Она ненадолго замолчала, а напряженные голубые глаза, подобные штормовому небу, вдруг остановились на Фридрихе. После короткого зрительного контакта, она перевела мысли в нужное русло, продолжая свою речь:

— Ваше Величество, — снова обратилась она к королю, — уважение к вашему трону начинается с уважения к тем, кто сидит рядом с вами. Если есть подозрения, они должны быть обоснованы. Иначе это лишь пустые слова, призванные унизить королеву перед её же подданными.

С этими словами она сделала шаг назад, не опуская головы и не позволяя ни единой эмоции выдать её внутреннее напряжение. Развернувшись, она покинула тронный зал, оставив гостей в напряженном молчании. Да, эта битва была выиграна. Но настоящая война еще впереди.

Как объяснить любовь, которая медленно разъедает тебя изнутри, но при этом становится твоей единственной сутью? Иногда мне кажется, что она сродни яду, что капля за каплей проникает в кровь, делая каждый вдох болезненным, а каждый удар сердца — пыткой. Но от этого яда я не могу отказаться. Он стал частью меня.

Я люблю его так, как, кажется, никто и никогда не любил. Это не светлая, безмятежная любовь, о которой пишут поэты. Моя любовь — это ночь, тяжёлая, душная, полная шёпотов и молчаливых признаний. Она напоминает океан, в который я шагнула, думая, что смогу плыть, но вместо этого каждый день тону всё глубже, теряя себя.

Я пыталась бороться, пыталась найти в себе силы вырваться из этого плена, но как можно отрезать от себя ту часть, без которой не можешь жить? Как перестать любить, если каждое его слово, каждый взгляд оставляют на мне невидимые шрамы, которые я снова и снова перечитываю, как молитву?

Любовь к нему убивает меня, но без неё я мертва ещё больше. Я ненавижу себя за то, что не могу разорвать эти цепи, за то, что подчиняюсь даже тогда, когда это уничтожает мою гордость, мою волю. Но ведь любовь — это не выбор. Это судьба, безжалостная, как ураган, сметающий всё на своём пути.

И если мне суждено умереть от неё, то пусть так. Потому что, несмотря на весь этот ад, она делает меня живой. Она — боль, но и жизнь. Она — проклятие, но и смысл всего, что у меня есть.

_______________

Холодная ночь опустилась на дворец, скрывая его стены под покровом звезд. Казалось, сам воздух был пропитан напряженностью и ожиданием. В коридорах дежурили шпионы короля: стражники, на вид, следящие за безопасностью, на самом деле ждали предателей. Их глаза не закрывались ни на минуту, строго соблюдая правила. Но даже в этом лабиринте опасностей Фридрих не собирался отступать. Он ждал слишком долго, и вскоре любовь разорвала железные оковы.

Он, как и обещал, давно уладил вопросы с Англией, его народ больше не лезет в Элдерию, а бунтари были жестоко наказаны. Но все это принц сделал не ради политики, не ради власти — ради нее. Его любовь к Мари — это не выбор. Это судьба, которая ставит перед ним невозможное и спрашивает: «Готов ли ты рискнуть всем, чтобы хотя бы на время обрести то, что никогда не станет твоим?» И ответ его, без сомнений, был одним: «Да».

Фридрих пробирался через темные коридоры дворца, умело избегая любые преграды. Он был как охотник, крадущийся к своей цели. Его шаги были бесшумными, а дыхание ровным, но в груди бушевал ураган. Ему нужно было увидеть ее. Сегодня. Сейчас. Ждать стало невыносимо.

Его путь перегородила Изабелла, стоявшая в тени колонны. Глаза девушки сверкали тревогой, а голос дрогнул, когда она обратилась к мужчине:

— Вы с ума сошли, Ваше Высочество, — прошептала она. — Весь дворец полон шпионов. Если Вы будете пойманы, конец будет не только Вам, но и Ее Величеству.

— Я знаю, — коротко ответил он, глядя ей прямо в глаза. — Но я не могу иначе.

Изабелла, чьи руки слегка дрожали, а глаз чуть ли не дергался, сдалась и легко кивнула:

— Поторопитесь, я отвлеку охрану.

