Однако Черкасова на всякий случай провернула очередную операцию в имперской канцелярии, чтобы сделать мне новые документы и передать их мне, если я, конечно, выживу в предполагавшихся условиях. Не знаю, был ли это её просчет, или же она нарочно оставила в договоре с Новаком эту мину замедленного действия, но у Матеуша реально оставался всего лишь один вариант закрепиться на этой земле — убрать меня до дня Х, случившегося чуть больше недели назад. И памятуя, что случилось с настоящим Демьяном, герцог сделал все возможное, чтобы его приемный сын ушел вслед за матерью.
Не фартануло.
Интересно, Елизавета Илларионовна реально была готова потерять усадьбу, Пятигорье и… собственного внука? Или богатое приданое, одновременно ставшее наследством, должно было стимулировать меня на сопротивление навязанной родне? Юный парень должен был в одиночку дать бой целому клану? Да вы серьезно?! Демьян был спокойным домашним парнем, который мухи не обидит. Его схарчили бы и не заметили, что, собственно, и произошло с поправкой на появление меня в его теле.
Ощущение было таким, будто меня с ног до головы облили грязью. Было безумно жаль бедную Милолику, за которую всё решили чужие люди, да еще и принудительно кинули в семейку, которую лучше было бы обходить десятой дорогой.
Новак… А что Новак? Обычный мародер, другого слова для приемного папаши у меня не было. Такому палец дай, по локоть попытается откусить. Еще и претензии выскажет. Милолику он не погнушался затащить в постель, но результат его не порадовал. За давностью лет уже особого смысла нет выяснять, почему именно не родился мой брат или сестра. Но…
— Ты не выполнил условия договора, — мой голос звучал как приговор.
— Не тебе, щенок, говорить об этом.
— Именно мне. Ты должен был заботиться о Милолике, тогда бы вся семья сейчас дружно продолжала бы жить в моей усадьбе, и никто бы вам слова против не сказал. Но вместо этого ты прибрал к рукам её приданое и завел еще одну жену. И вы все дружно посодействовали тому, чтобы Милолика отправилась к праматери. Вы попросту уничтожали ее как личность и как человека. Поэтому своей волей я отправляю тебя в изгнание. Анджей и Кшиштоф уже пытались меня убить по твоему приказу. И наемного убийцу ты ко мне посылал. Пятигорье пытался ограбить — неудачно. Хватит выжидать и кружить вокруг, а то мое терпение на исходе. Я ведь могу, — тут я оскалился, — рассердиться. И добавить к вашим общим грехам, что твоя старшая жена велела разграбить могилу моей матери, за что еще не понесла наказание. Но оно впереди. Четверг еще не наступил, и можешь ей об этом напомнить.
Судя по выражению лица Матеуша, об этом он точно был не в курсе.
— Да-да! Можешь сам у нее выяснить подробности. Твоя тварь захотела, чтобы кости моей мамы были брошены в реку или валялись в лесу. И все ради одного колечка. Недорогого такого. Помнишь его?
— Твоя бабка велела Милолике его никогда не снимать, — Новак внезапно закашлялся, а затем, приосанившись, продолжил. — Ему ж цена крошечная. Думаю, Елизавета над Милоликой поиздевалась с этим кольцом. Оно же некрасивое, так что точно моей жене без надобности.
— Намекаешь, что я вру? А давай ты позовешь сюда свою бабу, и мы все выясним на месте? — я хищно усмехнулся.
Судя по всему, Матеуш понял, если жена ему дорога, лучше бы её держать от меня подальше.
— Хорошо, мы уедем, — он бросил на меня недовольный взгляд. — Моя родня примет нас.
— Прямо сейчас вали. И Бартоша не забудь, — напомнил я. — Все равно ему у нас не жить после того, как он дом сжег и соседей опасности подверг. Твой шакал здесь не ко двору. Мои арендаторы готовы его на заплатки разобрать.
