Игла выскользнула из-под кожи, и я невольно вздрогнула. Затем резко обернулась и злобно уставилась на него.

— Скажи мне! Ты меня отравил?

Его губы дрогнули. Это действие было тревожно близко к улыбке. Это обезоруживало. До сих пор я вообще не видела, чтобы он проявлял какие-либо эмоции. Ну, если не считать того момента, когда он выстрелил ростовщику в голову, и еще когда я открыла дверь полицейским. В те минуты он казался более человечным, чем во все остальные вместе взятые.

— Забавно, что ты считаешь ядом других, а не себя, — сказал он.

И что, блядь, это значит?

— Никакого яда… Ничего особо гнусного. Знаешь, такие маленькие чипы, которые ставят непослушным питомцам, чтобы те не сбегали? — Он обошел меня спереди, снял перчатки и с идеальной точностью бросил их в мусорный бак.

— Ты вставил мне микрочип, как какой-то кошке? — выдохнула я, не узнавая собственного голоса.

— Сомневаюсь, что кто-то поведет тебя к ветеринару сканировать чип, так что — нет, не совсем так. Я вживил тебе кое-что куда более совершенное. Пусть тебя не смущает местоположение. Это единственное место со стерильным оборудованием.

— То есть... это все-таки чип?

Он кивнул.

— Это чип, но не тот, что можно просто купить. Это особая разработка. GPS-трекер, отслеживающий тебя в реальном времени. В настоящее время эта технология не используется за пределами спецназа.

— Тогда откуда он у тебя?

Он пожал плечами.

— У всего есть цена.

Я покачала головой, глядя на него снизу вверх.

— Не у всего. Людей нельзя купить.

Не знаю, почему мне показалось важным сказать это прямо сейчас, но я просто должна была. Передо мной стоял мужчина, который выполнял приказы за деньги, какими бы ужасными и отвратительными они ни были — даже такие, как похищение невинной женщины.

— Тот факт, что ты так думаешь, только подтверждает, насколько ты наивна, — мрачно сказал он и натянул куртку. — Вставай. Мы уходим.

— Полагаю, ты не скажешь мне, куда мы направляемся?

Он двинулся к двери, но, к моему удивлению, остановился, подождал меня, и действительно ответил на вопрос.

— В Каса Нера. Пора тебе встретиться с королем Атлантик-Сити.

— Ренато? Он меня не пугает, просто чтобы ты знал. — Я вышла за ним на темную улицу. Шея немного пульсировала в том месте, где он ввел иглу. — Я знала его, когда он был моложе. Он меня не пугает, — повторила я, возможно, больше для собственного успокоения.

Наемник лишь пожал плечами, настороженно осматривая каждый угол.

— Может, тебе стоит беспокоиться не о нем.

16.Элио

Я был рад черной одежде, когда мы проходили через дешевый мотель, в котором я прятался, рядом с частным аэродромом. Черный цвет скрывал кровь достаточно хорошо, чтобы не перепугать до смерти скучающего ночного администратора.

Джорджия в кои-то веки молчала. Значит, вот, что требовалось, чтобы поколебать ее самоуверенность. Убить десять человек у нее на глазах. Приятно знать.

Мы вошли в двухместный номер, и я запер за нами дверь. Я старался не высовываться и прятался от копов последние нескольких дней, с тех пор, как Джорджия дала им подробное описание моей внешности. К счастью, они, похоже, потеряли интерес к нам обоим, когда выяснили, чей труп был в квартире Джорджии.

Неудивительно, что они сняли охрану с ее дома, каким бы дерьмовым он ни был. Полицию Лос-Анджелеса не волновало убийство такого, как тот ростовщик, что ночью вломился в квартиру Джорджии. Они были рады, что он мертв. Одним подонком на улицах стало меньше.

Тем не менее мне нужно было вытащить нас отсюда. Равелли усиливали давление, наверняка понимая, что Джорджия, их единственный козырь, вот-вот ускользнет у них из рук.

Я прошел дальше в комнату и начал раздеваться.

— Что теперь будет? — спросила Джорджия. Ее голос звучал слабо. За последние несколько дней она увидела столько дерьма, сколько, наверное, не видела за всю свою жизнь.

Но это была не моя проблема.

