Затем Черчилль, более чем немного обманчиво, заключил: «Дайте нам инструменты, и мы закончим работу».[785]

Американские изоляционисты не так легко поддались на эту демонстрацию церковного обаяния. Успокаивающие заверения премьер-министра в том, что Британии нужны только американские материальные средства, а не люди, они назвали откровенной фальшивкой. Они считали, что ленд-лиз — это не просто очередная мера помощи Британии. Открыто обязав правительство Соединенных Штатов финансировать британские военные усилия, Америка стала совоюющей стороной Британии, если не сказать больше. Если «Ленд-лиз» будет принят, это будет лишь вопросом времени, когда американские военно-морские и военные силы будут вовлечены в стрелковую войну. События доказали, что критики изоляционистов были совершенно правы.

Страх перед возможными последствиями ленд-лиза даже привлек некоторых новых приверженцев к антиинтервенционистскому делу. Бывший сторонник Рузвельта Уильям Аллен Уайт, глава Комитета по защите Америки путем оказания помощи союзникам, созданного годом ранее для содействия оказанию помощи Великобритании, вышел из состава комитета в знак протеста против ленд-лиза, который, по его мнению, был слишком близок к тому, чтобы спровоцировать американскую военщину. Девизом Америки, заявил Уайт, должно стать «Янки не придут». Матери, укутавшись от январской прохлады, стояли на коленях на ступенях Капитолия и истово молились: «Убейте Билля 1776 года, а не наших сыновей». Другие противники ленд-лиза высказали дополнительные критические замечания. Комитет «Америка прежде всего», организованный несколькими месяцами ранее после сделки по эсминцам и базам, утверждал, что передача ресурсов по ленд-лизу Великобритании преступно затормозит программу перевооружения самой Америки. Представители Немецко-американского бунда предсказуемо осудили законопроект как провокационный. Так же поступили и представители коммунистической партии, все ещё рабски придерживающиеся вымученной партийной линии о том, что нацистскую Германию, как союзника Москвы со времен пакта Молотова-Риббентропа, не следует антагонизировать. Один ирландско-американский конгрессмен из Кливленда, штат Огайо, дал волю англофобии, пронизывающей многие американские общины, написав новую строфу для песни «Боже, благослови Америку»:

В столице изоляционистов Чикаго против законопроекта выступал вечно язвительный Роберт Р. Маккормик. Наряду с «Нью-Йорк дейли ньюс» его кузена Джозефа Паттерсона и «Вашингтон таймс геральд» его кузины Сисси Паттерсон, двухпенсовая газета Маккормика с миллионным тиражом «Трибьюн» долгое время была одним из крупнейших мегафонов для изоляционистских заявлений. Международно мыслящий издатель Генри Люс называл этих кузенов «тремя фуриями изоляции». Рузвельт называл их «осью Маккормика-Паттерсона». Вместе кузены подняли шквал жалоб на ленд-лиз. В газете Daily News появились карикатуры, изображающие уродливую фигуру Второй мировой войны как «новую подружку дяди Сапа». Из архиконсервативной «Трибьюн» Маккормика (а также из коммунистической «Дейли Уоркер») пришло мрачное заявление о том, что H.R. 1776 — это «диктаторский законопроект», призванный «уничтожить республику». Давая показания в сенатском комитете по международным отношениям, Маккормик категорически заявлял: «Я не думаю, что [Британия] в чем-то нуждается». Когда Уэнделл Уилки дал показания в пользу ленд-лиза, газета Tribune стала называть его «республиканским квислингом».[787] Некоторые другие критики были ещё более грубыми. Бывший прогрессивный союзник Рузвельта, сенатор от штата Монтана Бертон Уилер, а теперь его непримиримый противник во внешней политике, обвинил, что закон о ленд-лизе был «тройной внешней политикой „Нового курса“; он будет пахать под каждым четвертым американским мальчиком». Рузвельт назвал это обвинение «самой гнилой вещью, которая была сказана в общественной жизни моего поколения».[788]

Чтобы противостоять изоляционистской критике, рассуждал Рузвельт, Британия должна быть замечена в том, что она исчерпала все свои долларовые ресурсы до получения американской помощи. Администрация особенно настаивала на том, чтобы Британия использовала оставшиеся долларовые резервы для финансирования капитальных затрат на расширение заводов, необходимых для обслуживания её будущих военных заказов. В связи с этим, к крайнему недоумению Черчилля, Рузвельт арестовал некоторые британские активы и заставил продать другие. Когда американское военно-морское судно появилось в Кейптауне, чтобы забрать около 50 миллионов долларов из британского золотого запаса, Черчилль написал резкую ноту, в которой выразил протест против действий американцев, которые «выглядят как действия шерифа, собирающего последние активы „беспомощного должника“ Не подобает, чтобы какая-либо нация полностью отдавала себя в руки другой», — жаловался премьер-министр, но, поразмыслив, решил, что мольбы и ругань не слишком изящно сочетаются, и воздержался от отправки письма.[789] К концу января 1941 года агент британского казначейства в Нью-Йорке под сильным американским давлением ликвидировал американские ценные бумаги Британии со скоростью около 10 миллионов долларов в неделю. Когда Лондон выразил протест, министр Моргентау объяснил: «В сознании рядового гражданина это означает, что Англия ещё не зашла достаточно далеко… Дело в том, чтобы убедить широкую общественность в решимости, в том, как далеко готов зайти английский бизнесмен. Это психологический вопрос, как и все остальное».[790] Действительно, психологический. В конце концов Финансовая корпорация реконструкции выделила кредиты для финансирования расширения заводов, необходимых для обслуживания британских и американских военных заказов, и Британии пришлось распродавать свои оставшиеся прямые инвестиции в Соединенных Штатах. Но публичное зрелище вынужденных британских продаж в первые месяцы 1941 года помогло довести законопроект о ленд-лизе до принятия Конгрессом.

Изоляционисты были достаточно сильны, чтобы приложить несколько поправок к законопроекту о ленд-лизе. Самая важная из них предвосхитила вопрос, над которым политикам администрации предстояло мучиться до конца 1941 года: вопрос о предоставлении эскорта ВМС США в Атлантике для обеспечения безопасного прибытия конвоев, перевозящих товары по ленд-лизу в Великобританию. (На военно-морском языке военный корабль «сопровождал» конвой торговых судов; но среди обывателей, включая законодателей в Конгрессе, термин «конвой» часто использовался вместо «эскорт»). «Ничто в этом законе, — гласила соответствующая статья, — не должно толковаться как разрешение или разрешение конвоирования судов военными кораблями Соединенных Штатов».[791] Администрация приняла эту поправку, но и здесь присутствовал элемент уклонения. В своих показаниях в Конгрессе и министр Стимсон, и министр Нокс публично согласились с положением о запрете конвоирования, утверждая при этом, что президент уже обладает конституционными полномочиями главнокомандующего отдавать приказы о военно-морском сопровождении. Вопрос о том, верил ли сам президент в то, что у него есть конституционные полномочия и, что не менее важно, политическая лицензия, чтобы на самом деле осуществить конвоирование, остается открытым. На пресс-конференции 21 января Рузвельт отрицал, что даже думал о военно-морском сопровождении. «Сопровождение может привести к стрельбе, — сказал он, — а стрельба ужасно приближает к войне, не так ли? Это последнее, о чём мы думаем».[792]