В середине 1980-х годов во внешней политике Индонезии наметилась тенденция к более отчетливой диверсификации международных связей. С 1986 г. начинается постепенное восстановление отношений с КНР. В 1989 г. Сухарто нанес официальный визит в СССР, где проявлял подчеркнутое дружелюбие.
Прекращение существования одного из двух военно-политических блоков с распадом Советского Союза в определенном смысле ослабило внешнеполитический потенциал Индонезии, которая лишилась возможности маневрировать между двумя центрами силы в условиях биполярного мира. В стране росло недовольство давлением Запада, активно использовавшего с этой целью проблему прав человека. Раздражение Вашингтона вызвала попытка Джакарты вслед за Малайзией нарушить монополию Запада в оснащении вооруженных сил Индонезии: в 1997 г. было заключено соглашение о поставках авиационной военной техники из России на сумму около 1 млрд. долл. (в то время сделка не была осуществлена из-за начавшегося финансово-экономического кризиса).
При несомненных экономических успехах были у страны и серьезные слабости. Важнейшей из них был стремительный рост внешней задолженности, в том числе и краткосрочной. В 1995 г. внешний долг достиг 101,8 млрд. долл., а к 1998 г. он возрос до 133 млрд., из которых 2/3 подлежали погашению в течение 12 месяцев. Немало уязвимых мест имела банковская система, страдавшая, в частности, от коррупции и фаворитизма, разъедавших власть.
Финансово-экономический кризис, поразивший страны Юго-Восточной Азии с середины 1997 г., отразился на Индонезии более болезненно, чем на всех ее соседях. Экономический рост, составивший 8 % в 1996 г., упал до 4,9 % в 1997 г. и сменился спадом 13,7 % в 1998 г. Как писала одна джакартская газета, «кризис уходит корнями в коррупцию, закулисные сделки на высшем уровне, непотизм и фаворитизм, со временем подточившие основы нашей экономики». Иначе говоря, кризис был усугублен политическим фактором: отсутствием общественного доверия к власти. Катастрофически падал курс национальной валюты (рупии), что вело к резкому снижению жизненного уровня населения, особенно городских жителей. Началось бегство капиталов из страны.
Авторитаризм обернулся самой уязвимой стороной: ни одна политическая сила не хотела делить с режимом ответственность за происходящее. С середины 1997 г. в обществе все более открыто обсуждалась целесообразность смены президента. Но Сухарто вновь согласился на выдвижение своей кандидатуры, а Конгресс в марте 1998 г. в седьмой раз избрал 77-летнего генерала главой государства.
Отмена кабинетом в апреле 1998 г. по требованию Международного валютного фонда субсидий на электроэнергию и энергоносители вызвала скачок цен и антиправительственные выступления в городах (деревня от кризиса страдала меньше, а в ряде случаев выигрывала от удорожания импорта и роста денежных доходов от экспорта некоторых сельскохозяйственных культур). Демонстранты требовали отставки президента, беднота громила торговые центры и банки, принадлежавшие этническим китайцам и членам семьи Сухарто. Армия и полиция вели себя в целом нейтрально, пока не возникла угроза, что ли черство в антисухартовском движении захватят мусульманские организации. После того как генералитет отказал ему в поддержке. Сухарто 21 мая 1998 г. ушел в отставку, передав свой пост вице-президенту Б.Ю. Хабиби.
Развитие политической культуры индонезийского общества в течение более 30 лет тормозилось авторитаризмом и культом государственного насилия. Огромный заряд социального возмущения и мести накопился в недрах общества. По крайней мере частично этим объяснялась осторожность нового президента в подходе к осуществлению необходимых реформ. Престиж власти, ее эффективность были катастрофически подорваны, и Хабиби должен был с этим считаться, понимая в то же время, что без радикальных политических реформ страна не выйдет из кризиса. Но он был выдвиженцем Сухарто, и многолетняя близость к бывшему президенту априори лишала его доверия общества.