— Теперь мы подождем, пока перенесут наш рейс. — Я стянул через голову испачканную рубашку и швырнул ее в сторону ванной.

Джорджия настороженно смотрела на меня.

— Что ты делаешь?

— Собираюсь принять душ, на что это похоже? Что, тебе тоже нужно? — Я повернулся к ней.

Ее взгляд скользнул по моему торсу, задержался и медленно опустился ниже. Слава богу, что в юности у меня была всего пара татуировок, и теперь, объединенные в рукава, они были практически неразличимы.

— Только не говори мне, что ты защитница окружающей среды? Хочешь сэкономить воду и принять душ вместе? — Я подошел к ней ближе. — Разве не этим занимаются современные дети?

Я был сам не свой. Сил почти не осталось, и адреналин выходил из организма. За неделю, прошедшую с тех пор, как я снова связался с этой женщиной, я испытал больше эмоций, чем за последние десять лет. Это было невыносимо. Я чувствовал себя как чайник, переполненный до краев и готовый вот-вот закипеть.

Джорджия облизнула губы, и я, блядь, не мог отвести взгляд.

— Мы больше не дети, — тихо сказала она, вглядываясь в мое лицо.

Я знал, что она искала. Она все еще подозревала, что я Элио. Конечно, подозревала. Джорджия не была глупой. Несмотря на перемены, произошедшие в нас за эти годы, интуиция подсказывала ей правду. Но что-то заставляло ее сомневаться, возможно, даже больше, чем контактные линзы. Она никогда не могла представить, что тот Элио, которого она знала, мог превратиться в мужчину, способного на резню, которую я устроил сегодня ночью. Это, как ничто другое, говорило ей о том, что ее инстинкты ошибались.

— Хм, полагаю, что нет.

Я отвернулся и, схватив свежее полотенце, направился в ванную.

Как только я оказалась внутри, я повернул замок и прислонился к прохладной поверхности, позволяя внезапному перепаду температуры прервать мои разгоряченные мысли. Я посмотрел вниз. Я был чертовски тверд. В том, чтобы быть возбужденным после тяжелого боя, не было ничего необычного. Праздник жизни. Тело настоятельно требовало немедленно пойти и передать свои гены — на случай, если в следующий раз вам не удастся выбраться живым.

Но не поэтому я был сейчас твердым. Не было смысла лгать самому себе.

Прямо сейчас я был возбужден из-за женщины в соседней комнате и ее запаха. Того, как ее тело прижималось к моему. Как блестели ее губы после того, как она их облизала.

Черт.

Я повернул кран с холодной водой до упора и шагнул под душ. Ледяная вода обрушилась на меня, шокировав мой организм и выбив все дыхание из легких.

Я был не просто телом и инстинктами. Ад, в котором я жил, сломал во мне фундаментальные части, и все это из-за нее.

Я уперся руками в кафель и позволил воде стекать по изгибам твердого члена. Сестра была права: я действительно жил как монах. Мое тело было той чертой, которую я не позволял переступать ни одному человеку. Оно было единственным, что я еще контролировал. В моей голове не было ни тишины, ни покоя, ни места, где можно было бы спрятаться от воспоминаний о войне. Но тело? Оно было моим и только моим.

После Джорджии никого больше не было. Я не доверял ни одной женщине настолько, чтобы подпустить к себе. Похоть стала для меня чуждой. И если иногда ночью ее отголоски возвращались, я просто вспоминал все ужасы, которые видел в далеких краях.

Все зверства. Зло, убивающее душу.

Я пробыл в сухопутных войсках Италии достаточно долго, чтобы забыть, каково это – хотеть кого-то. А затем в «Коль Москин», где я утратил само представление о желании.

Я не лгал в клубе, когда та женщина пыталась флиртовать со мной. Я не был цельной личностью. Мне не хватало некоторых частей. Довольно важных.

Впервые за более чем четырнадцать лет я почувствовал, как эти части внутри меня просыпаются.

Это было неприемлемо.

Чертовски неприемлемо.

Я потерял счет времени, сколько стоял под этим обжигающим холодом, но его было недостаточно, чтобы погасить огонь, что тлел в моей душе. Огонь, который могла разжечь только одна женщина.