О многочисленных жертвах насилия на религиозной почве говорил президент Конгресса Ачарья Крипалани. В принятом на заседании Комитета Конгресса постановлении было сказано, что план Маунтбэттена «приведет к отходу некоторых частей от Индии», но в существующих условиях он вынужден принять его. Вместе с тем Комитет «не может признать право какого-либо из княжеств заявить о независимости и изоляции от Индии. Это было бы отрицанием всей истории страны и целей, стоящих перед индийским народом в настоящее время».

На это Джинна ответил, что каждое индийское княжество является суверенным и может само решать — присоединяться к Хиндустану (т. е. Индийскому союзу) или Пакистану либо оставаться независимым.

Под руководством Пателя, отвечавшего во временном правительстве за дела княжеств, была проведена работа по вовлечению этих княжеств в Индию. Правители трех из них — Хайдарабада, Джунагарха, Джамму и Кашмира — не согласились сразу присоединиться к Индийскому союзу, что осложнило ситуацию.

Одновременно было осуществлено предусмотренное планом Маунтбэттена законодательное оформление присоединения к Пакистану населенных преимущественно мусульманами частей Бенгалии, Панджаба, а также Синда, Белуджистана, СЗПП и округа Силхет в Ассаме.

Предстояла еще одна особенно сложная и опасная работа — демаркация границы между Индией и Пакистаном в Бенгалии и Панджабе. С этой целью была создана специальная комиссия во главе с английским юристом Сирилом Рэдклиффом, который ранее не бывал в Индии. Это, как считали некоторые, было его главным достоинством, поскольку он мог быть объективным при решении столь сложной проблемы. Рэдклиффу помогали две группы из четырех индийских судей в каждой из провинций, назначенных по партийной принадлежности. Окончательное решение возлагалось на Рэдклиффа. Пограничной комиссии предстояло провести демаркационную линию на территориях в 175 тыс. кв. миль, где проживало около 90 млн. человек, между районами, где в одних преобладали мусульмане, а в других — немусульмане. Окончательный срок завершения этой работы был установлен 15 августа 1947 г.

В Панджабе главную проблему представил крупнейший город Лахор, в котором проживало 600 тыс. мусульман и 500 тыс. индусов и сикхов. Вплоть до Дня независимости индусы и сикхи считали, что Лахор отойдет к Индии. Мусульмане, однако, полагали, что весь Лахорский округ будет передан Пакистану. По решению комиссии 38 % территории Панджаба, вместе с Амритсаром, и 45 % населения должны были отойти к Индии, остальная часть, включая Лахор, — к Пакистану. И хотя вплоть до 15 августа это решение считалось секретным, в Панджабе начались религиозно-общинные столкновения. Надежды на мирный переход населения, принадлежащего к меньшинствам, в районы, населенные их большинством, оказались несостоятельными. В конце июня вице-король и Совет по разделу страны создали пограничные силы из 55 тыс. человек с участием британских офицеров для обеспечения порядка при переселении людей из одного района в другой. Но и этих сил оказалось недостаточно, чтобы предотвратить жестокие столкновения между общинами, которые происходили в каждой деревне и каждом городе.

Еще более опасная ситуация складывалась в Калькутте, тем более, что власти не имели возможности направить в Бенгалию крупные воинские соединения. Маунтбэттен фаталистически размышлял: «Если Калькутта будет охвачена пламенем, то ничего не поделаешь — она будет гореть».

9 августа в Калькутту приехал Банди. Он планировал направиться далее в Ноакхали (Бенгалия), где ранее ему удалось остановить кровопролитное столкновение между мусульманами и индусами. Калькутта жила предчувствием трагедии. Мусульмане и индусы буквально уговорили Банди остаться в городе, чтобы помочь предотвратить масштабные религиозно-общинные столкновения. Благодаря огромному авторитету и влиянию ему удалось это сделать. 14 августа, накануне Дня независимости Индии, Ганди сделал следующее заявление: «С завтрашнего дня мы освободимся от гнета британского правления. Сегодня в полночь Индия будет разделена. Поэтому завтра будет днем радости и днем печали. Все это накладывает на нас огромный груз ответственности… Давайте позволим всем мусульманам, которые были вынуждены покинуть свои дома, вернуться обратно. Если два миллиона индусов и мусульман обнажат кинжалы друг против друга в Калькутте, с каким лицом я поеду в Ноакхали отстаивать там интересы индусов и мусульман? Если пламя общинной резни охватит всю страну, как сможет выжить наша только что родившаяся свобода?»

