ПРОСТОЙ ФАКТ заключается в том, что Перл-Харбор был мастерским, хотя и неполным, тактическим достижением японцев. Со временем он также окажется стратегической ошибкой и политической и психологической катастрофой. Очень многое зависело от того, как Япония воспользуется своим преимуществом сразу после нападения на Гавайи. Как боец дзюдо, Ямамото вывел из равновесия своего более крупного американского противника. Сможет ли он в следующий раз повалить своего противника до того, как Соединенные Штаты выйдут из оцепенения после Перл-Харбора и пустят в ход всю свою огромную промышленную мощь? Быстрые и резкие последующие удары были теперь просто необходимы. В случае затяжного конфликта Япония в конце концов была бы задушена чудовищным потоком металла и пламени, извергаемым из американских арсеналов. Никто лучше Ямамото не знал, что время — злейший враг Японии.

Такая перспектива давно преследовала его. «Если мне прикажут сражаться, невзирая на последствия, — предупредил Ямамото тогдашнего премьер-министра Коное в сентябре 1940 года, — то первые шесть месяцев или год я буду бешено бегать, но на второй или третий год у меня не будет ни малейшей уверенности… Я надеюсь, — добавил он, — что вы постараетесь избежать японо-американской войны». Но война уже наступила. Как Япония использует эти решающие шесть месяцев?[880]

Поначалу казалось, что слабая надежда Ямамото на победу вот-вот осуществится. Японские силы действительно «разбежались» по гигантской дуге, которая пролегла от Алеутских островов на севере Тихого океана до Цейлона (Шри-Ланки) в Индийском океане. 10 декабря японские самолеты с авианосцев потопили британские линкоры «Репульс» и «Принц Уэльский» у берегов Малайи. Гонконг, Гуам и остров Уэйк пали перед японцами в течение нескольких дней после Перл-Харбора. Молниеносными движениями японские войска нанесли удар из Индокитая в Таиланд и британскую Малайю и к середине января 1942 года почти без сопротивления продвигались в Бирму. Недавно переобученная для непривычной войны в джунглях японская пятая дивизия блестяще использовала фланговые атаки и устрашающую тактику ночных боев («Ночь — это миллион подкреплений», — гласил учебный лозунг), продвигаясь по Малайскому полуострову к Сингапуру. 15 февраля эта британская твердыня, якобы непобедимый «Гибралтар Тихого океана», сдала свой гарнизон из восьмидесяти пяти тысяч солдат японским войскам вдвое меньшей численности, что обычно считается самым страшным поражением в истории британского оружия.

Двенадцать дней спустя, в битве в Яванском море, наспех собранный американо-британско-голландско-австралийский флот не смог остановить масштабное вторжение японцев в Голландскую Ост-Индию, нефтяные месторождения которой были главной целью и главной экономической логикой всей Южной операции. 12 марта союзники сдали Ост-Индию. Как и в других регионах Азии, хотя и далеко не всегда, японцы были встречены многими индонезийцами как освободители, которые выгнали ненавистных голландских колонизаторов и наконец-то начали выполнять обещание «Азия для азиатов».

Адмирал Нагумо прошел через безопасный Малаккский пролив и в течение недели совершал набеги на Индийский океан, потопив около ста тысяч тонн британских судов и разбомбив британские базы на Цейлоне. Остатки британского дальневосточного флота отступили в Восточную Африку. Королевский австралийский флот ушёл в свои порты. Тихоокеанский флот США не имел ни одного уцелевшего линкора. А вот японская армада из одиннадцати линкоров, шести больших и четырех малых авианосцев, тридцати восьми тяжелых и легких крейсеров не имела ни царапины. От Бенгальского залива до Берингова моря огромный сектор Мирового океана превратился в японское озеро.