В оппозицию Б.Ю. Хабиби встали крупнейшие мусульманские организации «Нахдатул Улама» во главе с А. Вахидом и «Мухаммадья», возглавлявшаяся А. Раисом, а также Демократическая партия Индонезии, борющаяся — ДПИ(б), лидером которой была М. Сукарнопутри. Был снят запрет на создание новых партий, освобождены политические заключенные, на 7 июня 1999 г. назначены парламентские выборы. Был принят закон, по которому регионы получили право оставлять себе 15 % доходов от экспорта нефти, 30 от натурального газа, 80 — от других полезных ископаемых и леса, 20 % суммы собранного подоходного налога и не менее четверти других федеральных налогов. Одновременно была перераспределена ответственность за финансирование социальной сферы. Жизнь показала, однако, что местная элита была не готова к этой реформе, и наряду с несомненными положительными результатами она дала «децентрализацию коррупции».
На выборах 7 июня оспаривалось 462 мандата, еще 38 мест выделялось для депутатов от вооруженных сил, квота которых была сокращена по сравнению с выборами 1997 г. и подлежала полной ликвидации с 2004 г. Почти треть голосов (153) получила ДПИ(б), примерно столько же в сумме мусульманские партии. Из них лишь немногие выступали в ходе кампании с позиций исламизма. Около четверти избирателей поддержали Голкар.
Б.Ю. Хабиби был вынужден провести на Восточном Тиморе, где после отставки Сухарто положение еще более обострилось, референдум о будущем территории. Этот единственно возможный в той ситуации шаг навлек на президента критику оппозиции и недовольство армии. На референдуме 30 августа 1999 г. 78 % взрослых тиморцев проголосовали за независимость.
Сессия Народного консультативного конгресса в октябре 1999 г. избрала президентом страны Абдуррахмана Вахида, лидера Партии народного возрождения и организации «Нахдатул Улама». Вице-президентом стала М. Сукарнопутри. Избрание А. Вахида, полуслепого человека, еще не оправившегося после инсультов, чья партия получила лишь 10 % голосов на выборах, было результатом сговора с целью не допустить к власти М. Сукарнопутри, за которой стояла наиболее радикальная часть электората. Только массовые насильственные выступления населения Явы и Бали заставили конгресс назначить ее на второй по важности пост в государстве.
А. Вахид был известен как деятель национального масштаба, способный подняться над этническими, идейными и религиозными различиями. Он первым заявил о необходимости реабилитировать жертвы террора 1965–1968 гг. и пересмотреть официальную версию событий того времени в интересах национального примирения, он извинился перед жертвами террора на Восточном Тиморе и антикитайских погромов в мае 1998 г., он, будучи одним из самых авторитетных мусульманских богословов, был убежденным противником превращения Индонезии в исламское государство. В период его президентства были приняты меры против военачальников, виновных в нарушениях прав человека в предыдущие годы, в том числе в Аче и на Восточном Тиморе, усилен контроль гражданской власти над армией, отменены некоторые дискриминационные меры против этнических китайцев.
Но став президентом, он не смог совместить свои положительные качества с положением главы государства. Идеологическая терпимость и широта взглядов уживались в нем с непредсказуемостью, авторитарностью, мессианством. Это делало его уязвимым для критики со стороны оппозиции во главе со спикером Конгресса Амином Раисом. Президента обвиняли в тех проблемах, которые на деле были наследием режима «новый порядок»: этно-религиозные конфликты в Аче, где сепаратистское движение продолжалось в течение десятилетий, на Калимантане, на Западном Ириане, процветание коррупции, фаворитизм, огромная внешняя задолженность, низкий уровень правопорядка, нарушения прав человека и т. д. На деле обвинения, прежде всего, отражали интриги внутри правящей элиты, ее недостаточную готовность к демократизации политической системы и к модернизации методов управления государством. Конгресс и парламент, значительно расширив свои прерогативы после падения режима «новый порядок», сосредоточились на борьбе между собой и с президентом, поминутно вмешиваясь в деятельность исполнительной власти, а партийные лидеры погрязли в спорах из-за постов в кабинете и других органах власти.
