— Куда идти? — спросила я вслух. Кто-то из спутников постучал меня по плечу и протянул руку в нужном направлении. Алтынбек, наверное. Я обернулась, чтобы поблагодарить, и нос к носу столкнулась с тем самым зомби, который передал для давно почившего князя пергамент. Ну как, «к носу»… Вместо носа у него была дыра в пол-лица. Ладно, обычная сопелка в две дырочки, череп классический, одна штука. Ух, как я уже устала с этими магическими штучками! Домой! Срочно домой!

Мертвец будто услышал, и ткнул пальцем в небо. Не, туда мне покамест рановато. Давайте сначала в Магриб, нам туда идти и идти, три дня. При этом желательно выжить. Воды у нас нет, молока нет, Орон страдает о пропавших дочурках, мясо пришлось отдать пустынным шакалам. Всё, мы — голодранцы. А нищему одеться — только подпоясаться. Поэтому я бодро скомандовала:

— Вперед! — и инвалидная команда имени Ильи Муромца, как я про себя называла весь наш обоз, поплелась в указанном направлении. Мертвец шёл медленно, но бодро, и мы использовали его как стрелку компаса. Песен не пели, опасаясь привлечь разбойников, которых, как сказал, Алтынбек, в пустыне не меньше, чем шакалов. И говорить не говорили, опасаясь привлечь мошенников, которых, как пояснил Сэрв, тоже довольно много. Шли, короче говоря, очень скучно. Я, например, устала не столько от пешей прогулки по песчаным барханам, хотя по ним тоже надо уметь ходить, сколько от мерно качающейся спины мертвеца, с наброшенным на ней алым плащом в крупную дырку.

— Ты бы плащик мальчику-то отдал, — я умею тонко намекать, когда надо. Мертвец не стал спорить: содрал плащ, бросил кийну. Тот в него закурался, очень довольный: и дырки пригодились — он просунул в них руки и ноги, и теперь походил на принца в изгнании, который сохранил мантию, но потерял корону. Теперь передо мной качалась спина мертвец без плаща, но в ту же дырку: кольчуга была порвана, и в ней мелькало серой сгнившее мясо. Или засохшее? Меня замутило, но поскольку воды я не пила давно, то тошнило насухую — даже сплюнуть было нечем.

— Слышь, мертвец, а если ты знаешь, где Магриб, — осенило меня в период засухи, — может, ты знаешь, где вода есть, а?

Труп повернулся, как сказали бы моряки, зюйд-зюйд-вест, то есть не очень далеко отклонясь от курса, и поднял два пальца. Типа «V».

— Не поняла. Это «победа», что ли? Ну да, ты молодец, — осторожно похлопала я нашего Сусанина по плечу. Не развалился бы, сухостоина. Мертвец помотал головой.

— А что? Идти пять дней? Нет? Два дня? Тоже нет. Два часа? — и за свою догадку я была вознаграждена тремя кивками.

— Народ, тут до воды два часа ходу! Отклонимся от главного маршрута?

— Да-а! — заорали пересохшими глотками мои спутники.

— Тогда чего мы стоим? — и наша команда почти побежала в направлении ожидаемого водопоя. Мертвец не соврал: два часа мы бежали, шли, плелись, ползли, и наконец оказались перед высокой скалой, вокруг которой не было не то, что озера или речки, но даже деревца, намекающего на близость воды.

— И чего? — я воззрилась на мертвеца с гневом в очах. Песок забился во все мыслимые и немыслимые места, и я просто жаждала разодрать виновника в клочья. Следующей на очереди, судя по выражению лица, был Яга. В смысле, не я хотела её разорвать, а она — нашего ручного зомби. Мертвец клацнул зубами, поднял камень, и со всего размаху запустил его в скалу. Против ожидания, она не разверзлась, а просто из-за скалы вышел человек в банном халате и шлёпанцах.

— Кто такие? — грозно спросил он. — Я спал!

Но тут его взгляд упал на зомби.

— Путята, друг любезный! Извини, обнимать тебя не буду. А это друзья твои? Очень, очень приятно! Я — Моисей. Чего бы вы хотели?

— Пи-ить, — просипела я, хотя должна была бы привыкнуть, что с водой в этом мире то густо, то пусто.