В американской колонии Филиппины победа длилась чуть дольше. В своей штаб-квартире в Маниле Дуглас МакАртур, командующий американскими войсками на Дальнем Востоке, рано утром 8 декабря узнал, что Перл-Харбор подвергся нападению. Невероятно и непростительно, но в течение следующих десяти часов он не воспользовался ни контратакой на японские позиции на Формозе (Тайване), как того требовал командующий ВВС, ни даже запуском или разгоном собственных самолетов. Они сбились в кучу на земле — «На землю! На земле!» недоверчиво воскликнул президент Рузвельт, когда вскоре после полудня над головой появились японские бомбардировщики и истребители. В течение нескольких минут все силы МакАртура, состоявшие из трех десятков бомбардировщиков B–17, на которых он упорно основывал своё заявление о том, что сможет защищать Филиппины неограниченное время, были полностью уничтожены вместе с более чем двумя сотнями других самолетов.[881]

Когда 22 декабря японцы начали высадку войск на главном филиппинском острове Лусон, МакАртур быстро отбросил свой всегда сомнительный план по отражению захватчика на пляжах и на центральной равнине Лусона и начал собирать людей и припасы для отступления на полуостров Батаан и островную крепость Коррегидор, где он создал свой командный пункт. МакАртур, которого иногда обвиняли в том, что он сам стал легендой, вскоре заслужил уничижительное прозвище «Даг из землянки», которое дали ему его страдающие войска на Батаане, в то время как он сидел в относительном комфорте на Коррегидоре, лишь однажды совершив короткий переход на торпедных катерах на полуостров, чтобы подбодрить своих людей.

Они очень нуждались в поддержке. После стремительного отступления на полуостров около восьмидесяти тысяч американских и филиппинских военнослужащих и ещё двадцати пяти тысяч гражданских беженцев им всем не хватало провизии. Не имея свежих продуктов, медикаментов, чистой питьевой воды и санитарных условий, тысячи людей стали жертвами цинги, берибери, малярии и дизентерии. Японские войска, не подготовленные к длительной осаде, находились в не лучшем состоянии — обстоятельство, о страшных последствиях которого вскоре стало известно.

Понимая, что филиппинский гарнизон обречен, Рузвельт приказал МакАртуру отбыть в Австралию. В ночь на 12 марта генерала, его семью и личный состав эвакуировали с Коррегидора на четырех катерах, оставив командовать генерала Джонатана Уэйнрайта. С характерным для него самодовольством и нехарактерным отсутствием оробелости МакАртур объявил: «Я вернусь». В качестве меры по спасению лица и для профилактики от ответной реакции со стороны многочисленных политических друзей генерала президент одновременно наградил МакАртура Почетной медалью Конгресса.[882]

Медаль была небольшим утешением для массы больных солдат и гражданских лиц, оставшихся на Филиппинах. Хотя МакАртур по радио со своей новой базы в Австралии твердил, что его войска должны вырваться из Батаана и уйти в горы как партизаны, Уэйнрайт понимал, что это глупость. Батаанский контингент сдался 9 апреля, а 6 мая истощенный Уэйнрайт, безнадежно запертый в туннеле Малинта на Коррегидоре, измученный гулкими стонами тысяч больных и раненых, забившихся в промозглую 826-футовую шахту, наконец капитулировал. В своём дневнике Дуайт Эйзенхауэр отметил эти события: «Коррегидор сдался прошлой ночью. Бедный Уэйнрайт! Он вел бой… [МакАртур] получил такую славу, какую только могла найти публика… Тирады МакАртура, которые мы с Ти Джеем [помощник МакАртура, Т. Дж. Дэвис] так часто слушали в Маниле, сейчас показались бы публике такими же глупыми, как и нам. Но он герой! Да».[883]

В войне, которая гротескно пополнит и без того обширные анналы жестокости истории, произошел один из самых жестоких эпизодов. Мир узнает о нём более года спустя, после того как трое выживших американцев сбегут из лагеря для военнопленных на острове Минданао, доберутся до Австралии и расскажут эту историю. Были некоторые смягчающие обстоятельства, но их едва ли хватило бы, чтобы оправдать японцев, обвинив их в бесчеловечном варварстве. Летом 1942 года японцы планировали переправить на Филиппины около сорока тысяч военнопленных. Вместо этого в апреле и мае у них на руках оказалось около семидесяти тысяч пленных, десять тысяч из которых были американцами, и все они страдали от многомесячной осады и болезней, как и сами японцы. Эти логистические и медицинские проблемы лишь усугубляли более фундаментальное столкновение культур.