Он много времени проводил в уединении, либо в своих покоях, либо в камере узла лей-линий. Он не просто медитировал – он вспоминал. Он погружался в океан памяти Каэрона, но теперь смотрел на него глазами Архитектора, анализируя ошибки, мотивы, чувства с отстранённостью создателя, изучающего своё творение. Он искал в этих воспоминаниях не оправдание или утешение, а ключи – к пониманию Скверны, к личности Ткача, к причинам своего «падения». Он также пытался достучаться до более глубоких слоёв памяти – памяти самого Архитектора. Иногда ему это удавалось – перед его внутренним взором вспыхивали образы невозможных геометрий, звёздных туманностей иных цветов, существ из чистого света или математических формул, описывающих законы мироздания. Но эти воспоминания были фрагментарны, болезненны, словно заперты за множеством замков. Он понимал, что полное восстановление – долгий и, возможно, опасный процесс.

Его изменившееся состояние не осталось незамеченным его ближайшим окружением. Они чувствовали новую глубину в его взгляде, новую силу в его голосе, новую, почти нечеловеческую отстранённость в его поведении.

Варен видел в этом подтверждение того, что Мерунес окончательно перешёл грань. Но теперь, зная (хотя бы отчасти, из обрывочных рассказов Бормотуна и намёков самого Мерунеса после возвращения из Пустоты) о космическом масштабе конфликта, о Ткаче, об Организации, о Великой Игре, страх Варена смешивался с… почти религиозным трепетом. Он служил не просто могущественному существу, он служил силе, определяющей судьбы миров. Его прежние моральные терзания казались мелкими и незначительными перед лицом такой ответственности. Он удвоил своё рвение в укреплении форта и тренировке гарнизона, видя в этом свой единственно возможный вклад в эту Великую Игру, свой способ служить Равновесию, которое провозгласил его Лорд.

— Приказы, Лорд Мерунес? — спрашивал он теперь с ещё большим почтением, и в его голосе не было и тени прежних сомнений. — Гарнизон готов. Форт защищён. Что дальше?

Элара была на седьмом небе от счастья – и одновременно в ужасе. Откровения о Великой Игре, об Архитекторе, о Ткаче, о силах вроде Хозяев Эха – всё это было подтверждением самых смелых и безумных гипотез, которые она находила в обрывках текстов Первых. Она видела в Мерунесе не просто правителя или мага, а ключ к пониманию вселенной. Она засыпала его вопросами – о природе лей-линий, о структуре реальности, о других измерениях, о сущностях, с которыми он сталкивался.

— Лорд, те символы на станции «Эхо»… они описывают не просто сдерживание, а… модуляцию межфазовых резонансов! Это значит, Первые не просто боролись с Хозяевами Эха, они пытались использовать их энергию! Или общаться с ними! А ваш опыт в Пустоте… что вы видели? Как она ощущается? Каковы её законы, если они вообще есть? Это противоречит всем известным моделям магии и физики!

Мерунес отвечал ей редко, его ответы были краткими, туманными, но иногда он делился с ней крупицами знаний – не из желания просветить, а скорее проверяя её способность к пониманию, оценивая её полезность как исследователя в его новой, грандиозной задаче. Он видел её одержимость и понимал, что она может быть как бесценным инструментом, так и опасной слабостью.

Лианна же чувствовала растущую пропасть между собой и Мерунесом. Его отстранённость, его нечеловеческая логика, его готовность жертвовать малым ради великого (в его понимании) пугали её. Но она также видела его борьбу – внутреннюю битву с тенями прошлого и настоящего, титанические усилия по сдерживанию сил, способных уничтожить мир. И она видела цель – Равновесие. Эта цель, пусть и озвученная холодно и прагматично, находила отклик в её душе целительницы, верящей в гармонию жизни. Она продолжала свою работу, создавая в форте островок тепла и сострадания, пытаясь исцелить не только тела, но и души, искалеченные страхом и насилием. Она стала моральным компасом этого тёмного двора, и Мерунес, к её удивлению, не мешал ей, возможно, интуитивно понимая, что её «живой огонь» необходим для поддержания того самого Равновесия, к которому он стремился.

