— Понятно, всё понятно, — постаралась я унять бьющееся в груди сердце. И тут из-за окна донеслось пение. Нежный голосок выводил что-то про птичек на розовых кустах, которые должны успеть напиться росы, чтобы жарким днём не погибнуть от жажды. И это было как нельзя кстати, потому что от новости о клинке я разволновалась и покраснела. Но внимательный дед, к счастью, подумал, что моё волнение связано с песней.

— О, прекрасный Дауд ибн Джамиль! Закрой свои уши, ибо я вижу, что дух твой смутился. Это поёт старшая дочь нашего Повелителя, Лейла. Ты не должен слушать её голос, — старик мерзко хихикнул. — Но, вижу, уже поздно: ты потерял покой и твоё сердце разбито! Надо доложить великому султану!

И усвистал, шурша тапочками по мраморному полу. Дальше мы последовали быстро, без лекций, и буквально через полчаса быстрого хода дошли по местным лабиринтам до титанического помещения с большим низким столом, состоящим из трёх частей. В нижней, самой низкой, сидели на полу купцы и торговцы, судя по их виду. Глаза их масляно блестели, так что кормили их сносно. Большая часть торговцев щеголяла ярко-рыжими и даже красными бородами, что смотрелось диковато. В средней части на подушках размещались вельможи — их пальцы унизывали перстни, уши — серьги, глаза были подведены. В верхней части стола на пуфиках сидел сам султан, при котором находилось штук десять стариков-советников, один злобного вида дядька, видимо, визирь, несколько военачальников, в основном — пузатых дураков, но один был настоящим военным — поджарым, строгим, с орлиным взглядом чёрных глаз. Распорядитель проводил меня к почётнейшему месту — через одно от султана по правую руку. И моим соседом справа как раз оказался тот самый вояка, а слева — скрюченный старик в кривом колпаке и с крючковатым носом, который непрестанно этим носом шмыгал и что-то бормотал. Военный косился на него с отвращением.

Алладину места не предложили — он сел за моей спиной. Зал находился, по-видимому, на крыше: его длинные стороны представляли ряд арок и колонн, густо увитых зеленью. В каждой арке стоял стражник — такой же остроглазый, как и мой сосед. За спиной самого султана, к моей радости, сидел кийну. Он и глазом не моргнул при моём появлении. Сэрва не было, как не было и Бабы Яги. Про последнюю было понятно: старуха сейчас сидела на женской половине и собирала слухи.

— Садись, о принц Дауд ибн Джамиль! Сегодня ты спас отраду моего сердца, сына и наследника Баязида, и через то сам стал моим сыном. Сыном старшим, и потому, пока Баязид не вошел в возраст царствования, и буде со мной что-то случится, ты будешь править Аграбой и всеми землями вокруг неё!

Присутствовавшие начали обмениваться недоуменными репликами. Визирь закусил губу до крови. Кажется, султан решил выманить на меня, как на живца, всех недовольных: я видела, как неслышной тенью скользит вдоль рядов кийну, запоминая всё дословно.

— О Повелитель! — бухнулась я в ноги Боруху. — Я недостоин такой чести.

— Если я говорю, значит — достоин, — султан в нарушение всех чопорных восточных правил приподнял меня за плечи и заставил сесть. — Не спорь со мной.

— Не смею, Повелитель, — кажется, дело табак. Борух решил быстро сплавить меня и успеть поужинать. Милые порядки.

К моему уху наклонился военный:

— Не знаю, кто ты на самом деле, принц, но ты не замышляешь зла, — его губы почти прижимались к моему уху, и я уж не знаю, что думали сотрапезники напротив. Но улыбались они мерзенько.

— А раз ты не замышляешь зла против султана, тогда не пей и не ешь ничего, что подаст тебе сосед слева.

— Кто он? — теперь уже я шептала на ухо офицеру, и улыбки гостей стали язвительнее.

— Он — колдун по имени Мутабор. Штатный отравитель визиря.

— Понял, — сказала я и слегка отстранилась, потому что мой доброжелатель и вправду слишком тесно прижался ко мне, да ещё обнял меня за талию. Руку его мне стряхнуть не удалось. Здесь все какие-то эмоционально-тактильные и романтично настроенные! Чересчур. Если бы посадили за стол женщин, это бы ещё как-то можно было оправдать, но сейчас… И тут я заметила давешнего деда в пяти халатах и в чалме ходжи. Он, выставя вверх сухие потрескавшиеся пятки, стоя на коленях, быстро что-то докладывал султану. Борух улыбнулся.

— До меня дошли слухи, о принц, что вы были очарованы голосом моей старшей дочери Лейлы? — султан и вправду не любит тянуть кота за хвост.

