— Мать твою… — выдыхаю, чувствуя, как сердце замирает на мгновение.

Лобстер подходит всё ближе, мерно щёлкая клешнями. Инстинктивно моя рука шарит по карману, и пальцы нащупывают предмет, достаю, подношу к глазам — деревянный куб с буквой «О» и странными иероглифами по бокам, который мне подсунула Елена.

— Что это?.. — бормочу, глядя на предмет в руках, но не успеваю задуматься — куб тут же вырывается из пальцев, поднимается в воздух, и вокруг него загорается адское пламя, сверкая и пульсируя ярче солнца. В тот же миг он бросается вперёд и буквально врезается в мою грудь.

Горло сдавливает от крика, но я не успеваю ни слова вымолвить — боль вспыхивает внутри, будто огонь пожирает меня изнутри, разрывая тело на части.

Взгляд мутнеет, кажется, что меня убивают прямо сейчас.

«Елена… — мелькает мысль, полная отчаяния. — Неужели она предала меня?»

Но вот свет постепенно меркнет, боль отпускает — не сразу, не сразу… но мне кажется, я ещё жив.

Мой взгляд фокусируется, и я вижу, как чудище взмахивает щупальцем, похожим на толстый канат, и со всей силы врезает мне по груди.

Боль ощущается, но уже не та.

Я хватаюсь за это щупальце обеими руками, и, к своему удивлению, чувствую, как сила во мне будто возрастает.

Мгновенно чудовище начинает сгорать в моих руках, словно я поднес его к пылающему огню. Пламя поглощает его тело, и вот уже от гигантского лобстера остаются лишь угли, разлетающиеся в разные стороны.

Из-за кареты появляется отец, весь в саже и пыли, с выпачканными кровью рукавами. Взгляд его полон удивления и недоверия и… радости.

— Дмитрий! — зовёт он, и я слышу странную смесь беспокойства и облегчения в его голосе. — Жив⁈

— В норме я, — отвечаю, делая глубокий вдох и убирая саблю в ножны.

Он оглядывает меня, словно не может поверить своим глазам.

— Саблей всех порубил? — прищуривается он, пытаясь понять, что произошло.

Я усмехаюсь, бросив взгляд на остатки врагов, разбросанные вокруг, и небрежно пожимаю плечами.

— А то. Мне же нет равных в военном деле, ты сам говорил, — отзываюсь, стараясь скрыть остатки слабости.

Отец недоверчиво смотрит на пепел у моих ног, а я, опережая его вопросы, киваю на останки чудовища.

— А это… так и было, — отвечаю, скрывая тяжесть произошедшего.

— Поехали, к декану опоздаем.

— Князь, я хотел бы взять труп одного из нападавших и изучить его. Татуировки, оружие. Кирилл и Мефодий пускай состав крови изучат.

— Дельный подход.

Так как наш кучер уничтожен в бою, мы с отцом сами собственноручно затаскиваем тело в карету и прячем в сундуке.

— Нельзя перевозить трупы врагов по городу средь бела дня, — шутит отец.

— Конечно, нельзя, — соглашаюсь я, выпрямляя спину.

— Ты действительно одолел их саблей и кинжалом. Горжусь тобой!

Я бы рассказал отцу о кубе и язычниках, но не могу. Он же против них. Хочет играть по-честному.

Я тоже хочу играть честно, но жизнь заставляет выкручиваться.

Другая моя книга:

Я попал в СССР. Я журналист, работаю внештатным корреспондентом в «Правде». В охоте за сенсацией перешел дорогу спекулянтам и уголовникам. На меня открыли охоту https://author.today/work/385057

— Дмитрий, ты, за кучера, я в карете поеду, — отец держится за бок, и я нехорошо прихрамывает.

— Отец! — вскрикиваю я, замечаю, что он ранен.

— Не подобает князю обращаться к отцу на людях, как к родственнику, — выдыхает он очень тихо, но я слышу, в его голосе тепло. Ему явно по нраву, что я не выказываю холодность и чопорность, а переживаю за него.

Вокруг нас уже собираются зеваки — и мы желаем поскорее убраться отсюда, пока не нагрянули члены княжеской дружины, наводящий порядок в этом районе.