— Об што рэчь! — воскликнул дядька в банном халате, и треснул кулаком в ту самую скалу, которую не смог даже поцарапать большой булыжник. И ничего не произошло. Дядка смутился:

— Шнийя ахат! — и рванул за скалу. Вернулся он оттуда с красной металлической палочкой, напоминавшей жезл инспектора ГАИ. Не говоря худого слова, он тут же врезал по скале этой палкой: и полилась вода! Вкусная, сладкая, прозрачная! Мы рванули к ней, как утопающие: напились сами, напоили лошадей, вымылись (и лошадей вымыли). Мыться отказались только кийну и козёл, да и шут с ними. Вода была отменная. Она разом утоляла голод и жажду, я стала лучше видеть, прорехи на ткани частично затянулись, а будущее представилось прекрасным и увлекательным.

— Ну всё, я вижу, вы закончили, — доброжелательно проговорил дядька. — Пора платить.

— Чего? — подскочил Сэрв.

— Денег. В смысле, деньги. За то, что вы тут извели, — а опреснительная установка вод Красного моря недёшево стоит, — с вас ровным счётом сто шекелей. Или две лошади. Или одна девица.

Я начала раздражаться. Сэрв явно был готов рвануться в драку за замухрышку Орон, а Алтынбек — за лошадей. По идее, я, как командир экспедиции, должна была сказать своё веское слово, но не успела. Орон выступила вперед и, потупя глаза, пропела:

— Я согласна, господин.

Челюсти у нас так и отпали. У Путяты — в прямом смысле слова, и он долго подвязывал её лоскутком. Мы уже достаточно знали Орон, чтобы понимать, что это коварная девчонка, во-первых, уже привязалась к Сэрву, во-вторых, пуще жизни хочет вернуть своих дочерей, в-третьих, знает, что без нас ей этого никогда не сделать. Значит, что-то задумала, вот только мы не знаем, что.

— Орон, деточка, опомнись, — это Баба Яга. То ли вправду поверила, то ли… а, нет, вон, как дёргается уголок рта: старуха вот-вот расхохочется.

— Чего это «опомнись»? Я не какой-нибудь там шлемазл, или вон, египетское племя, — презрительно кивнул на Сэрва Моисей. — Мужчина в самом расцвете сил, Мойша, сын Амрама, да. И богатый, к тому же.

— Ты, девица, не бойся. В беде не останешься, — продолжил Моисей. — Я тут поводил кой-кого по пустыне — миллионов пять человек — так в благодарность поимел свой небольшой гешефт. Хватит ещё нашим правнукам. Правда, пришлось сменить пустыню. Ты мне, кстати, Фамарь напоминаешь. Не родственница Фамари, нет? И хорошо, у той характер скверный был, несмотря на все байки, что про неё рассказывают. Прародительница Ева тоже, знаете ли, не примерного поведения была, и ничего.

Моисей запахнулся в халат:

— Раз уж так вы себя повели, благородно, можно сказать, вот вам бурдюки — наберите воды на дорогу. Бурдюки потом вернёте. Пришлёте с Путятою.

Мы покивали, как болванчики, ошеломленные этой речью, и пока Моисей выковыривал верблюжью колючку из ноги, я подобралась к Орон и спросила:

— Ты что задумала?

— Не могу сказать. Вы идите спокойно, я вас догоню, найду в Магрибе. Будь уверена.

— Ну смотри.

— Не из таких передряг я выбиралась, поляница, — Орон привстала на цыпочки и неожиданно обняла меня. — Если вдруг не выберусь, поклянись, что до того, как расквитаешься с отцом своим, найдёшь моих дочерей и отдашь на воспитание Бабе Яге.

— Клянусь. А только что ж не Сэрву?

Орон заалелась, и призналась:

— Он же чёрт. А ну, как дочек гадать да воровать научит? Стыдно будет перед предками…

— Аргумент. Не волнуйся, я прослежу.

На том и расстались. Пошли дальше попарно, как солдаты на марше, таща бурдюки с водой за «уши». Бабка с Алтынбеком, я — с Сэрвом, а два бурдюка тащил на плечах мертвец Путята, судя по имени — бывший русский богатырь. Орон же и кийну прогуливались, на правах младших, взад-вперёд, гоняясь за юркими песчаными ящерицами и пугая друг друга скорпионами.

— Тяжёлый, гад, — пропыхтел Сэрв. — Дай-ка я поколдую!

Он помахал руками, сложно складывая пальцы и попутно объясняя, что делает бурдюки легче пёрышка. Что сказать: у него получилось даже лучше, чем ожидалось. Мы стали свидетелями волшебного зрелища: в рассветное розовое небо улетали чёрными тучками четыре наполненных бурдюка водой, один из которых планировал довольно низко — на нём висел, уцепившись костлявыми пальцами за мокрые бурдючьи бока, верный Путята.