— Слухи не солгали, — сказала я, с ужасом чувствуя, как вторая рука офицера легла мне на колено.

— Что ж, всякой птице приходит пора вить гнездо, всякая степная лисица роет нору, так и человек ищет себе пару под стать. Союз наших государств мил мне, а храбрый и верный зять — опора трона…

— Безо всякого сомнения, — вякнул визирь, но Борух даже ухом не повёл.

— Вот и ещё одна причина, чтобы возблагодарить Всевышнего за ещё один день на земле! — султан поднял чашу, все последовали его примеру. И я — тоже. Из-за спины ко мне протянулась рука с кубком. Я посмотрела — колдун сидел, и будто молился с закрытыми глазами: ага, значит, можно. Но только я прикоснулась к кубку, как сосед, будто случайно, сшиб его на пол.

— Я же говорил, принц!

— Но колдун ничего не делал…

Офицер прыснул от смеха, и протянул мне свой кубок, предварительно из него отпив:

— Ты разве не заметил, что у руки, протягивавшей тебе вино, не было тела? Вот это пить безопасно. И меня, кстати, зовут Маариф аль-Сафиф, я — генерал гвардии Повелителя.

— Дауд ибн…

— Не рассказывай мне сказки, — отрезал Маариф, — для этого будет целая ночь.

На ночь у меня были совершенно другие планы, но рассказывать об этом генералу мне не хотелось. Тем более, что начался пир — чудовищный по своему размаху. Блюда сменяли одно другое, кто-то уже спал лицом в халву, но пятеро сидели как вкопанные: султан, визирь, колдун, генерал и я. Мы все зорко наблюдали друг за другом, да за нашими спинами шнырял кийну. Наконец, султан хлопнул в ладоши, и это послужило завершением застолья. Маариф помог мне подняться, потому как пятичасовое сидение на пуфике — не для слабаков.

— Вижу, седло привычнее вам, принц, чем место на пиру, — съязвил он. Я не ответила. Мне нужно было, чтобы и вояка, и колдун, который ходил за мной, как приклеенный, отстали. До времени встречи с лазутчиками в султанском дворце оставалось минут пятнадцать. Оставалось только одно:

— Маариф, у меня есть дело во дворце, мне нужно, чтобы ты задержал колдуна.

В глазах офицера мелькнуло понимание. Клянусь, он посчитал, что я хочу увидеть любой ценой прекрасную Лейлу, которая захватила мой ум. Это он оценил. И тут же принялся уговаривать колдуна выпить с ним и спеть какую-то песню о луне, прекрасной, как лик любимой. Колдун отнекивался и отбивался, а я, дернув за рукав кийну, быстро сбежала в ту часть дворца, в которой ещё не была, но представляла по рассказам Ануш. Кийну тоже знал дорогу. Наконец, мы спустились к темницам: все стражники, которых мы видели, мирно дрыхли. У решётки, рассчитанной на дракона, стояли Сэрв — уже в своём подлинном обличье и Яга. Мы обнялись.

— Все в сборе, — прошептала я. — Никого не отравили, не утопили и не казнили. Где наша золоторукая узница?

— Тут, — из темноты выступила девушка с длинной косой и рукой, обмотанной тряпками. — Я хочу пойти с вами.

— Нет, — покачала головой Яга, — руку отрубим — и разойдёмся.

— Мне есть, что вам предложить, — сказала девушка.

— И что же? — Сэрв уже расковырял замок и смазывал петли решётки, чтобы они не скрипели.

— Только я могу достать Двойной Клинок, а он вам пригодится, — пообещала девушка.

— И как же ты это сделаешь? — Яга была язвительна как никогда.

— Я попрошу, — спокойно ответила узница. — Мариды — мои родные братья.

Крыть было нечем. В четыре руки Алладин с Сэрвом открыли дверь, и выпустили девушку наружу. Мне она показалась неприятной. Такая, знаете, невысокая, среднего сложения, с хвостом волос на макушке и льстивыми глазами — кошечка песков, ласковая ядовитая тварь. Но у нас и выбора не было — сыновья маридов, как и сами мариды, не спят, не едят, — разве что для вида. Обойти их невозможно. Настоящие мариды ещё и позабавиться любят за счёт людей: то прекрасной пери прикинутся, то — скакуном небесных кровей, то мышью. А потом мышь выгрызает вам сердце, для начала запрыгнув в рот, скакун разносит ваше тело по кускам о камни и деревья, а прекрасная пери на пике любви перегрызает горло или ещё что похуже. Но быть изрубленной в капусту сыном марида тоже не очень-то приятно. Так что мы молчаливо согласились, что девушка нам поможет, а отрубить руку мы ей всегда успеем. Или пусть Артур сам рубит, если не заказчик не желает возиться сам.