Резко останавливается впереди, прямо у моего носа.

Глаза цвета янтарь глядят в мои, сверкают каким-то нехорошим предвкушением. Немного раскосые, кошачьи и кокетливые.

Девушка в обтягивающем костюме из лайкры плотоядно улыбается и локоны рыжие теребит.

Соблазнительная вся из себя и хитрющая.

Пухлые губы смотрят призывно.

Но я не куплю на уловки Алисы, слишком долго ее знаю.

— Чего хочешь?

— Почему так грубо? Разве так с дочкой знатного боярина разговаривают?

— Говори уже, не крутиться, голова без тебя кругом идет.

— Знаю, что вы сегодня выдвигаетесь в поход. Тоже хочу. Я недавно боевое крещение прошла, новому приему научилась, мне бы испробовать на врагах.

— Ну не знаю! Девчонка в отряде — к беде.

Алиса распускает волосы и рыжие блестящие локоны падают на ее грудь. Она облизывает губы, и Оболенский не выдерживает.

— Бери ее, хуже не будет. Лиса в курятнике. Ну да, куда уж хуже!

— Ура! — выкрикивает и убегает от нас.

— Ты куда? — кричу ей вдогонку. Ну вот уже терки с ней начались, а мы даже еще в дорогу не вышли.

— За примочками! — кидает через плечо.

— Ты понял, о чем она? — спрашиваю у Оболенского. Мне нужен срочно перевод с женского языка на человеческий.

— Думаю, за оружием, — кивает головой, соглашаясь с самим собой.

— Ладно, посмотрим, — с корзиной в руках, иду к себе в комнату, чтобы собраться в дорогу. — Слушай, нам же оруженосец нужен, кто-то должен нести провизию. Не княжеское это дело!

— Подыщем, — соглашается Оболенский.

Алиса склоняется над картой, брошенной на землю, ее пальцы быстры и уверены. Солнечный свет освещает густые рыжие волосы, завязанные в тугой узел, и черты лица, заострившиеся от очередной девичьей диеты или влюбленности, надеюсь не в меня. Она говорит негромко, но в ее голосе звучит жесткая уверенность.

— Выжить в походе, найти артефакт для земледельцев или артерию водную под землей — это вам не в школе магии учиться, участвовать в игрушечных боях, — её слова словно удар хлыста.

Попробовала бы она хоть один бой выиграть.

Игрушечный! Мать твою.

Баба есть баба, ни черта не смыслит.

Князь Воротынский, одетый в видавший виды плащ, резко поднимает голову. Его тёмные глаза прищуриваются, как у хищника перед прыжком. Шрам на лице, полученный в одном из ручных боев, и до сих пор не заживший, придает ему свирепое выражение.

— Цыц, женщина, — его голос звучит тихо, но холодно, как ледяной душ. Приказ резкий, не терпящий возражений, словно это не просто слова, а закон, высеченный в камне.

Алиса не отводит взгляда. Она не из тех, кто сгибается под тяжестью чужой воли. Дамочка не из робкого десятка.

— Если вы хотите провалить дело, так и скажите, князь, — бросает она, наклонив голову набок, — но не мешайте мне говорить правду.

Толпа «героев» затихает.

Где-то далеко завывает ветер, скребя по душе и нервам. Воротынский медленно опускается к карте, сложив руки на груди.

— Хорошо. Говори, — его губы дергаются в усмешке, но взгляд остается ледяным.

Алиса качает головой и снова сосредотачивается на карте, где мелькают руны, отметки и линии, ограничивающие поля от поселений.

Кажется, каждый присутствующий задерживает дыхание, словно от слов боярыни зависит нечто гораздо большее, чем слова выражают.

На самом деле, мужчины вежливы по другой причине.

Алиса — боярская дочь, другие здесь не учатся, и тоже имеет за своей душой гордость и предубеждение… к таким выскочкам-князьям старшекурсникам, как Ваня.

А с собой заставляет считаться, потому что у ее отца много денег.

Какие выдающиеся таланты есть у Лисы пока никто не в курсе.

Поход покажет!

Но Алиса — как любая русская женщина усвоила, рядом с мужчиной лучше молчать. Пускай он говорит, решает, борется, берет на себя ответственность. А она гриву ему расчешет, если понадобится и потрет спинку. Так ей спокойнее.

