Она кивает Астре и Красавчику:

- Следуйте за мной.

Те колеблются, глядя на меня.

- Проваливайте, - говорю я, - После увидимся.

Они уходят с женщиной и остальными желтыми.

Я остаюсь сидеть на раскладном стуле, давя бинтом рану.

Ко мне подходит представитель красных - парень с лезвиями вместо пальцев.

- Хороший бой, - говорит он.

Поворачивается к ведущему и объявляет:

- Зеленые уже сделали свою заявку. Теперь наша очередь. Красные забирают новичка, изгнанного Просвещенными.

Ведущий переглядывается со своим вожаком, затем кивает:

- Дети Моря не возражают.

Я встаю, шатаясь, и иду следом за представителем красных.

- Зря я тебя послушал, - ворчу я. - Надо было просто пристрелить его. Теперь все знают, как меня бить больнее.

Он усмехается.

- Слабости есть у всех. Это нормально. Зато теперь ты с нами.

Я не отвечаю.

Кровь продолжает сочиться сквозь бинт.

Но это мелочь.

Главное - я выжил.

В зале откупоривают бочки и разливают по чашкам и мискам какое-то пойло.

Кровь сочится сквозь бинт, пропитывая пальцы. Я иду, спотыкаясь, за красными, но ноги подкашиваются, будто кто-то невидимый режет поджилки. До их лагеря - отмеченного красными флажками - рукой подать, но каждый шаг даётся с трудом. В глазах темнеет, в ушах звенит. Я отстаю, теряюсь в проклятом лабиринте коридоров.

Чёрт. Я ведь потерял совсем не так много крови. Откуда эта проклятая слабость?

Физраствор. Капельница.

Я падаю у стены, сползаю по ней, как мешок с костями. Спина ударяется о камень, но боль где-то далеко, за слоем ваты. Достаю телефон, пальцы дрожат, но набираю заявку:

«Капельница, физраствор, 500 мл»

Сумка жужжит, выдавая прозрачный мешок с трубкой и иглой, банку с жидкостью. Руки сами знают, что делать - переливать, подключать, втыкать иглу в вену. Достаю нож, прикалываю мешок к стене повыше. Но мир плывёт, края зрения сужаются, как диафрагма объектива. Пытаюсь приподняться на локте и проваливаюсь в пустоту.

Тьма.

- Эй! Эй, ты живой?

Голос. Высокий, мальчишеский. Я открываю глаза - передо мной Малыш, его грязное личико искажено беспокойством.

- Тебе нужно к целителю, - торопливо говорит он. - Я приведу Амброзия.

Хватаю его за рукав.

- Нет. Магия на меня не действует.

Малыш морщится:

- Тогда ты сдохнешь.

- Жабье вино, - выдыхаю я. – Сможешь достать?

- Не видел такого. Но старик Мика варит зелья. Могу спросить.

Кивок. Снова провал в темноту.

Темнота кажется живой. Шепоты, чьи-то шаги, легкие касания. Я здесь не один. Кто-то будто бы пытается заговорить, хочет сказать что-то важное, но не может подобрать слов. Просто стоит неподалеку во тьме непроглядного безмолвия, смотрит на меня.

Когда возвращаюсь из забытья, Малыш всё тут. Его глаза - как две чёрные пуговицы - сверкают в полумраке.

- Ты так и стоял здесь? Какого… Я думал ты шустрый.

- Старик жадный. Ему нужно заплатить вперед. Что у тебя есть?

- Что он любит?

Малыш пожимает плечами:

- Всё, что горит.

Достаю телефон. На этот раз заказываю:

«Медицинский спирт, 1 литр»

Выставляю таймер исчезновения на максимум – пусть пользуется. Сумка выдаёт бутыль с прозрачной жидкостью. Протягиваю Малышу:

- Жабье вино. Не забудь.

Тьма.

---

Запах бьёт в нос, как кувалда, вырывая меня из ледяной вечности, прочь от молчаливого незнакомца. Гниль, химия, что-то сладковато-мёртвое. Я задыхаюсь, открываю глаза - передо мной бутыль с мутной зеленоватой жидкостью. Малыш держит её у моего лица, сам зажав нос пальцами.

- Старик сказал, что это яд, - бурчит он.

