— О, ну что ж, тогда ей повезло еще больше, — быстро произнесла ассистентка.

— Хм, скажи это ей, — протянул я и отложил газету. — Cara, если ты закончила, думаю, нам пора идти.

Глаза Джорджии расширились от прозвища, но она кивнула и, бросив любопытный взгляд на ассистентку, снова нырнула в раздевалку.

— Прошу прощения, это было неуместно. Я не знаю, что на меня нашло.

Она стояла слишком близко, черт возьми. Я встал и отложил газету. Затем сделал несколько шагов назад, отступив от нежеланного вторжения.

— Не стоит извиняться, — сказал я твердо.

Ее лицо смягчилось, и девушка снова придвинулась ко мне.

— Не стоит извиняться, потому что мне плевать. Меня не волнует никто, кроме нее.

Слова вырвались неожиданно, и я сразу понял, что они были правдой. Два дня в этом нежеланном браке, и я терял голову.

Два дня, и мне уже было все равно.

29.Джорджия

Когда мы вышли из магазина на дневной свет, я не могла смириться с мыслью, что меня снова запрут в том жутком старом особняке.

Я развернулась к Элио и сжала его руку свободной рукой. Другое запястье уже было приковано наручниками к его. Псих.

— Мы можем прогуляться?

Он покачал головой.

— Мне нужно работать.

— Пожалуйста, совсем немного… Мы могли бы что-нибудь поесть. — Я ненавидела мольбу в своем голосе, но не могла остановиться. Я была близка к тому, чтобы упасть на колени и начать умолять.

Он снова покачал головой, и что-то внутри меня оборвалось.

Я остановилась посреди улицы, дернувшись вперед, только когда он попытался продолжить идти, и обнаружил, что мой вес упирается в наручник.

Он нахмурился.

— Даже заключенным дают больше времени на свежем воздухе, — огрызнулась я на него, едва сдерживаясь.

Он склонил голову набок.

— Что, черт возьми, ты знаешь о тюремных прогулках? Ближе всего ты была к тюрьме, когда смотрела драму по телевизору.

Я фыркнула.

— Ладно, прекрасно. А ты, значит, эксперт?

Это был просто ответ, своего рода попытка парировать его выпад, но он попал в цель.

Как только я произнесла эти слова, я поняла по его глазам, что они были правдой. Я почувствовала это нутром.

Элио отбывал срок. Парень, который никогда не хотел стать таким же, как его отец, в итоге оказался в тюрьме.

Он смотрел на меня, а я смотрела в ответ.

— Когда? — это было все, что я смогла выдавить. Вопросы копились внутри, словно сухие щепки, и стоило только чиркнуть спичкой — все бы вспыхнуло, сжигая до основания ту жизнь, которую я знала.

— Спроси своего отца, — сказал Элио.

Чирк. Шипение. Пламя.

Что за чертовщина?

— Что ты имеешь в виду? — спросила я, желая получить ответы, но в то же время боясь узнать правду.

Элио первым отвел взгляд. Он посмотрел вдоль улицы, а его свободная рука провела по волосам. Сейчас они были коротко подстрижены, аккуратно и без излишеств. Но движение было таким же, как и в прошлом, когда ему на лоб падали шоколадно-коричневые пряди.

— Тут неподалеку есть пиццерия, — сказал он тихо.

Затем он потянул меня за собой, и мы пошли.

— О чем ты говорил...

— Если хочешь прогуляться, забудь об этом, — сказал он мне тоном, не терпящим возражений.

Я действительно хотела прогуляться. Я не хотела забывать, но, похоже, у меня не было выбора.

Мы шли в тишине, моя закованная рука была спрятана в сгибе его локтя, как у любой другой пары, прогуливающейся по красивой улице, обсаженной деревьями и заполненной бутиками. Я пыталась игнорировать вопросы, роящиеся в голове. По дороге мое внимание привлекла витрина.

Я замешкалась у нее, и Элио тоже остановился, проследив за моим взглядом.

— Все это время ты была замужем за таким миллионером, как Конти, и ни разу не выставила свои дизайны на продажу.

— Я так и не закончила ни один из них.

Он поднял бровь.

— У тебя было больше десяти лет.

Я вздохнула.

— Все пошло не по плану. Я так понимаю, у тебя тоже.

