Как ни крути, я раскусил воровку-магичку. Она как крыса пытается поживиться везде.

Я задерживаю взгляд на тени, которая с лёгкостью расправляется с чем-то многоного-ползучим, оставляя после себя лишь запах серы.

— Похоже на то, — отвечаю так же тихо. — Но, скорее всего, это больше похоже на сделку.

Иван, не оборачиваясь, хрипло бросает через плечо:

— Вы обсуждаете то, чего не понимаете.

Его голос звучит странно, как эхо, будто он говорит сразу из двух ртов — своего и тени.

Мы продолжаем идти вперёд, и даже Теона замолкает, не осмеливаясь больше задавать вопросы.

Тень Ивана начинает проявлять что-то новое.

Она кажется… осознанной.

Вместо того чтобы слепо выполнять команды, двигается, самостоятельно принимая решения.

Одна из тварей, похожая на паука с человеческим лицом, шипит на нас, готовясь к прыжку, но тень словно обволакивает её и вытягивает из воздуха последние остатки жизни.

Замечаю, как плечи Ивана вздрагивают, словно ему больно, но он ничего не говорит.

— Романов, ты уверен, что можешь это контролировать? — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Экзамен по этому предмету ты точно не сдавал. Такие опасные штуки в Московии не практикуют.

Он молчит. Только через несколько шагов произносит:

— Пока да.

Эти два слова звучат как приговор.

Коридоры становятся всё темнее, и, кажется, сама реальность вокруг нас начинает искажаться. Стены шевелятся, будто живые, а воздух наполняется странным звуком — то ли шёпотом, то ли приглушённым смехом.

Чувствую, как холод пробирается под кожу.

Теона дрожит. Её взгляд скользит то к теням, то к Ивану.

— Это место… оно усиливает магию, но непонятно, откуда ее берет, — тихо говорит она, с трудом отводя взгляд от Романова. — Ты… не боишься, что оно заберёт твою силу?

Он останавливается, и его тень тоже замирает, ожидая команды.

— Оно не заберёт, — спокойно отвечает он. — Но оно попытается меня сломать.

Его слова вызывают у меня лёгкий озноб. Сила, которую он использует, — это что-то большее, чем просто дар. Это оружие, которое питается им же — Иваном. И чем больше он его использует, тем глубже он погружается в эту тёмную бездну. А если этим орудием владеют другие члены семьи Романовых, то они явно в опасности.

Если лампа разобьется, то загадывать тебе желания будет сам джинн, а ты займешь его место! — констатирую с грустью.

— И что будет, если оно сломает тебя? — шепчет Теона.

Он поворачивается к ней, и я вижу, как его глаза на мгновение становятся чёрными, как беззвёздная ночь.

— Тогда вы не захотите меня видеть, — отвечает он с ледяным спокойствием и продолжает идти вперёд.

Тень вновь оживает, двигаясь впереди нас, прокладывая путь через кишащих существ. Мы молча следуем за ним, каждый погружённый в свои мысли. Я не могу избавиться от ощущения, что всё это кончится плохо. Но отступать слишком поздно.

— Ты веришь ему? — шёпотом спрашивает Теона, идя рядом со мной.

— У меня нет выбора, — отвечаю я. — Мы все завязаны в этом деле.

Иван останавливается у массивных дверей, украшенных барельефами стихий. Его тень медленно возвращается к нему, обвивая тело, как плащ.

— Мы пришли, — говорит он, не оборачиваясь.

Его голос звучит спокойно, но я знаю, что внутри него идёт настоящая битва. Тень начинает медленно втягиваться в него, оставляя на его лице следы усталости и боли.

— Открывай, — говорю я, делая шаг вперёд.

Иван кладёт руки на двери, и на мгновение всё замирает. Затем двери начинают открываться, выпуская яркий свет, ослепляющий нас на несколько мгновений.

За ними — нечто, что заставляет нас забыть о тварях, коридорах и даже о тенях. Храм Стихий, величественный и одновременно угрожающий, ждёт нас.

— Не так быстро! — слышим чужой женский голос.

Не успеваем изучить алтарь и положить на него испорченную землю с болота и поля, изъеденного капибарами, пустой артефакт, кристалл и плодородную почву из сосуда, как прямо на каменном центральном алтаре возникает фигура женщины.