Хватаю бутыль, припадаю к горлышку. Первый глоток - и меня выворачивает от знакомого вкуса, но я сжимаю зубы, глотаю снова. Жар растекается по жилам, как расплавленный свинец. Второй глоток. Третий. Тело оживает, боль отступает, будто кто-то выкрутил регулятор громкости.

- Мне он не навредит, - хриплю я, вытирая рот.

Малыш смотрит на меня с отвращением, будто я только что съел живую крысу. Допиваю половину, закупориваю бутыль, прячу в сумку. Поднимаюсь - шатаюсь, но стою.

- Спасибо.

Набираю новую заявку в телефоне. Достаю пригоршню конфет - ярких, блестящих, из моего мира. Малыш хватает одну, разглядывает, как инопланетный артефакт, разрывает обертку потом осторожно кладёт в рот. Его глаза округляются.

- Это... сладкое!

- Держи остальные.

Он запихивает конфеты в карманы, кивает и убегает.

---

Лагерь «Грязных Ртов» - это не просто несколько залов, а целая крепость внутри корабля. Широкие арки проходов забиты досками, оставляя для входа и выхода лишь узкие кривые лазы. Красные флаги с чёрными символами (что-то среднее между рунами и похабными рисунками) висят на стенах. Охрана у входа - двое здоровяков с топорами вместо рук - кивает мне:

- Хорошо дрался.

Внутри - полумрак и запах пота, металла и сырости. Щуплый паренёк с бегающими глазами - одет опрятно, зашнурован, завязан, вот только ног нет, вместо них - два металлических протеза. Но гнутся и двигаются, как часть его тела. Он подскакивает на своих пружинах и хлопает по плечу:

- Я - Лис. Командир отряда новичков. Ты будешь у меня, пока не выучим.

- Знал я одного Лиса в столице. Вы с ним не родственники?

- Как он выглядит? - спрашивает парень.

- Вот такого примерно роста, рыжий, с лисьей мордой.

- Терианец что ли? Не, не думаю. У нас в семье таких нет.

Он торопливо ведёт меня по коридору, говоря без остановки. Голова у меня всё ещё набита ватой - улавливаю едва ли каждое третье слово:

- Церемония скоро начнётся. Ты опоздал. Странно - тут совсем не далеко. Заблудился по дороге? Это бывает, новичку на корабле заблудиться легко. Я сам заблудился, когда попал сюда. Три дня не мог дорогу назад найти.

Казарма новичков - длинное помещение, заставленное трехъярусными койками. Они больше похожи на склепы, чем на спальные места: узкие, с ржавыми прутьями вместо спинок, матрасы - пропитанные потом тряпки, подушки - свёрнутые куртки. Стены испещрены надписями и рисунками, сделанными краской или выскобленными ножом. В центре композиции изображение голой женщины в призывной позе, явно нарисованное по памяти, а не с натуры.

Лис показывает на одну из коек:

- Твоя. Сундук под ней - для вещей.

Сундук - ящик из грубых досок, с выцарапанной на крышке пентаграммой.

- Устраивайся. Как услышишь барабаны - выходи на плац.

Он уходит. Я осматриваю «койку» - сидеть на ней можно только согнувшись, лежать - прижав колени к груди.

Барабаны гремят сразу, как только дверь закрывается за Лисом. Ритм резкий, боевой.

Я выхожу.

Плац - центр лагеря. Полукруг из людей в красных повязках, в центре - старик в багровых одеждах. Его лицо - как высохшая груша, глаза - две щелочки в складках кожи. Рядом - котелок с кипящей жидкостью, густой, как смола.

Старик помешивает её костяной ложкой, бормоча что-то под нос.

Лис толкает меня вперёд:

- Новый. Кречет.

Старик поднимает глаза. Его голос - как скрип ржавых петель:

- Ты убил сегодня.

- Да.

- Почему?

- Он хотел забрать то, что принадлежит мне.

Старик хмыкает, зачерпывает ложку жидкости из котелка.

- Пей.

- Что это?

- Отвар истины.

Я беру ложку. Жидкость пахнет кровью и медью.

- За вас?

- За нас.

Глоток.

Отвар обжигает горло, но не так, как я ожидал. Вместо прогорклой гнили - лёгкая горечь, почти приятная, с травяным послевкусием. Я морщусь, но не от отвращения, а от неожиданности. После жабьего вина, которое оставляет во рту вкус разложившейся болотной тины, это почти деликатес.