У кого-то забегали глазки, у кого-то сжались кулаки. Но противопоставить им в данную минуту было нечего, и слуги разошлись кто куда. Бартоша я тоже отпустил, не забыв на прощание отвесить свой коронный пендель. Судя по приглушенному стону, удачно попал прямо по копчику. Ещё легко отделался, гад.

Так, ближайшие полчаса станут решающими. Хватит у них отваги поднять бунт? Или они сильны только в присутствии Новаков?

Чтобы не распылять внимание, я зашел в комнату к безмятежно спящей Василисе и перенёс её в кабинет, положил на кожаный диван, где до этого дремал сам, и накрыл пледом. Так мне и Цапу будет спокойнее, не надо метаться между смежными помещениями. Затем вернулся в свою бывшую комнату, откуда забрал лопату, которую никто так и не удосужился положить на место. Вот и отлично. С лопатой куда лучше, чем без нее.

Управляющий появился минут через пять, потирая кулаком покрасневшие и заспанные глаза. Хоть кто-то в эту ночь не ждал моей гибели, подслушивая в коридоре под дверью.

— Какими наличными средствами мы в данный момент располагаем?

Вроцлав испугано развел руками, глядя на меня, как мышка на удава.

— А безналичными?

Та же реакция.

— Хорошо, а как тогда платили слугам?

— Известно как, — растерянно произнес управляющий. — Наделами без арендной платы. Семьи слуг землю обрабатывали, тем и кормились. А сами слуги за это за усадьбой следили.

— И какова величина тех наделов?

Услышав цифры, я нереально охренел. Еще раз пересчитал в голове в сопоставлении со своей старой системой подсчета, но… в моем мире на каждом из этих наделов могла спокойно существовать целая деревенька! Что же, ставим галочку на будущее: я — богатый землевладелец.

То есть у меня земель много, а вот с богатством пока как-то не получается. И я собираюсь это исправить как можно скорее.

— И всё-таки вернёмся к деньгам, — предложил я. — Куда делись наличные?

— Их забрал ваш отец.

— А безналичные?

— Их практически никогда на счету и не было. А если появлялись, им тут же находили применение.

— Тогда вопрос на засыпку: откуда в семье появлялись деньги?

— Так с Пятигорья же, — окончательно растерялся Вроцлав.

В памяти Демьяна Пятигорье — это огромное сельхозпредприятие. А что, разумно. Семьи слуг отвозят туда всё, что им удалось вырастить, а предприятие это перерабатывает и продает уже дальше готовую продукцию. А теперь вопрос на миллион.

— Территория Пятигорья входила в приданое моей матери?

— Здесь все принадлежало вашей матери, включая действующее производство, — подтвердил управляющий. — Ваш отец лишь незначительно увеличил выпуск молочных товаров. А вот по всей линейке хлебной продукции предприятие просело, к сожалению.

Я ещё раз внимательно посмотрел на Вроцлава. Судя по имени, он прибыл сюда вместе с Матеушем и его первой женой, а значит, прямой ставленник Новаков. Имеет ли смысл ему доверять? Или выгнать метлой под зад, как всех прочих?

Но тут в коридоре послышался шум, и в кабинет ворвалось человек семь самых оголтелых. Бартош на сей раз решил отсидеться, хотя со сломанным копчиком ему это еще пару недель будет сделать проблематично, ха-ха! Кто сжимал в руке вилы, кто ножи. Обстановка резко перестала быть томной. Я потянулся за лопатой, как увидел, что её уже перехватили. Вроцлав крепко сжал черенок в руках, направив совок в сторону нападавших.

— Пся крев! — завопил он. — Пойдите прочь, дурни! Перед вами аристократ! Убьете его, и даже каторга вам не светит, сразу виселица!

Двое нападавших засомневались, а оставшаяся пятерка выступила вперед в полной решимости покончить со мной. Ох, не в нашу пользу расклад. И тут я ощутил нечто знакомое…

— Смерть опять здесь! — крикнула моментально пробудившаяся и перепуганная Василиса.

— Не смерть, а скверна, — сварливо поправил я её, прислушавшись к себе. — И не здесь, а просто поблизости. Видимо, кто-то пришел в парк проверить, не насовали ли ему лютиков в прическу.

Враги растерялись, явно не понимая, что мы имеем в виду.