В то время как в Панджабе сотни тысяч людей были убиты в межобщинных столкновениях и миллионы покинули свои дома, чтобы спасти свою жизнь, Бенгалия и Калькутта избежали этой участи. Один из руководителей Конгресса — Чакраварти Раджагопалачари сказал тогда: «Ганди добился многого, но ничто не было столь замечательным, как его победа над злом в Калькутте». А Маунтбэттен написал Ганди: «В Панджабе, несмотря на присутствие 55 тыс. солдат, произошли огромные волнения. В Бенгалии армия состояла только из одного человека, и там не было волнений… Разрешите мне выразить восхищение этой армией».

В ночь с 14 на 15 августа 1947 г. первый премьер-министр Индии Неру, выступая перед Учредительным собранием, заявил: «Много лет назад мы встретились с судьбой, теперь настало время выполнить наши обещания… Наше будущее будет непростым и нелегким… Служение Индии означает служение миллионам людей, которые страдают. Оно означает ликвидацию нищеты и невежества, болезней, неравенства возможностей… И поэтому мы должны работать, трудиться, много трудиться, чтобы воплотить наши мечты в действительность. Эти мечты нужны Индии и всему миру, так как все страны и народы сегодня настолько зависят друг от друга, что не могут даже представить свою жизнь в изоляции».

Начальный этап в развитии независимой Индии во многом был связан с деятельностью Конгресса в качестве правящей партии. Тогда он не имел себе альтернативы не только в центре, но и в регионах (штатах). Конгресс широко использовал свой авторитет, завоеванный в годы национально-освободительного движения во главе с Ганди и Неру. Поддержка широких масс и индийской буржуазии обеспечила ему главенствующую роль в политике того времени. Это и стало основной причиной того, что именно представители Конгресса возглавили правительство независимой Индии.

Конгресс при поддержке других политических партий и общественности обеспечил принятие конституции страны, которая провозгласила Индию суверенной демократической республикой, призванной обеспечить всем ее гражданам социальную, экономическую и политическую справедливость, свободу мысли, выражения мнений, убеждений, вероисповедания, культов, равенство положения и возможностей, способствовать укреплению среди всех граждан братства, обеспечивающего достоинство личности и единство нации. Конституция Республики Индия была утверждена Учредительным собранием 26 ноября 1949 г. и введена в действие 26 января 1950 г. Тогда же Учредительное собрание избрало одного из лидеров Конгресса — Раджендру Прасада президентом Республики. Одновременно был упразднен пост генерал-губернатора Индии, которая до этого времена имела статус британского доминиона.

На основе конституции правительство осуществило коренную реорганизацию всей системы федеративных отношений. В результате произошло четкое распределение полномочий между центром и штатами, были улажены многие спорные вопросы между отдельными штатами, которые были созданы на месте бывших провинций колониальной Индии и княжеств.

После прихода конгрессистского правительства к власти возник вопрос, насколько оно сможет на практике осуществить социалистические идеи, которых ранее придерживался Неру и некоторые руководители партии. Если в середине 1930-х годов Неру заявлял, что целью ИНК является «бесклассовое общество с равными для всех экономической справедливостью и возможностями», а все, что мешает этому, «должно быть устранено, мягко, если это возможно, или силой, если это необходимо», то под влиянием Ганди и издержек советского социализма он практически отошел от идеи использования силы. «Я очень далек от того, чтобы быть коммунистом, — писал Неру. — Мне не нравится догматизм и интерпретация работ Карла Маркса или любых других книг как священного писания, которое не может быть изменено. Мне не нравится регламентация и охота на еретиков, которые, похоже, являются особенностью современного коммунизма. Мне не нравится многое из того, что происходит в России, особенно чрезмерное использование силы в нормальных условиях».