— Одного не понимаю, — произнес герцог уже после того, как я встал. — Откуда ты взялся? Ты не Демьян. Я хорошо знал этого сопляка. Он был вылитой копией своей матери. Но его как будто подменили…
—…после того, как ты отдал команду своим сыновьям расправиться со мной, — обернулся я к Матеушу. — Считай это высшей справедливостью. Понимаю, раньше ты с этим никогда не встречался, но поверь, она существует. И ты — дерьмо под моими ногами. Неудачник, которому выпал шанс войти в высшую лигу, но он его благополучно спустил в сточные воды. Просто потому, что считал себя слишком важной персоной. Потому что не любил и не ценил Милолику, а всего лишь планировал использовать её как трамплин, но и тут не преуспел. Ты ведь даже хлебную линейку в Пятигорье просрать умудрился…
Глаза Новака полыхнули огнем, но он… смирился. Чуть сгорбился, развернулся и побрел в сторону дома, ставшего его семье временным пристанищем.
Похоже, я был прав в своих предположениях. Мой… отчим, назовем его так, отчего-то решил, что выгодный для него со всех сторон договор с Елизаветой Илларионовной — что-то вроде полной индульгенции в отношении Милолики и меня. Можно получить, но ничего взамен не отдавать, только брать-брать-брать дальше. Вот и треснуло хлебало…
Когда мы вернулись в усадьбу, нас встретил Иннокентий.
— Твой отец жив? — первым делом поинтересовался он.
— Он мне не отец, как выяснилось и предполагалось. Но да, жив и здоров. Если в очередной раз не соврал, в ближайшее время их табор наконец-то снимается и звездует на запад к родне.
— Хм, — озадачился Кеша.
— Ты про предсказание вещей? — сообразил я.
— Ну да. Она же вроде четко сказала, что со встречи вернется только один. Да и лопату ты с собой взял…
— Еще раз. Матеуш мне не отец. Так что на этот случай предсказание точно не распространяется.
— А твой настоящий отец? — Иннокентий не унимался.
— Я его никогда в жизни не видел. Но предположительно это граф Павел Афанасьевич Черкасов. Где он живет и чем занимается, понятия не имею. Зато испытываю безумное желание вызвать сюда свою бабулю, которая, разумеется, моего приглашение не примет, потому что в курсе, где и как у нее припекает после того, что она наворотила.
Надо отдать должное темному, он в этой шараде разобрался даже быстрее меня.
— Мне почему-то кажется, вы скоро встретитесь с отцом, — осторожно заметил он.
— Честно? Не испытываю не малейшего желания. Конечно, куча подробностей осталась в тумане, но папенька все равно выглядит как мерзавец, совративший девушку, которая не могла ему отказать. Мне не за что его уважать.
— А значит, вещая могла видеть именно вашу будущую встречу, — заключил Кеша.
— Еще раз! — я закатил глаза, не в силах объяснять очевидное. — Я не хочу видеть отца. Он мне не нужен. Я не испытываю к нему симпатии, поэтому лучше бы ему сидеть там, где он сидит. Да черт побери, я даже не знаю, жив он сейчас или нет!
— Я тебя услышал, — серьезно сказал Иннокентий, и мне отчего-то захотелось его стукнуть.
День оказался на редкость выматывающим, поэтому я запросил у Василисы еды, а затем отправился отдыхать. Скажу честно, общаться с домашними я сейчас был не в состоянии.
Проснулся на рассвете от смутной тревоги. Резко сел в кровати, прислушиваясь к себе и миру, как услышал торопливые шаги в коридоре, и в мою комнату вбежали брат с сестрой.
— Порча вскрылась!
— Да, похоже на скверну, но далековато от нас, — согласился я. — Пошли будить Вроцлава, чтобы он нам лошадей организовал.
Надо отдать ему должное, управляющий ни о чем меня не спрашивал. Надо — значит надо, получи и распишись. Три оседланных коня уже через десять минут были подведены к дому заспанным конюхом и его помощником. В этой жизни я еще верхом не ездил, но понадеялся на то, что вспомню свои прошлые навыки. Впрочем, глядя на то, как взбирались на своих лошадей Иннокентий и Евдокия, я сообразил, что они тоже не самые умелые всадники. Но не вызывать же экипаж, право слово, когда каждая минута дорога.
Хуже всего пришлось нам с Кешей. Евдокия пристегнула свой лук и сдвинула его на спину, поэтому обе руки у нее были свободны. Мы же прихватили кто посох, кто лопату, поэтому поводья пришлось придерживать одной рукой. Но ничего, справились и с этим.
