— Ну да, здесь понимают только право силы, — подтвердил Вроцлав, как я призвал его к тишине и продолжил:

— И еще одна важная вещь. Я сегодня сделал крюк, прошелся вдоль полей и увидел, что наделы используются неэффективно. Кое-где все вообще бурьяном поросло. Лентяйничают, лодыри. Откусили кусок не по зубам и в ус не дуют. А если им что-то не нравится в моей политике, могут переехать к барону Луцкому, там их примут с распростертыми объятьями. Но это неточно.

— Я понял. Но надо продумать, как всё лучше организовать, — нахмурился Вроцлав, который не разделял моего веселья.

«Дай мне слово! — потребовал Марк. — Я ему все на пальцах объясню. Он в отличие от тебя парень толковый, я его прекрасно помню. На лету все схватывает».

Я секунду поколебался, а затем уступил трибуну Антоновичу. Только присел на всякий случай, а то вдруг головокружение случится, или еще что.

— Вроцлав, слушай меня внимательно! — я почувствовал, как старый управляющий, свел мои брови к переносице и назидательно поднял вверх указательный палец. — Наша задача полностью повесить всех собак на сутягу Луцкого. Этот старый болван давно уже спит и видит, как стать конкурентом Пятигорью. Поэтому мы нанесем удар сразу с нескольких направлений. Луцкий так и останется без дешевого сырья. А мы прямо дадим понять его арендаторам, что наше решение прекратить с ними торговлю — мера, на которую нас вынудил барон, вот с него и спрос. А если они станут арендаторами нашей земли, с ними такой беды никогда не произойдет, потому что граф Черкасов торговлю с Пятигорьем всячески приветствует, а там всегда платят по совести.

— Чтобы людям на переезд решиться, им надо крепко все обдумать, — покачал головой Вроцлав. — Такие вещи за день не решаются. Опять же, дома им надо перевезти или новые построить. Поэтому будут засылать к нам разведчиков, узнавать, как людям на наших землях живется.

— И услышат от них историю, как юный граф крепко осерчал за попытку расправы над собой и жесткой рукой урезал наделы семьям бывших слуг за такое предательство. Не по самодурству, не потому что его левая пятка так зачесалась, а по справедливости. И эту информацию надо донести до всех как можно скорее, чтобы не получилось у обиженных её от общественности утаить. Сами накосячили, вот и пострадали. А граф и так великодушно поступил: мог бы своих обидчиков государевым людям сдать. Или лично их порешить, он в своем праве был. Но не стал, дал всем второй шанс. Исключительно ради малых деток, которых в каждой семье без счету по лавкам сидит!

Марк вновь назидательно покачал указательным пальцем, и Вроцлав сморгнул, словно сбрасывая с себя наваждение.

— Не поверишь, — произнес он, массируя себе виски. — Прямо как призрак Марка Антоновича перед собой увидел. Вот только сегодня о нем говорили, и на тебе. Очень мне его не хватает.

Антонович уже явно вознамерился что-то сказануть в ответ, но я вовремя вернул себе контроль над телом, чтобы мой ментальный сосед не наболтал лишнего.

«Хороший мальчишка этот Вроцлав, — проникновенно сообщил мне Марк, когда сообразил, что с трибуны его попросили. — Надо будет с ним потом отдельно потолковать про Пятигорье. Наш хлебушек лучшим окрест был, его даже в Смоленск возили. Как так вышло, что Новаки эту линейку просадили, ума не приложу. Надо возвращать былое величие».

Я был совершенно с этим согласен, но тратить остаток вечера на финансовые вопросы не собирался, и так день излишне суетной вышел. Мне же настоятельно требовался перекус и длительный отдых.

Узнав об этом нехитром желании, управляющий с радостью и легким удивлением сообщил, что Василиса, покуда меня не было, времени не теряла и приготовила нам знатную похлебку из оставшихся припасов. Я немедленно отправился на кухню, сочтя, что пообедать-поужинать могу и там. Нечего ради такого простого действа накрывать стол в гостиной.

Супец оказался в меру нажористым. В нем даже ложка стояла! А уж какой аромат испускало варево, м-мм!

— Вам понравилось?