Правда, с Лисой у Вани не выгорит, девчонке всего шестнадцать, а Воротынскому — семнадцать, он учится на факультете алхимиков, учится готовить всякие разные снадобья. Пилюлями для сна снабжает друзей.

— Главное, в этом походе не дать перейти дорогу тем, кто не должен, и выжить при этом.

— Думаешь, можем физически пострадать? — слышу голос у себя за спиной? — оборачиваюсь, вижу что к нам идут бояре Романов и Шереметев.

Слева слышатся тяжелые шаги, и в следующее мгновение появляется некромант Оболенский.

Его лицо мрачно, как грозовое небо, а голубые глаза кажутся черными, из-за разлитого на радужку черного зрачка. Черный плащ, украшенный амулетами, шуршит при каждом движении.

— Вырядился как на маскарад!

— Князь Трубецкой, если у тебя нет такого плаща, то завидуй молча, — грубо обрезает мои попытки оценить его выбор.

— Фух! — слышу громкий возглас.

Женский, до боли знакомый.

— Только не Джинни! — топаю ногой как ретивый жеребец.

— Она самая.

В следующее мгновение в воздухе материализуется женщина. Ее фигура внушительна — два метра чистой мощи и энергии. Кожа голубого цвета, зато волосы выкрашены в белый, красные губы и длинные ноги, тоже красные.

Вульгарщина одним словом, но Джинни так чувствует.

Энергетический сгусток семидесятого размера буквально облеплен сумками — ремни и лямки пересекают её торс, на поясе болтаются бутыли с водой, несколько мечей, гранат, и небольшая пушка, которую трудно назвать ручной.

Её шаги гулко отдаются у меня в ушах

Джинни подарок, полученный князем на свое шестнадцатилетие от отца, приехавшего из Багдада.

— Привет, — Джинни узнает меня и машет мне, предварительно бросая на землю рюкзаки.

Радуюсь, что не пояс с гранатами, которыми мы собираемся потчевать монстров и воров артефактов.

Киваю радостной джиннии, и она расплывается в шикарной улыбке.

Останавливается чуть позади своего хозяина Оболенского, будто великан рядом с карликом.

Свет играет на её голубой коже, а волосы собраны в тугую косу, похожую на толстый канат.

Князь Воротынский хмурится, оглядывая их дуэт, а потом ухмыляется, едва заметно качая головой.

— Джинири берешь с собой? — его голос резкий, с оттенком недоверия, как будто он спрашивает, не сошел ли Оболенский с ума.

Некромант ухмыляется в ответ, обнажая зубы. Потемневшие глаза смотрят с плохо скрываемой насмешкой.

— Конечно. Кто же ещё перенесёт ваши вещи? Может ты, Воротынский? — отвечает он с едва уловимой издевкой.

Иван хмурится, молчит, переводит взгляд на Джинни. Её лицо непроницаемо, как каменная маска, но можно поклясться, что уголок губ дернулся вверх.

Она смотрит прямо перед собой, не обращая внимания на разговор.

Алиса, сидящая на земле, делает вид, что увлечена картой, но одна бровь насмешливо поднимается.

Ситуация действительно сюрреалистичная — молодые, крепкие князья стоят в окружении своих вещей, а всю тяжесть — оружие, провизию, даже легкий свёрток с лечебными травами — несёт огромная женщина.

Безропотная, бесправная. Со стороны простолюдины могут понять ситуацию именно так — неверно. Тогда проблемы придется грести, могут дружины княжеские остановить.

Вместо гостеприимства получим море проблем.

— Подарок на шестнадцатилетие от моего отца, это же не кукла из интернет-магазина, — подмигивает Ване, и тот становится бордовым. Моя джинири — это чистая энергия, если мне будет плохо или меня ранят в бою… она отдаст часть энергии, и духовная сможет преобразоваться в физическую энергию жизни, если Джинни прочитает при этом заклинание. Понятно? — со странной смесью гордости и лёгкого раздражения поясняет Воротынский, будто оправдываясь за происходящее. — Прямо из Багдада прибыла! Иностранка.

— Отличный выбор, — шепчет Алиса, но так, чтобы её все услышали.

Надо же, барышня поддерживает барышню?

Плохо это или хорошо?

Пока их всего две в нашей команде — нормально. Справимся с двумя, но если количество женщин вырастет и они организуют этакое «братство» по интересам и половому признаку, — возникнут проблемы. Как пить дать!