— Ваш путь лежит через тьму, Лорд Мерунес, — сказала она ему однажды, когда он пришёл в лазарет посмотреть на её успехи в создании ментальных щитов для гарнизона. — Но даже во тьме можно сохранить свет. Не забывайте об этом. Иначе, обретя весь мир, вы рискуете потерять… себя. Кем бы вы ни были на самом деле.

Мерунес посмотрел на неё долгим взглядом, в котором на мгновение мелькнуло что-то похожее на… понимание? Или просто холодный интерес? — Свет и Тьма, целительница, – лишь инструменты для достижения Равновесия. Я использую и то, и другое. Главное – не инструмент, а рука мастера.

Часть 2: Разговор с Тенью Шута

Особые отношения сложились у Мерунеса с Бормотуном. Шут всё ещё был слаб после своего вмешательства в битву с Пустотой – его хаотическая энергия явно пострадала от контакта с Ничто и от усилий по спасению Хозяина. Он больше не паясничал так открыто, его шутки стали мрачнее, а в глазах часто мелькала тень древней тоски и страха перед Ткачом. Мерунес часто вызывал его к себе, требуя подробностей об Организации, о Ткаче, о правилах Великой Игры.

— Ткач… он Порядок, Хозяин, — говорил Бормотун тихим, срывающимся голосом во время одной из таких бесед в камере узла. — Абсолютный, холодный, математически выверенный Порядок. После вашего… ухода… он решил, что динамическое Равновесие, к которому вы стремились, слишком нестабильно, слишком опасно. Он начал перестраивать Организацию, подчиняя её своим принципам. Жёсткая иерархия, тотальный контроль, подавление любого хаоса, любой непредсказуемости. Он считает, что только так можно противостоять Пустоте и другим врагам извне.

— Значит, он видит во мне угрозу? Как носителя Хаоса Скверны?

— Не только, Хозяин. Он видит в вас… соперника. Законного правителя, который может вернуться и разрушить его идеальный порядок. Он видит в вашей гармонии трёх сил – Льда, Скверны и Искр – нечто новое, непредсказуемое, что не вписывается в его схемы. Он будет пытаться вас… направить. Использовать вашу силу против общих врагов – Пустоты, других Великих Игроков. Но он не позволит вам вернуть себе полный контроль над Организацией. Пока он у власти.

— А ты? Чего хочешь ты, Бормотун?

Шут поднял на него свои странные, меняющие цвет глаза. — Я? Я – Хаос, Хозяин. Упорядоченный Хаос, служащий Равновесию. Я не люблю жёстких рамок Ткача. Я верю… верил… в ваш путь. В танец Порядка и Хаоса. Я хочу, чтобы Игра продолжалась, а не превращалась в скучную партию в шахматы или в серую пустоту. Я помогу вам. Чем смогу. Но… я боюсь Ткача. Он видит многое. И он не прощает ошибок. Особенно ошибок лояльности.

— Значит, ты будешь двойным агентом? — усмехнулся Мерунес.

— Я буду… собой! — хихикнул Бормотун, на мгновение возвращая свою безумную маску. — Хранителем Путей! Шутником при двух дворах! А там посмотрим, чьи шутки окажутся смешнее!

Мерунес понял, что полной откровенности от Бормотуна он не добьётся. Но и той информации, что он дал, было достаточно. Ткач – его главный соперник внутри его собственной Организации. Пустота – общий враг. А Великая Игра – поле битвы, где ставки неизмеримо выше, чем судьба одного мира.

Часть 3: Стратегия Архитектора

Осознание масштаба игры заставило Мерунеса пересмотреть свою стратегию. Просто захватить Север, разгромить Орден и Сенат – этого было недостаточно. Это были лишь фигуры на локальной доске. Чтобы играть по-крупному, чтобы противостоять Ткачу и Пустоте, ему нужно было нечто большее.

Во-первых, полный контроль над сетью лей-линий. Два узла – это хорошо, но мало. Ему нужно было пробудить остальные спящие узлы на континенте, создать глобальную сеть, которая стала бы источником его силы и инструментом влияния на реальность. Это требовало новых экспедиций, новых знаний, новых рисков.

Во-вторых, информация. Ему нужно было знать всё о Ткаче, об Организации, об их агентах в этом мире, об их целях. Ему нужно было знать всё о Пустоте и её служителях. Ему нужно было знать о других Великих Игроках. Знание – сила, и в этой Игре оно было важнее армий.