Для большинства в то же время было совершенно очевидно, что необходимо полностью отказаться от курса Мао Цзэдуна по отношению к тому, что в Китае называют «тремя сельскими проблемами»: к селу, крестьянам и сельскому хозяйству. Предстояло отказаться не только от «народных коммун», но и от преобладания в сельской местности коллективных хозяйств.
Существовало и понимание того, что необходимо изменить идеологию, которой руководствовалась партия и которую она внедряла в умы жителей страны. Не было, однако, ни ясного представления о том, что именно делать, ни согласия в среде тех, кто определял эту политику. Одни считали необходимым фактически отказаться от «идей» Мао Цзэдуна и шли даже дальше, другие выступали за то, чтобы «поблажки» «буржуазной либерализации» носили незначительный и временный характер.
Наконец, в области внутренней политики также не было единства во взглядах. Одни члены руководства считали политические реформы необходимыми, а другие стремились сохранить созданный режим управления в неприкосновенности; при этом речь шла и о месте и роли правящей политической партии, т. е. КПК. Вставал вопрос об изменении фактически однопартийной системы, о многопартийности. Одни были готовы, во всяком случае, начать продвижение по этому пути, другие резко возражали против любых существенных изменений.
Одним словом, в партии, да и в стране в целом после смерти Мао Цзэдуна начались процессы, в ходе развития которых обсуждались и в практическом, и в теоретическом плане две главные проблемы применительно к ситуации внутри страны: вопрос о рынке, о рыночной экономике и вопрос о демократии, о демократизации политической жизни в стране.
Вставал и вопрос о переменах во внешнеполитическом курсе. Под давлением исторического опыта и реальной ситуации в стране как бы сам собой уходил на задний план весь заряд борьбы на мировой арене за социализм, коммунизм, интернационализм, классовую и национально-освободительную борьбу в мировых масштабах. Было очевидно, что придется сосредоточиться на внутренних делах, на решении собственных проблем Китая, причем это потребует многих десятилетий, если не столетий. Вся внешняя политика при этом должна была быть подчинена решению экономических задач. Поэтому на мировой арене требовалось занять позиции, позволяющие обеспечивать не только национальную безопасность и мир, но и создание у всех партнеров Китая уверенности, что он не будет агрессивен, не будет осуществлять или готовиться осуществить свои намерения восстановить страну в ее прежних границах, вернуть «утраченные территории», а, следовательно, не будет угрожать военным давлением или войной соседним странам.
Более того, вставала задача наладить нормальные мирные отношения со всеми государствами, включая, а точнее, даже, прежде всего, США и их союзников — индустриально развитые страны. Мао Цзэдун начал это делать, но на основе общей с Вашингтоном враждебности к СССР. Очень важно было найти пути перехода от политики замкнутости, самоизоляции Китая от внешнего мира к его выходу во внешний мир, к «открытию дверей в мир».
В целом в сфере внешней политики речь шла, прежде всего, о необходимости подходить к проблемам войны и мира иначе, чем раньше. Здесь в КПК существовали разные мнения. Были люди, в первую очередь такие, как Ху Яобан и Чжао Цзыян, которые выступали за полный отказ от идеи Мао Цзэдуна о неизбежности не просто мировой, но мировой термоядерной войны; это означало и пересмотр взгляда на отношения с Советским Союзом, и отказ от состояния конфронтации с ним. Были и те, кто ухитрялся принимать и в этой области половинчатые решения.
При всем этом в первые годы после смерти Мао Цзэдуна инерция продолжения его внешнеполитического курса сохранялась. Более того, именно в силу того, что внешнюю политику в весьма значительной степени определял Дэн Сяопин, сохранялось и даже усугублялось враждебное отношение к СССР. Он, впрочем, обосновывал такую враждебность тем, что именно благодаря продолжению прежнего курса удается извлечь прямые экономические выгоды для Китая в его отношениях с США.