Моя юная протеже стояла рядом и мяла передничек, вероятно, оставшийся от той самой кухарки, что подкармливала Демьяна хлебом. Прежняя царица сковородки и половника была весьма дородной особой, поэтому ее передник обернул стройную фигуру Василисы практически полностью, и тесемки его были завязаны на животе, а не за спиной.

— Это было великолепно! — доедая последние ложки, признался я.

— Может, вам добавочки положить? — оживилась Вася.

Я едва не крикнул: да, давай, еще тарелку, а лучше две!..

…но вовремя опомнился. Телу Демьяна требовалось привести себя в порядок, а не продолжать безудержно обжираться. Поэтому я чинно кивнул и сказал:

— Да, пожалуйста! Но только полпорции.

Василиса расцвела и тут же налила требуемое.

— А тетя Вася мне показала, как картошка варится! — откуда-то из-под стола выскочила Иоланта. — И мы вместе лук чистили! Я потом даже поплакала немножко, но не потому, что грустно было, а это лук на меня напал. Но я с ним справилась, да!

— Какая я тебе тетя? — всплеснула руками девушка. — Сколько раз тебе говорить, зови меня по имени, я не настолько старая! Мне шестнадцать лет!

— А мне шесть, — загнула пальчики Иоланта и показала всем нам. — Значит, ты меня на десять лет старше. Ты — тетя!

Василиса с беспомощностью посмотрела на меня, явно не находя аргументов в защиту своей позиции.

Я же лишь улыбнулся в ответ. Кулинарные таланты вещей оказались приятным сюрпризом, но еще радостнее было наблюдать то, как буквально за полдня изменилась затворница Иоланта, раньше вынужденная торчать взаперти, пока ее отец решал многочисленные вопросы по хозяйству. Теперь я видел перед собой не угрюмого стеснительного ребенка, а довольную девчушку, начавшую познавать мир с неожиданной для себя стороны.

Я бы посидел на кухне подольше, но у меня начали слипаться глаза, сказывалось безумное напряжение последних дней. Надеюсь, хотя бы эта ночь не принесет мне нежданных сюрпризов.

Пожелав всем добрых снов, я отправился наверх, не забыв попутно прихватить лопату. Трофейным инструментом меж тем озаботился Вроцлав, утащив оставшиеся две лопаты в кладовку.

При взгляде на оккупированный кабинет пришла мысль, что надо бы себе, конечно, подобрать спальню, а не торчать здесь постоянно, но об этом я подумаю завтра. Я подошел к окну и добыл из кармана материнское кольцо, полюбовался на чуть потускневший полупрозрачный камень с тонкими будто золотыми прожилками, после чего положил его на подоконник. Так странно… я совершенно не знал Милолику, но прекрасно понимал чувства Демьяна. Он боготворил свою маму, и с ее уходом окружающий мир для него изрядно поблек.

Прилегши на диван, я только смежил глаза, как услышал Марка Антоновича:

«Я и забыл, как прекрасна может быть еда! Наслаждался каждой минутой нашей трапезы. И раз уж мы теперь соседи, между которыми не может быть тайн, скажи мне, отрок, а ты уже познал женское тело? Если нет, я настоятельно советую тебе не медлить, ибо женщины приносят в нашу жизнь неизъяснимое удовольствие, которое только может быть доступно смертным…»

О нет! Надо бы придумать, как полностью вырубать свое внутреннее радио на волне МА, иначе этот старый ворчун проест мне плешь, причем изнутри. Я как-то не осознавал, что он настолько словоохотливый. Думал, стану обращаться к Антоновичу за советами, он взамен будет смотреть на мир моими глазами, и все окажутся в выигрыше. Но к такому широкому присутствию чужого голоса в своей голове я был откровенно не готов. М-да, расслабился ты, щит света, непростительно расслабился. Мог бы и сообразить, что человеческая душа потребует к себе внимания куда больше, чем сущность крохотной ящерки. Надо что-то с этим делать и, желательно, поскорее.

Собственно, именно Марк, узнав суть стоящих передо мной проблем, предложил сделать изрядный крюк по дороге с кладбища и своими глазами оценить, насколько возделаны земли. А когда увидел их состояние, разродился длиннющей сентенцией, что при нем такого непотребства не было, за это арендаторов даже штрафовать не зазорно, и давно пора разбавить их ряды свежей кровью, чтоб уж совсем страх и совесть не потеряли.