Я знаю, что он врёт. Или нет? Может, и правда не он. Но кто-то же сделал это. Кто-то ударил, кто-то украл мою жизнь.

Вор тем временем пользуется паузой. Он быстро нагибается, подцепляет с земли и швыряет мне в лицо комок вонючей слизи. Я слепну на миг. Рывком он подхватывает сумку у моих ног, закидывает себе на спину. Разворачивается, подпрыгивает, вцепляется в выступ на стене и начинает карабкаться вверх, словно ящерица.

Слизь жжёт глаза, но на неё нет времени.

- Стой! - я бросаюсь вперёд, хватаю лямку сумки.

- Отстань! - он дёргается, пытаясь выскользнуть, но я не отпускаю.

Лямка давит ему на шею. Он хрипит, начиная задыхаться.

- Да забери этот хлам! - вдруг взвизгивает он, выныривая из лямки. - Она всё равно не работает! Грогов хлам, всё из-за неё! Мама всегда говорила – от вещей обезьян одни беды…

Он разжимает пальцы, будто бы с неохотой, и исчезает на крыше, продолжая ругаться и бормотать что-то невнятное.

Я остаюсь один, сжимая в руках большую спортивную сумку. Тяну за молнию, она послушно открывается.

Внутри лежит всё, что он успел стащить: мои кошелёк, телефон, даже один кроссовок. Пуговицы. Какой-то пестрый бесполезный хлам. Моя фотография? Не помню, чтобы носил её с вобой. И ещё - золотой подсвечник, горсть монет с чужими лицами, какая-то безделушка, похожая на компас, но без стрелки. Несколько смятых листков бумаги. Разворачиваю один: «Баланс отрицательный. Пожалуйста внесите средства» - написано аккуратным убористым почерком. Ерунда какая-то. Комкаю бумагу и отбрасываю в сторону.

И только сейчас замечаю, что бегаю босиком. Ноги в грязи и царапинах, но не болят.

«Надо вернуться», - думаю я.

К той куче мусора. К тому месту, где очнулся.

Может, там ещё что-то осталось.

Может, там будут ответы.

Я возвращаюсь к той самой подворотне, где очнулся. Ноги сами несут меня сквозь узкие улочки, будто ведомые каким-то внутренним компасом. Воздух здесь густой, пропитанный запахом тухлятины чего-то кислого - как будто кто-то оставил мясо гнить под палящим солнцем.

Куча мусора на месте моего «пробуждения» теперь кажется ещё больше. Будто её специально разворошили, перекопали в поисках чего-то ценного. И среди этого хлама - они.

Деньги.

Те самые бумажки, ради которых меня, наверное, и убили.

Пачки, перетянутые банковскими лентами, валяются в грязи, некоторые разорваны, купюры разметаны ветром. Я падаю на колени, хватая их, сгребая в охапку. Грязные, мокрые, но - настоящие. На большинстве даже печати целы. Чертила, судя по всему, вскрыл пару брикетов, понюхал, потрогал и выбросил обратно. Чувствую, как слезы начинают бежать по щекам.

- Бумага, - хрипло смеюсь я. - Дома они чего-то да стоят. А здесь… едва ли дороже, чем бумага.

Но я всё равно собираю их. Каждую пачку, каждую купюру, которую успеваю поймать. Ветер швыряет их в лицо, но я не сдаюсь. Руки дрожат, в голове пульсирует одна мысль: Кто и зачем меня убил?

Если не ради денег - то зачем?

Или это какие-то другие деньги?

Я приглядываюсь к купюрам - те же водяные знаки, та же знакомые цвета. Ничего необычного.

- Проклятая жизнь… - бормочу я, засовывая последнюю пачку в сумку.

Теперь она отяжелела, набитая деньгами и прочим хламом, который удалось собрать. Закидываю её на плечо и выхожу из подворотни.

Город вокруг живёт своей жизнью. Улицы освещены синеватыми фонарями, в воздухе витает смесь запахов - жареного мяса, специй, дыма и чего-то острого, от чего сводит скулы. Совсем не похоже на вонь в подворотне.

И я понимаю, что умираю от голода.

Живот сводит так, будто кто-то вырвал из него всё содержимое. Голова кружится, ноги подкашиваются.

- Еды… - хриплю я и иду на запах.

Встречных прохожих просто расталкиваю в стороны. Не извиняюсь. У меня нет на это времени.

