— Все прикрывайте его! Он должен добраться до этого источника!

Остальные соглашаются, мы атакуем, отвлекая существ. Шереметев пробирается через остатки болота, по колено в чавкающей грязи. Но его не останавливают трудности.

— Я вижу! — кричит она. — Это магический кристалл!

— Разбей его! — кричу я.

С невероятным усилием он достаёт кинжал и наносит удар.

Кристалл трескается, затем взрывается ослепительным светом. Существа издают оглушительный визг и начинают рассыпаться, словно пыль, прямо на наших глазах.

Мы стоим, тяжело дыша, и осматриваемся.

Бой закончен.

— Это было нечто, — хрипло говорит Романов, потирая раненое плечо.

— Мы живы, — подытоживает Шереметев. — Но ненадолго, если не будем осторожны.

Я оборачиваюсь к нему, он держит в руках осколок кристалла.

— Что мы имеем?

— Только понимание, что нас ждёт дальше, — отвечает он. — И это будет ещё хуже, судя по ощущениям от кристалла.

Я киваю.

Мы не можем продолжить путь, зная, что впереди ждёт нечто ещё более смертоносное, потому что не закончили здесь — не нашли артефакт.

Джинни осушает до конца болото.

— Ищите, смотрите внимательнее, здесь должен быть артефакт! Иначе они не посадили бы так много стражи.

— Почему они не уничтожили артефакты? Зачем заморочились со стражами и тайниками? — спрашивает один из крестьян.

— Это невозможно. артефакты принадлежат земле, на которой они были созданы эгрегорами стихий и работают, все четыре стихии этого места — земля, вода, огонь, воздух дают ему силу и питают его, Они породили его, это их детище. Стихии не позволяют уничтожать артефакты, их можно только спрятать от глаз тех, кому они нужны.

— Нашел! — ревет Оболенский. Несет к нам сосуд с землей.

— Понятно, заклинание на отнятие у почвы плодородия.

Смотрю на остатки плодородной земли, запрятанные в сосуде из супер прочного материала.

Оболенский торжествующе подносит сосуд, его поверхность переливается в тусклом свете. Материал, из которого он сделан, напоминает металлическое зеркало, но на ощупь кажется керамическим.

Я внимательно смотрю на сосуд, чувствуя исходящую от него силу.

— Это оно, — подтверждаю я, ощущая, как артефакт буквально вибрирует в моих руках. — Сосуд с плодородной землёй. Теперь понятно, почему болото образовалось — без плодородия и при обилии отравленной воды всё живое на этой земле начало умирать.

— И почему здесь столько стражей, — добавляет Теона, окинув взглядом бесплодные остатки почвы. — Они защищали то, что держало в равновесии всю местную природу и не давало ей погибнуть от яда, распространяемого болотом и его стражами, выпускающими из щупалец чернильный ядовитый яд.

Один из крестьян, тяжело опираясь на оружие, задаёт вопрос:

— Но если стихии породили этот артефакт и питают его, почему они не вернули плодородие земле сами?

Я медлю с ответом, но Теона быстро вступает:

— Потому что сила артефакта была изъята и отнесена на расстояние. Сосуд запечатан, и пока он не в равновесии со своим местом, даже стихии бессильны.

Оболенский, всё ещё сжимая сосуд, хмурится:

— Значит, наша задача — разрушить печать?

Я качаю головой:

— Нет. Разрушить печать здесь, на этом месте, было бы безумием. Вся энергия артефакта мгновенно хлынет в землю, но это не восстановит баланс. Здесь уже слишком много повреждений. Мы должны отнести его к центральной точке силы, где все четыре стихии могут соединиться.

— А где это? — спрашивает Джинни, лениво потягиваясь.

— В храме стихий, — отвечает Теона, взглянув на карту. — Это в трёх днях пути отсюда, если повезёт.

— Трёх днях? — Джинни раздражённо морщится. — И вы хотите, чтобы я волоклась туда ради этого?

— Если ты не пойдёшь, — говорит Оболенский, бросая на неё строгий взгляд, — я найду способ заставить тебя.

Она фыркает, но ничего не отвечает.

— Нам надо спешить, — напоминаю я. — Это только второй артефакт, а нам нужно четыре.

