Глубоко внутри, где жили мои лучшие инстинкты, у меня было плохое предчувствие…

Я уже был обречен.

После душа я проигнорировал Джорджию и ее попытки завязать разговор. Вместо этого устроился на полу возле двери, а она легла на двуспальную кровать. Спустя какое-то время, несмотря на всю усталость и напряжение дня, мне удалось заснуть. Это была привычка, приобретенная в армии — спать, когда есть такая возможность.

Во снах я тонул в воспоминаниях. Сидел в грузовике за секунду до нападения на колонну. Находился в медицинской палатке, когда парня, с которым я спал рядом, занесли с оторванными ногами. Наблюдал, как цель приближается к школе, на девяносто девять процентов уверенный, что у него при себе взрывчатка, и ждал разрешения на его устранение.

Я резко проснулся, вскочив на импровизированном ложе на полу, с ножом в руке. Дыхание было хриплым, а тело взмокло от пота. И зачем было тратить время на душ? Мало-помалу комната обрела четкость. Я вспомнил, где нахожусь и с кем.

Нехотя я встал и посмотрел на Джорджию, просто силуэт под одеялом с темными прядями волос, рассыпанными по белой наволочке.

Сны уже давно не были такими плохими. Любые эмоции, испытанные благодаря этой женщине, только усугубляли ситуацию. Тихий нестихающий шторм внутри меня, угрожающий затянуть на дно, может в этот раз победить, если я не смогу удержать свои стены от разрушения. Я возвел их не просто так. А чтобы защитить свой разум. Я нуждался в них, а эта женщина являлась прямой угрозой. Мне нужно было как можно скорее убраться от нее подальше.

Я сел за стол. Пистолета для чистки не было, поэтому я разложил коллекцию ножей, которую успел собрать с тех пор, как Джорджия обратилась в полицию. Так как носить оружие, будучи в розыске, было не самой умной идеей, я оставил пистолет в мотеле. К этому моменту коллекционирование оружия стало просто привычкой.

Я взял мягкий кусок ткани и начал медленно и методично чистить лезвия. Теоретически я мог бы заниматься чем угодно, лишь бы это было размеренно и давало мне возможность сосредоточиться на чем-то другом, но чистка оружия стала моим способом справляться с бесконечными ночами.

— Что ты делаешь? — Голос Джорджии был хриплым со сна.

Я напрягся. Последнее, чего я хотел, это разговаривать с ней прямо сейчас.

— Я спрашиваю, что ты делаешь? — повторила она, как будто был хоть какой-то шанс, что я не услышал ее в тишине комнаты.

Джорджия встала с кровати и подошла к столу. На него падал единственный луч света, и она шагнула прямо в него. На ней была безразмерная футболка и больше ничего. Длинные темные волосы были заплетены в косу, перекинутую через плечо. На лице не было ни грамма макияжа, но ее естественная красота была ошеломляющей.

В мгновение ока я снова стал твердым, как камень, и полчаса под холодной водой оказались напрасными.

— Я слышал. Возвращайся в постель.

Мой тон не был приветливым. Несмотря на это, Джорджия взгромоздилась на стул и протянула руку, чтобы дотронуться до одного из ножей. Я крепко схватил ее за запястье, останавливая движение.

Я смотрел на нее так долго, что она не выдержала и сдвинулась, приподняв бровь.

— Ты когда-нибудь убивал кого-то ножом? — спросила она, выворачивая руку из моей хватки.

— Да.

Джорджия тяжело сглотнула, ее тонкое горло дернулось. Верный признак того, что она не так спокойна, как притворяется. Ее пульс ускорился под моими пальцами.

— Ты служил в армии? — спросила она.

Я не ответил. У меня не было намерения совершать эту прогулку по аллее воспоминаний. Не тогда, когда весь путь был усеян минами, способными уничтожить меня.

— То есть, очевидно, что ты прошел профессиональную подготовку. Чем ты занимаешься для Ренато? Ты наемный убийца… или, может, телохранитель? — продолжала она. — Алло? Я с тобой разговариваю.

— Ах, да? Я думал, тебе просто нравится слушать свой голос.

Ее рот приоткрылся от возмущения.

— Ну, знаешь, это вежливо — поддерживать разговор. А вот заставлять других заполнять молчание — это поступок настоящего придурка.

