Итог был неутешительным.

Экран телефона замигал. На нем появилось имя Элдана и оповещение о входящем звонке. Я задержала дыхание, но не сдвинулась с места. Элдан позвонил еще два раза. Когда я подумала, что на этом его попытки прекратятся, пришло сообщение.

Элдан: «Что мне нужно сделать, чтобы помочь тебе?».

Потом следующее:

Элдан: «Ты в порядке, Персик?».

И снова:

Элдан: «Глупый вопрос, знаю».

Элдан: «Пожалуйста, ответь мне, Персик. Ты не виновата в том, что произошло».

Я не смогла сдержать улыбки и уткнулась лбом в телефон. Всего несколько сообщений разогнали невидимую тучу, висевшую надо мной почти весь вечер. Хотелось не просто ответить Элдану. Хотелось ему позвонить. Но до того, как дрожащий палец нажал на его имя, за спиной раздались тихие шаги. Я обернулась и расслабилась, увидев Барта. Единственного человека, который связывал меня с настоящим миром. Он подбадривающе улыбнулся мне и сел спиной к пруду. Какое-то время единственными звуками вокруг были журчание воды и шелест листвы.

Я неотрывно смотрела на летающих недалеко светлячков, сжимая края кофты, и гадала, был ли у меня шанс на желанную концовку с самого начала?

— Могу ли я притвориться, что все это реальность?

Барт резко посмотрел на меня. Я продолжила, не поворачиваясь:

— Если я это сделаю, мне будет больно, да?

— Скорее всего.

С губ сорвался нервный смешок.

— Я устала, Барт. Пытаться все контролировать. Постоянно напоминать себе о реальности и убеждать, что мир игры мне ничуть не нравится. Притворяться, что я не мечтаю о чем-то похожем там, за пределами новеллы. Я знаю, что все это неправда. Всего лишь игра, в которую меня затянуло. Но я ведь могу притвориться, что все это… моя настоящая жизнь?

— Конечно можете, госпожа.

Его ответ меня успокоил. Я широко улыбнулась.

— Ты ведь останешься со мной до самого конца? До последней главы этой истории?

Рука Барта легла мне на плечо и легко сжала.

— Я буду с вами до тех пор, пока не закроется дверь в этот мир.

Я постаралась скрыть боль от его слов. Дверь обязательно появится. А я обязательно вернусь обратно. И все это останется позади. Мир, который я сначала отвергала, а теперь неосознанно цеплялась за него. Мир, который нравился мне гораздо больше моего собственного.

Что ж. Если мне все равно придется его оставить, почему я не могу попробовать наконец-то стать Шейлин Фридман и дойти до конца. И не думать, что этот конец уже скоро.

Я медленно поднялась на ноги и уверенно посмотрела на дом.

— Мне нужно поговорить с родителями.

— Они в кабинете господина. — Барт поднялся следом. — Я вас проведу.

Марта, стоящая у главного входа, глянула на меня с жалостью в глазах, хотя ее губы растянулись в подбадривающей улыбке. Я кивнула ей и прошла вглубь дома, ловя свое отражение в зеркалах и стеклянных дверях.

Барт остановился в начале коридора и указал рукой на открытую дверь посередине. На полу двигались тени от двух фигур. Тихие голоса, раздающиеся сквозь проем, тянули меня к себе.

Я глубоко вздохнула, дотронулась рукой до плеча Барта, словно он мог поделиться со мной силой, и направилась по мягкому ковру в кабинету.

Колинн и Дженесса одновременно обернулись, услышав шаги. Судя по телефонам в руках, напряженным лицам и вопросительным взглядам, в которых, как я предполагала, не было осуждения, они провели сегодняшний вечер за разгребанием проблем, созданных мной.

Я хорошо знала, как выглядят разочарованные родители, и по пути сюда очень боялась увидеть картину, с которой сталкивалась всю свою подростковую жизнь.

Презрение. Недовольство. Искривленные губы и злые усмешки. Жестокие слова, опускающие мою самооценку и ценность ниже некуда. Любая ошибка наказывалась унижением, а потом игнорированием. Словно меня не существовало. Словно своим поведением я была виновата в бедах всего мира.

Страх затмил все вокруг. Из-за него я забыла, какими были люди, которые в игровой реальности стали моими родителями.

