обычной атакой и высадкой». Макклой назвал два конкретных «других метода»: изменение формулы безоговорочной капитуляции и/или предупреждение японцев об атомной бомбе. Военные начальники быстро отвергли последнее предложение, аргументируя это тем, что бомба ещё не испытана. Однако Макклой выдвинул несколько интригующих возможностей: бомба, в случае успеха, может сделать вторжение ненужным; и изменение доктрины безоговорочной капитуляции может сделать бомбу ненужной. Обе идеи на данный момент оставались неопределенными и не поддерживались теми, кто принимал важные решения. Трумэн дал своё согласие на проведение Олимпиады. Но он надеялся, сказал президент, «что существует возможность предотвратить Окинаву от одного конца Японии до другого».[1312]