— Я не заставляю тебя заполнять тишину. И если ты думаешь, что, назвав меня придурком, ранишь мои чувства, уверяю тебя, меня называли гораздо хуже.

Она тихо фыркнула.

— Не сомневаюсь.

Я покачал головой, и это движение, похоже, привлекло ее внимание.

— Что?

— Просто… ты проявляешь слишком много интереса к моей личности. Могу лишь предупредить, что это плохая идея. Любопытство убило мышку, разве ты не слышала?

Она вздохнула.

— Я же просила не называть меня так, и я ничего не могу поделать, если мне любопытно. — Она пристально изучала мое лицо.

— Я не он, — снова сказал я ей и отпустил ее руку.

Она кивнула.

— Я начинаю это понимать. Он никогда бы не стал таким мужчиной, как ты.

Я отложил нож, над которым работал, и посмотрел на нее, вытирая руки о тряпку.

— Учитывая твой ужасный вкус на мужчин, думаю, это к лучшему, — сказал я ей.

Ее руки сжались в кулаки.

— Мой что? Я не страдаю плохим вкусом на мужчин!

— Еще как страдаешь. Ты не знала, что на самом деле происходило с твоим отцом. Ты вышла замуж за человека, который начинал с богатства, но так неумело управлял деньгами, что оставил свою вдову на милость ростовщика, жить чуть ли не в картонной коробке на улице. У тебя действительно плохой вкус.

Ее глаза остекленели, как будто мои слова действительно расстроили ее. Этот взгляд обеспокоил меня.

— Ты так говоришь, а ведь даже не знаешь о моем первом парне… о том, который сказал, что любит меня, попросил выйти за него, а потом просто сбежал. Он же тот, кто разбил мне сердце. Если бы ты знал о нем, ты бы понял, насколько у меня все плохо с выбором мужчин, — пробормотала она.

Яд пронизывал ее тон, но именно ее слова заставили меня вскипеть от ярости.

Я крепче сжал нож, который держал в руке, и тупое лезвие впилось мне в ладонь. Она пыталась спровоцировать меня. Она хотела, чтобы я выдал себя. Но я бы не доставил ей такого удовольствия.

— Похоже, он настоящий монстр, — выдавил я.

Джорджия долго смотрела на меня. Она казалась разочарованной.

— В нем не было ничего особенного. Он был просто мужчиной... вором. Мошенником. И все это не имело бы значения, если бы не одно но... он никогда не любил меня так, как я любила его. Такова правда.

Ни хрена это не правда.

Слова несогласия с каждой ложью, которую она только что произнесла, рвались наружу. Я горел желанием напомнить ей, кому именно не хватило любви, но это было опасно. Я никогда не позволял себе приоткрывать завесу над прошлым, и не собирался начинать сейчас.

Стул со скрипом отодвинулся, когда я резко встал, и ее глаза расширились. Я был чертовски тверд, мой член упирался в живот, и вся проклятая комната пахла ее кожей. Я не мог этого вынести. Ей нужно было вернуться в гребаную постель, и я смог придумать только один способ убедить ее в этом.

— Если тебе холодно и одиноко в постели, просто попроси меня присоединиться, синьора Конти. Не заводи бессмысленную светскую беседу посреди ночи. Ты не первая отчаявшаяся домохозяйка, которая хочет трахнуться с монстром.

Ее брови взлетели вверх, а щеки покраснели. Рот приоткрылся от недоверия и возмущения. Я наслаждался ее гневом.

— Ты думаешь, я хочу тебя? — выдавила она. — Я не хочу!

Я многозначительно посмотрел на ее твердые соски.

— Скажи это своим сиськам.

Моя рука потянулась к ее груди, прежде чем я смог остановить себя. Мягкая грудь заполнила ладонь и послала через меня электрический разряд. Я горел.

Когда она не остановила меня, я провел большим пальцем по соску — твердый бутон молил о большем.

— Может, проверим, насколько ты мокрая...

Ее пощечина застала меня врасплох. Еще одно напоминание о том, как низко я пал всего за неделю. Я не прикасался к женщинам против воли. Я вообще не прикасался к женщинам. Я так долго не испытывал желания... Я думал, что с этой частью моей жизни покончено. А потом появилась Джорджия, такая же чертовски раздражающая, как и всегда, и воспламенила мою кровь.