Впереди - вывеска с красным петухом, размалёванным так ярко, что кажется, будто птица вот-вот сорвётся с деревянной доски и закричит. Из-под двери тянется тёплый свет, доносится гул голосов, звон кружек, смех.

Таверна.

Я толкаю дверь и вваливаюсь внутрь.

Тёплый воздух, пропитанный запахом пива, жареного мяса и дыма, бьёт в лицо. Внутри - шумно, тесно и… живо.

За столами - пестрая смесь существ.

В углу сидит компания ящеров - зелёнокожих, с клыками, торчащими из-под губ. Они что-то горячо обсуждают, размахивая кружками, из которых пенится тёмное пиво. Один из них, самый крупный, с шрамом через глаз, вдруг громко хохочет, хлопая соседа по спине так, что тот чуть не падает в тарелку.

У стойки - двое странных существ, вроде тех, на которых я натолкнулся, гоняясь за воришкой. Высокие, в зеленых одеждах с откинутыми на спину капюшонами, с кожей цвета тёплого мёда, большими миндалевидными глазами и длинными ушами, украшенными тонкими кольцами. Они пьют что-то прозрачное из крошечных рюмочек, переговариваясь на языке, который звучит как шёпот ветра.

А рядом, почти в углу - человек. Ну, или что-то похожее. Лицо скрыто капюшоном, но из-под него торчит седая борода. Перед ним - карта, испещрённая непонятными значками. Он что-то чертит пером, изредка бросая взгляды на дверь, будто ждёт кого-то. Недоверчиво косится на меня. Я криво улыбаюсь и отворачиваюсь.

Стены таверны увешаны оружием - мечи, топоры, даже голова какого-то чудовища с раскрытой пастью. Над камином - чучело того самого петуха с вывески, только в пять раз больше тех, что я видел в своей жизни. Размером с пони. Его стеклянные глаза сверкают в свете пламени.

Я пробираюсь к свободному столику у дальней стены. Мимо меня проскальзывает официантка, неся над собой поднос с целой батареей из пивных кружек. Сажусь в углу. Скамья скрипит под моим весом. Откидываюсь к стене и закрываю глаза на миг. Сижу так некоторое время, пытаясь осмыслить всё произошедшее.

- Тяжёлый день? - раздаётся голос рядом.

Я поднимаю голову.

Официантка.

Высокая, с тёмной кожей и длинными рыжими, собранными в беспорядочный пучок волосами. Глаза - зелёные, как у кошки, с вертикальными зрачками. На шее - ожерелье из зубов. Фигуристая, в яркой пышной юбке и блузке, оголяющей плечи и ложбинку на груди.

Она смотрит на меня с лёгкой брезгливостью.

И я понимаю, как выгляжу: грязная рубаха, какие-то нелепые шаровары в сине-желтую полоску, перепачканные в чём-то липком, волосы, наверное, всклокоченные.

- Ты даже не представляешь, насколько, - отвечаю я.

Она хмыкает.

- Что будешь?

- Всё, что есть в меню.

Брови официантки взлетают.

- Всё?

- Да. И тебя в придачу.

- Раскатал губу, - она улыбается, обнажая зубки, - Тебе лет-то сколько мальчик?

- Больше, чем кажется, - отвечаю я, неуверенно разглядывая свои ладони.

А действительно – сколько лет моему телу. Кожа слишком гладкая.

- Что? Парню нельзя и помечтать? - я хлопаю ладонью по столу, - Может, хотя бы на свидание сходим.

- Если отмоешься, - отвечает она, - Ты точно всё собрался заказывать? У нас меню большое.

- Точно, - говорю я, - Не жрал с прошлой жизни.

Она некоторое время изучает меня взглядом, видимо пытаясь определить мою платежеспособность, потом пожимает плечами.

- Как скажешь.

Стол передо мной уставлен так, будто здесь пировал целый отряд голодных призывников. Тарелки, миски, кружки - всё заполнено едой, от которой в нос бьёт такой аромат, что слюна течёт рекой. Я даже не помню, когда в последний раз чувствовал такое животное желание наброситься на пищу.

Первое, что приковывает внимание - огромный кусок мяса, зажаренного до хрустящей корочки, покрытой густым соусом из тёмных ягод и пряностей. От него идёт дымок, а под золотистой коркой скрывается сочная розовая плоть, испещрённая прожилками жира. Я впиваюсь в него зубами, и сок брызгает на подбородок. Вкус - взрывной, насыщенный, с лёгкой горчинкой и сладковатым послевкусием.