— Бей его! — наконец-то решился низкорослый мужичок, телосложением похожий на бочонок.

На счастье, мужичок оказался не слишком расторопным, и я тут же от души лягнул его, пока он не успел пырнуть меня ножом, а затем добил запрещенным приемом, вдарив сапогом ему между ног. Вражина завыл и упал, зажимая ладонями причинное место. Эх, жаль, он нож далеко выронил, не дотянусь до него.

— Не до вас сейчас, охламоны! Проваливайте! — заверещал управляющий, продолжая размахивать лопатой. — Видите, молодой хозяин занят!

Ещё один слуга пополнил ряды сомневающихся. Уже лучше, но мы всё равно в меньшинстве. Похоже, драки не избежать.

— Страшное горе ждёт нас, — внезапно раздался голос Василисы.

Я аж крякнул, потому что девчонка сейчас перестала быть похожа сама на себя. Её голубые глаза стали почти белыми, она выпрямилась во весь рост и прорицала, подняв ладони.

Да, всё когда-то случается в первый раз. Адепт преследовал девчонку, потому что Властелин указал на неё как на ту, кто может предупредить людей о грядущем апокалипсисе и тем самым изрядно его отсрочить, а то и сорвать, поэтому следовало поскорее подчинить её своей воле и обратить в скверну. Но франт эту миссию провалил, чему я немало поспособствовал.

— Поднимутся павшие, встанут погибшие. И принесут они с собой беду ужасную. Не будет от них защиты ни сильному, ни праведному. И лишь тот, чья душа отмечена светом, встанет на их пути…

На этом силы Василисы закончились, она без чувств рухнула обратно на диван. С юными прорицателями это обычное дело. Сил на свои видения расходуют без счета, а силенок тех и так немного.

— Бегите, глупцы! — быстро сориентировался управляющий и для убедительности потряс лопатой. — Вы слышали, что сказала вещая? Спасайте себя и семьи! Уводите их прочь отсюда и останетесь живы!

Топот ног стал нам ответом. Только после этого Вроцлав аккуратно прислонил лопату к книжному шкафу и присел на стул, великодушно оставив кресло за мной, своим новым хозяином. А я одновременно отметил, что ощущение скверны пропало, будто его и не было. Это, безусловно, хорошо, но сколько же адептов ереси разгуливает поблизости! Давно пора навести здесь порядок. Цап погладил Василису по щеке лапкой и куда-то сбежал по своим неотложным сусликовым делам.

— А чего ты против них выступил? — поинтересовался я, когда мы на пару жадно осушили стоявший на столе графин с водой.

— У меня и выбора особого как бы нет, — пожал плечами управляющий. — Ваша усадьба — единственный дом для меня и моей малолетней дочери. Жена умерла родами, а иной родни не имею.

Ну да, слуги сейчас рванут на свои земельные наделы к семьям в надежде, что я не стану ничего менять и оставлю всё как было. Пускай, лишь бы из дома убрались. И до них, предателей, со временем руки дойдут. А вот Вроцлаву действительно уходить некуда.

— Не боишься, что отомстят? — кивнул я в сторону двери. — Ты же открыто против них пошёл.

— Меня здесь и раньше не любили, — грустно поведал Вроцлав. — И дочку мою парией сделали ни за что. Слишком умной считали и бесились от этого, хотя она им ни в единой малости не мешала и мешать не могла. Она, бедолага, целыми днями из комнаты не выходила, а если гуляла, то только со мной, чтоб никто ее грубым словом не обидел. Не нравилось им, что я столько времени в господском обществе провожу. Думали, козни против них строю, подвинуть хочу.

— Так чего вместе с моей родней не уехал? Остался бы при них управляющим.

— И чем бы я там управлял? — Вроцлав впервые позволил себе ехидную усмешку. — Разве что бричкой. Все активы Новаков за незначительным исключением отныне принадлежат вам. Хозяйства они лишились. Так что от меня бы они избавились, едва покинув ворота усадьбы. Я им нынче без надобности.

— Резонно, — признал я. — А за дочь не боишься? Она же сейчас одна в комнате осталась.

— Она давно приучена запирать за мной дверь и открыть ее только на условный стук. А окна на ночь мы закрываем на прочный ставень. Сам когда-то эту комнату выбрал. В ней раньше у ваших предков оружейная была.