— Что заставляет тебя так думать? Я богат, как ты заметила, влиятелен, младший босс в Нью-Джерси и контролирую изрядный кусок Нью-Йорка.

— И при этом ты так счастлив, что по ночам играешь сам с собой в русскую рулетку, — вырвалось у меня, прежде чем я успела подумать.

Элио продолжал смотреть на витрину. Единственным признаком того, что он был обеспокоен тем, что я увидела его маленькое хобби, был подрагивающий мускул на его твердой челюсти.

— Что ж, не переживай, topolina. Возможно, однажды ночью тебе повезет. Быть вдовой тебе к лицу. Может быть, скоро ты снова станешь ею.

— Не говори так, — рявкнула я на него, вспыхнув от гнева, хотя мое сердце сжалось.

Он бросил на меня косой взгляд.

— Почему нет? Это правда. Ты уже оплакала мужа, которого действительно хотела, которого выбрала, так что не думаю, что ты прольешь много слез по мне.

— Элио, — начала я.

Но он уже отвернулся.

— Вот и пиццерия. Наручники я не сниму, так что ешь одной рукой или не ешь вообще… Пусть все обсуждают, мне все равно.

Мы перешли улицу, момент перед магазином был упущен. Мое сердце словно швыряло по бурному морю, а грудь была полна сожалений, замешательства и жгучей тоски. Такой глубокой, что я чувствовала ее до самого основания.

Пиццерия была настоящей и пахло в ней восхитительно. В зале сидячих мест не было. Элио пробился к стойке, держа руку позади, чтобы я могла остаться подальше от толпы, и умудрился сделать заказ, расплатиться и взять две изогнутых бумажных тарелки с кусками пиццы. Мы сидели снаружи на бордюре, окруженные другими такими же клиентами. Тут были и подростки, смеющиеся с друзьями, и целующиеся пары. Пиццерия располагалась на небольшой площади, в центре которой даже был фонтан. В такой солнечный вечер легко могло показаться, что мы в Неаполе.

Мимо нас прошла семья из трех человек, и маленькая девочка в коляске уронила игрушечного жирафа. Мама остановила коляску, а папа быстро вернулся за игрушкой. Он отдал ее дочери и взял жену за руку. Они ярко улыбнулись друг другу.

Такое простое, искреннее счастье. Проявление богатства, которое нельзя купить за деньги.

Я смотрела им вслед, пока они не скрылись за углом улицы, а затем обернулась и обнаружила, что Элио смотрит за мое скованное запястье. Кожа под наручником покраснела и выглядела раздраженной.

Он вздохнул.

— Пообещай мне, что не убежишь, и я сниму их.

Я обдумала его слова. Побег даже не маячил на горизонте прямо сейчас. Я была слишком заинтригована тем, что случилось в его прошлом, чтобы куда-то уходить.

Я протянула ему мизинец.

— Хорошо, но ты тоже должен дать мне обещание. Ты должен поклясться в этом.

Он прищурился.

— Какое обещание?

— Что больше не будешь играть в эту игру.

Он дернулся, как будто я дала ему пощечину. Его бледно-зеленые глаза впились в мои с требовательной настойчивостью.

— Почему тебя это волнует? Я же сказал, что это наилучший сценарий для тебя.

Я покачала головой.

— Мне нужна защита, значит, мне нужен ты. Я не могу рисковать тем, что ты оставишь меня одну в логове волков. Ты притащил меня сюда. Ты несешь за меня ответственность.

Он смотрел на меня так долго, что моя рука дрогнула в воздухе между нами.

— Ты просишь меня спасти тебя, Джорджия? — Его глубокий голос заставил меня вздрогнуть. Никто не обладал такой чистой, необузданной властью, как он.

— Хм, может быть, второй раз будет удачным, — парировала я и пошевелила мизинцем. — Поклянись, и я обещаю не сбегать.

Медленно он обхватил мой мизинец своим.

— Договорились.

Отпустив мою руку, он вернулся к пицце.

Я проглотила свой кусок даже быстрее, чем он. И теперь вытирала жир вокруг рта, внезапно почувствовав себя неловко. Мои щеки горели. Я переживала вторую юность рядом с этим мужчиной, и это было ничуть не легче, чем в первый раз. Только он мог так легко вывести меня из равновесия.