Заметив мое смятение, Дженесса и Колинн оба поднялись с волнением в глазах. И как я вообще могла подумать, что они поведут себя как мои настоящие родители?

Мои действия плохо повлияли на компанию, на семью, на всех нас. И даже после этого, Колинн все равно продолжал смотреть на меня так, будто я подверглась тяжелым испытаниям, а он искал способы, чтобы помочь.

— Шейлин, — тихо позвала Дженесса.

Струна, которая натянулась из-за моих эмоций до предела, лопнула. Я ощутила резкую боль в груди. Глаза заволокло пеленой. Я сглотнула ком в горле, попыталась что-то сказать, но изо рта послышался хрип.

Мне следовало оправдаться. Я не должна была выглядеть избалованной дочерью, которая допустила ошибку и теперь не могла ее исправить. Я должна была взять все под свой контроль. Как и всегда. Притвориться, что все в порядке. Заставить себя стать сильнее и не упасть в грязь лицом.

Я жила с этой маской со второго курса, уверенная, что она стала частью меня. Что она никогда не спадет.

Кто же мог подумать, что забота со стороны других людей, разрушит выстроенную стену. Что мне будет достаточно почувствовать родительскую любовь, чтобы позволить себе быть слабой.

— Шейлин, — повторил Колинн, явно обеспокоенный затянувшимся молчанием.

— Папа, — выдохнула сквозь боль.

Это слово, так просто сорвавшееся с моих губ, стало последним рычагом. Я больше не могла держаться, поэтому позволила слезам вырваться наружу. Они текли, пока тихий не плач не превратился в громкие рыдания. Они усилились, когда руки папы обхватили меня за плечи и притянули к себе. Да, папы. Я хотела, чтобы он был им. Чтобы он продолжал оставаться рядом со мной и поддерживать. Прямо как сейчас.

Мне было стыдно от того, какой жалкой я могла быть в их глазах.

— Чего ты рыдаешь? — слышался в голосе голос матери. — Сама допустила ошибку, а теперь давишь на жалость? Отвратительно!

— Почему ты не можешь сделать все идеально? — добавлял отец. — Неужели так сложно быть идеальной дочерью?

Они продолжали обвинять меня, когда я не смогла заинтересовать сына какого-то влиятельного человека, и он назвал меня скучной. Обвиняли, когда я не сыграла трудную композицию на скрипке, хотя я говорила, что не смогу. Но родители уже пообещали шикарное выступление единственной дочери. Они обвинили меня в сильной простуде, из-за которой я упала в обморок во время званого ужина.

Им никогда ничего не нравилось.

И они всегда винили в этом меня.

Уехав от них, я возвела вокруг себя прочный барьер. Который, в итоге, пробила родительская любовь, которой я была лишена.

— Милая. — Дженесса ласково погладила меня по голове. — Все хорошо родная.

Но хорошо не было. Я знала, что фотографии приведут скандалу. Я знала, как это исправить. Но я все равно продолжала плакать, мысленно давая себе обещание.

«Еще немного. Я побуду слабой еще немного, а потом обязательно все исправлю».

Правило любовной новеллы № 34:

колокольчики будут звучать особенно

громко, когда вы определитесь с

фаворитом

Деонт находился под полным контролем «Эльтерры», поэтому ничего в городе не решалось без одобрения семей основательниц. Это злило меня особенно сильно, когда я стояла в конце зала, в котором обычно устраивали собрания, чувствуя пристальное внимание взрослых мужчин и женщин.

Десятки взглядов прожигали мою кожу. Раздавался шепот, в котором я улавливала знакомые нотки порицания.

Мой отказ от компании особо не ударил по репутации «Эльтерры». Все проблемы упали на Колинна и компанию. Поэтому моя репутация совсем не пострадала, и я продолжала быть самым известным представителем золотой молодежи Деонта. Эта ситуация отличалась тем, что затрагивала интересы сразу двух семей. К тому же, свадьба с Блейном предназначалась для укрепления позиций «Эльтерры».

Объединение семей принесло бы много почета и пользы, а слухи, которые распространились по городу подобно пожару, повлияли не только на меня, Блейна и наши семьи. Это затронуло всех присутствующих.