Очень красивой, пышногрудой, с длинными ногами от ушей и черными вьющимися волосами, с пухлыми губами и черными глазами.

— Я Суль — и я в этом храме главная.

— Богиня? — спрашиваю ошеломленный ее красотой.

— Малец, можешь меня и так называть.

— Я князь, — тут же ставлю ее на место.

— Ну, а я охраняю этот храм от таких как ты- князь. От дерзких, желающих получить в этой жизни всё!

Голос у сексапильной женщины нежный грудной, и мы не сразу понимаем, что позаимствовала она его у сирен.

Спустя мгновение нас всех будто ядом парализует, мы не можем двигаться.

Слова женщины, представившейся Суль, словно набатом отдаются в голове.

Её голос — мягкий, тягучий, как патока, но одновременно с этим обжигающий, как яд.

Чувствую, как всё тело сковывает, как невидимые нити связывают по рукам и ногам.

— Я же сказала, что охраняю этот храм, — продолжает она, не сходя с алтаря. — А вы, жалкие смертные, посмели сюда войти, да ещё с такими жалкими подношениями.

— Это не подношения! — хриплю, прикладывая усилия, чтобы хотя бы пошевелить губами. — Мы пришли восстановить баланс! Перезарядить энергетически дары стихий, они у нас неправильно работают.

— То есть, вы еще и с пустыми руками⁈

Суль смеётся, наклоняясь вперёд, так что её черные волосы падают на плечи и большую грудь.

Девушка похожа на оживший мираж, настолько красива и вкусно пахнет цветами и сладостью, что кажется нереальной. Но я вижу, что она не голограмма, не призрак

— Баланс? — пересказывает она мои слова, словно пробуя их на вкус. — И что вы, смертные, князьки и бояре, знаете о балансе? Вы разрушаете и потребляете, как паразиты. Даже те из вас, кто заявляет, что защищает природу, извлекает богатства из недр земли и воды ради спасения своего народа, вы всё равно берете больше, чем отдаете.

— Мы не хотим зла, — вмешивается Теона, её голос дрожит, но звучит уверенно. — Мы пришли помочь!

Суль бросает на неё взгляд, полный насмешки.

— Помочь? — переспрашивает она. — Ну что ж, докажите. Если вам действительно важно восстановление равновесия, тогда покажите мне, на что вы готовы ради этого.

— Что ты хочешь? — выдавливаю из себя, чувствуя, как мои пальцы наконец начинают откликаться.

— Простая плата. Всё для женщины, живущей внутри меня, — проводит холеной молочной рукой с черным маникюром по груди, — её улыбка становится шире. — Среди вас есть настоящий мужчина, готовый провести со мной ночь? В моих объятиях? — подмигивает, осматривает нас.

— Вы маленькие бояре, а с крестьянином спать не буду.

Оборачиваемся, смотрим на притихшего и спрятавшегося дядю князя.

Увидев наши взгляды, он прячется еще глубже в толпе крестьян.

Суль хохочет и ее чуть раскосые кошачьи глаза — желтые с черными зрачками как у дракона блестят.

— Это не тот человек, который отдаст себя ради спасения народа!

Среди крестьян начинается волнение, и они выталкивают дядю князя вперед. Но ведьма уже теряет интерес к этому вопросу, она находит другой вариант решения для оплаты ее услуг.

— Я возьму… вашу магию. Ну, кто даст? Кто ради спасения народа готов пожертвовать своей магией⁈ — снова прищуривается и шарит по нашим лицам своим неприятным взглядом.

Будто душу выворачивает, заставляет ощущать себя виноватым перед тем самым народом, которого я в глаза-то не видел никогда. Я ведь недавно прибыл в этот новый чудесный магический мир 1600-го года.

Ядовитые и жесткие слова Суль эхом раздаются по храму, бьют каждого у кого есть хоть капелька совести.

Вокруг становится еще тише, как будто само пространство затаило дыхание.

— Ты шутишь, — наконец произносит Романов, который до сих пор молчал. Его тень колышется вокруг него, но, похоже, тоже парализована. — Если мы отдадим тебе магию, мы станем бесполезны для нашего дела, для клана, для Московии.