В 1978 г. было объявлено об установлении дипломатических отношений между КНР и США (на практике они были установлены в 1979 г.). С того времени стали быстро развиваться политические, экономические и иные связи между двумя государствами. Началось взаимное зондирование возможностей военного сотрудничества. В январе-феврале 1979 г. Дэн Сяопин совершил визит в США. В итоговом коммюнике стороны провозгласили совместную оппозицию «гегемонизму третьих стран». Дэн Сяопин открыто призвал к созданию единого фронта борьбы против СССР, считая, что в него должны были войти КНР, США, Япония, государства Западной Европы.
Осуществляя прежнюю внешнюю политику, Пекин продолжал поддерживать власть «красных кхмеров» и их «вождя» Пол Пота в Камбодже, чье правление обернулось, как известно, убийством миллионов камбоджийцев. Помощь Вьетнама антиполпотовским силам Пекин использовал как предлог для давления на Ханой. В феврале-марте 1979 г. Дэн Сяопин решил «преподать ему урок». Вооруженные силы КНР вторглись в северную часть Вьетнама, но, встретив упорное сопротивление и понеся потери, вынуждены были ретироваться, фактически признав свое военно-политическое поражение.
Все же главным вопросом в годы, последовавшие за смертью Мао Цзэдуна, стало определение экономической политики. Ситуация требовала не тактических, а стратегических изменений. Экономическое развитие в рамках тоталитарного режима вело в никуда, в тупик, обрекало на отсталость.
Движение Китая в сторону экономических преобразовании началось с сельского хозяйства. Причем это произошло стихийно, т. е. не по воле и не по решению КПК. Именно крестьяне при правлении Мао Цзэдуна пострадали больше всех остальных слоев китайского общества; именно их материальные интересы были в наибольшей степени ущемлены системой, созданной в соответствии с его идеями и политикой. Поэтому появление стихийного протеста крестьян после его смерти было неизбежным. Они ощутили ослабление режима, созданной им системы страха.
В декабре 1978 г. крестьяне большой производственной бригады в провинции Аньхой, спасаясь от голодной смерти, приняли решение о разделе земли своей бригады по дворам. Этот метод получил название «закрепления производственных заданий за крестьянскими дворами», так как имелось в виду, что по контракту крестьянскому двору передавался определенный участок земли, причем в следующем году часть собранного крестьянином зерна сдавалась государству, а остальным он распоряжался сам.
Крестьяне номинально не претендовали на приватизацию земли, на изменение формы земельной собственности — они хотели лишь изменить порядок землепользования, оставаясь, по сути дела, арендаторами казенной земли. Так фактически рождался подворный подряд, вскоре изменивший облик китайской деревни, да и всей страны в целом.
Традиционное мышление китайских крестьян стихийно изобрело то, что, с одной стороны, позволяло властям «сохранить лицо», ибо не требовало от них формально вводить частную собственность на землю; с другой стороны, было полным отрицанием прежней системы. По сути дела, коллективное хозяйство и коллективная собственность в китайской деревне исчезали и заменялись порядком, при котором каждый крестьянин, его семья фактически отбирали свой участок у государства, у «народной коммуны» или большой производственной бригады и брали его в свое распоряжение. Крестьяне соглашались договориться с государством относительно налогов и продажи части произведенной ими продукции, но тем самым отрицалась социалистическая идея обобществления труда и хозяйства в деревне.
Это был первый и самый важный пересмотр идей и политики Мао Цзэдуна. Важно еще раз подчеркнуть, что, идя к власти, он пытался представить себя выразителем интересов крестьянства, но, придя к ней, лишил крестьян земли и собственности, и, в конце концов, превратился в их главного врага. Причем они первыми отвергли его теорию и практику.
Стихийные действия спасавшихся от голода крестьян первоначально не встретили поддержки в Пекине, прежде всего, у отвечавших за экономическую политику Чэнь Юня и Ли Сяньняня. Таким образом, переход участков земли в пользование крестьянских семей не был начат и даже не был поддержан руководителями ЦК КПК, он совершился практически вопреки официальному курсу компартии.