— Верно, — соглашается Теона. — Но сначала надо убедиться, что нас никто не преследует.

Я киваю, отдавая распоряжения остальным.

— Отдохните немного, но недолго. Скоро снова в путь.

Пока все собираются, я ещё раз смотрю на сосуд. Его сияние слегка меркнет, как будто он чувствует, что долго находился вдали от своей земли.

Это только начало, думаю я. Но теперь у нас есть шанс спасти эту землю. И вернуть то, что было отнято.

— Три дня пути? Вы издеваетесь! — рычит Воротынский. — Лаврик узнает о том, что мы пропали большой честной компанией, а ему за нас перед нашими отцами нести ответ. Он точно сойдет с ума и выпустит на свободу своих дурных диких животных, которых создал за последние десятилетия.

Они пойдут по нашему следу, в поисках пропавших золотых отпрысков. И будут распугивать по дороге простой народ.

— Ой, не утрируй, — отвечает ему Шереметев, — ненормальные псы Лаврентия, охочие до охоты, только и могут выбегать на изнанку и притаскивать оттуда всякую нечисть. А Лаврику приходится убирать за ними.

— Людей они не найдут, потому что передвигаться между мирами и территориями не умеют. Прекратите спорить, — останавливаю их, вытягивая руку.

У нас есть проблем серьезнее!

Нужно придумать как добраться до храма стихий за три часа, а лучше за тридцать минут.

Теона смотрит вопросительно на нашу джиннири, и та нервно отшатывается, понимая, что вопрос полетит напрямую в нее.

— Джинни, а ты можешь создать ковер-самолет, чтобы мы долетели до места в считанные минуты?

— Ну если на ковре, то тебе не хватит никакой ворованной магии чтобы привести прическу и внешний вид в надлежащее состояние с неделю, — усмехается громко князь Оболенский.

Девушка густо краснеет.

— Но я могу создать самолет последней модификации, если вы отдадите мне энергию одного из артефактов, — гордо заявляет нам густок энергии, облаченный в женское платье,

— Издеваешься? — вопрошает Теона. Мы-то молчим, знаем, на что способна джиннири.

— Нет!

— Это невозможно по двум причинам — в нем другого рода энергия и…

Теона не успевает договорить, со словами: — Просто поверь, — я забираю у нее металлическую изогнутую фигурку — артефакт и отдаю ее джинири.

Через мгновение перед нами стоит само воплощении летной летательной техники — черный самолет супер-пупер джет, с блестящими боками и крыльями, хищной мордой, и… с огромной синей рожей джиннири в качестве эмблемы сбоку.

Тут же к нашим ногам выкатывается трап, и хорошенькая грудастая и губастая девушка в белой блузе и коротенькой красной юбчонке приглашает пройти на борт. что мы и делаем.

Полет проходит без происшествий, если не считать факта самого приземления…

Самолет авиакомпании «Джннири», напоминающий воплощение ее же буйной бабской фантазии, начинает заход на посадку. Всё вроде идет по плану, но что-то в движении этой махины заставляет меня напрячься. И пристегнуться вторым ремнем безопасности. Не зря же его здесь оставили.

— Джинни! — кричу я, держась за подлокотники, когда нас начинает трясти. — Ты уверена, что ты умеешь сажать этот самолет?

Она лениво оборачивается с первого ряда, где развалилась на целых три кресла.

— Умеет. Просто делает это с… характером.

— С характером⁈ — Теона роняет карту, которая тут же улетает в проход под наклоном самолета. — Ты издеваешься⁈

— Всё под контролем, — фыркает Джинни, но её тон не внушает уверенности.

Самолет, словно подчиняясь какому-то древнему проклятию, начинает стремительно пикировать. Я слышу, как за моей спиной кто-то из крестьян начинает молиться, а Шереметев выдает серию сочных проклятий.

— Сдаётся мне, мы не долетим… — тихо говорит Оболенский, пристёгивая ремни.

— Мы не просто долетим, мы прилетим эффектно! — выкрикивает Джинни и театрально хлопает в ладоши.

Но её энтузиазм не помогает. Самолет, сделав последний рывок, врезается носом в землю, подняв тучу пыли и камней. Нас бросает вперёд, ремни впиваются в тела, а крики заглушают звук хруста металла.