В карете-то ларчик с тайной. Что если местный князь имеет отношение к нападению. Кстати, еще предстоит выяснить, кому эти земли принадлежат, кто охотится на меня, а, возможно, и на моего отца.

Пятнадцатилетний князь, у которого еще и магия толком не открылась — легкая добыча для врага, если в клане нет главы. Про то, что я еще зеленый и неопытный знают все, а про то, что инициация сорвалась — никто, кроме домашних. Как мне объяснила Елена Прекрасная, после успешной инициации в газете выходит сообщение, дескать такой-то княжич из такого-то рода прошел экзамен успешно, и посвящен в родовую магию. Теперь он умеет то-то и то-то и его навыки сгодятся в таком-то деле.

Как по мне, это прямо швах. Выдавать врагам все твои секреты, оставлять тебя фактически незащищенным. А уж когда инфа будет размещена в интернете и к ней получат доступ князья всей Руси, наместники князей, воеводы, дружинники, и иже с ними, то бороться станет сложнее.

В мыслях зарождается верное решение — не показывать всю свою силу, о которой я сам толком не знаю.

Вот только вопрос в том, сколько в этом мире таких прекрасных Елен, которые владеют всей информацией?

Надо было спросить у нее, есть ли здесь школа стукачества для слуг. Фу! Наверное, такая школа называется иными словами — для разведчиков или шпионов, или приверженцев какой-то веры или силы.

Гадать бесполезно. Кроме головной боли ничего не приносит.

Отец усаживается в карету, и я замечаю, как он достает из кармана пузырек с ярко-зеленой ядовитой жидкостью.

— Если это изготовили Кирилл и Мефодий, я бы не стал рисковать, — мое лицо искажается в гримасе.

— Много ты знаешь в приготовлении суспензий и мазей? — князь поднимает полы камзола и осматривает рану на бедре. — Одежда испорчена, это факт! — открывает туго закрученную крышку. Та вылетает со свистом, и по карете разносится смердящий запах.

Вылив одну треть пузырька на рану, князь Тимофей Романович вцепляется в меня взглядом потемневших вмиг глаз.

— Опаздываем. Декан не любит, когда его заставляют ждать.

Киваю, и направляюсь на место кучера. В два прыжка забираюсь наверх, и гоню лошадей вперед.

Знание, куда ехать, приходит моментально. Руки, ноги, мозг — организм работает синхронно. Как же это здорово, когда не надо напрягаться, гадать, куда идти, что делать. А так можно было или нельзя.

Доверившись Дмитрию, я стараюсь помочь ему чем могу.

Пока я доволен нашим союзом. Господин моего тела будто и не чувствует моего присутствия, он воспринимает меня как подаренную ему силу.

Сам Дмитрий сильный уверенный и хорошо обученный наукам и воинскому искусству князь, он хорошо разбирается в теории магии, но до пятнадцати лет она в нем только дремала. Да, и сейчас все происходит настолько спонтанно, что он не делает скоропалительных выводом.

Нравится мне в нем это самое спокойствие.

Даже за столом Дмитрий ждал, пока мать благословит его. Будто от ее веры в него и любви многое зависело. От молитв — возможно, они ведь работают как заклинания у заклинателей. Поэтому на Руси женщины, отправляя сыновей и мужей в бой, всегда молились за них. Любовь и искренняя молитва соединялись, превращаясь в термоядерный коктейль заклятия, готового убить любого самого сильного врага.

Дмитрий верил в это, и мне передалось его спокойствие, полученное при благословении. Я прям почувствовал, как оно проникло через слово мне в уши, а потом разлилось по телу, прогрев каждую клетку.

— Приехали! Тпру! — я прикринул на трех коней, шедших в упряжке, и они тут же покорно остановились, а мне в голову закралась мысль, разбираюсь ли я в магии, дающейспособность влиять на животных, или повиновение коней всего лишь выработано тренировками и дрессурой.

К тому же, не кобылы они, вот и послушные.

Вопрос этот занимал меня даже тогда, когда мы с отцом проходили по территории Высшей школы Московии. Вся территория напоминала собою город в городе.

Четыре терема, расставленных по периметру. К одному из этих теремов мы и направились пружинистым шагом.