Фридрих, безмерно благодарный фрейлине, не стал ждать и пошел к своей возлюбленной, сохраняя тишину. Изабелла некоторое время смотрела на мужчину, мысленно моля Бога о том, чтобы эти двое дожили до утра. Она знала, что такие люди не бояться погибнуть. Они бояться не жить по-настоящему.

Мари стояла у окна в своих покоях, ее взгляд был устремлен на звезды, рассыпавшиеся по темному небу. Ночь казалась такой же бездонной, как и ее собственная тоска. Каждый день был наполнен болью и страхом, но в моменты, когда она оставалась одна, девушка позволяла себе мечтать и тихо умолять Небеса дать ей шанс и простить грешную душу.

Двери тихо скрипнули, заставив ее обернуться. Королева замерла, увидев его. Мягкие волосы были растрепанны ветром, а в пронзительных глазах горел огонь отчаяния и решимости.

— Что ты здесь делаешь? — голос предательски дрогнул, не скрывая страха и надежды, желания и долга.

— Я пришел к тебе, — ответил он, закрывая за собой двери. — Больше не могу терпеть.

Фридрих сделал шаг вперед, а Мари наоборот отступила назад, упираясь в край стола.

— Ты понимаешь, что рискуешь жизнью? — спросила она, подняв подбородок, чтобы лучше разглядеть лицо мужчины, освещенное лунным светом.

Ответа не последовало. Он подошел ближе, почти касаясь ее тела своим. Девушка чувствовала его тепло, мужской парфюм, слышала, как часто он дышит. Их сердца бились в унисон.

— Скажи мне уйти, если ты этого хочешь, — его рука с рельефными мышцами, которые подчеркивала ткань одежды, поднялась, и теплые пальцы коснулись нежного лица своей любимой.

— Фридрих…

— Я уйду, и мы забудем все, что было, — он не позволил ей договорить, перебивая ее своим тихим, хриплым от желания голосом. — Но если ты скажешь остаться, то обратной дороги больше не будет. Я не отпущу тебя, как бы ты не просила. Твои приказы будут отклонены моим сердцем, несмотря на последствия. Ты не королева для меня, Мари. Ты моя женщина. Моя жизнь.

Фридрих приблизил свое лицо к ней, оказавшись на одном уровне с ее губами. Их дыхание смешивалось, а глаза были закрыты. Она не ответила словами. Ее губы неуверенно коснулись его губ в легком, робком поцелуе. Этот вкус был уже знаком, но он всегда ощущался… неизвестным, манящим. Мужчина ответил на этот поцелуй, вторгаясь своим языком в ее пространство.

Это был не просто поцелуй двух влюбленных людей. Это было настоящее столкновение двух потерянных душ, которые нашли успокоение друг в друге. Душ, которые стали одним целым.

Фридрих поднял ее на руки и уложил на кровать, стягивая ночное атласное платье. Он снова коснулся ее губ своими, осторожно, словно боясь сломать этот прекрасный момент. Но вскоре поцелуй стал глубже, смелее, в нем было больше, чем страсть — в нем была преданность, которая не нуждалась в словах.

Мускулистые руки скользили по уже обнаженной девичьей коже, которая была теплой. Мари не противилась, ее тело отзывалось на каждое движение, как струны арфы подчиняются нежным пальцам.

Громкое дыхание наполнило королевские покои, звуки падающей одежды Фридриха резко отозвались в тишине. Он склонился к ее шее, оставляя дорожку обжигающих поцелуев, но не оставляя красные следы.

Она обвила его руками, притягивая ближе, сильнее. Каждый жест был признанием, каждое прикосновение — обещанием. Их тела слились воедино, двигаясь в спокойном ритме, не сдерживая тихие стоны.

Темнота укутывала их тайной, а звезды за окном смотрели без осуждения. Их любовь — запретная и опасная, была сильнее страха и сомнений. В эту ночь они нашли свободу, которую искали всю жизнь, и цена за нее больше не имела значения.

Когда Фридрих ушел, королева еще долгое время не могла заснуть. Голубые глаза смотрели в потолок, а в голове роились разные мысли, навеивая улыбку на прекрасное лицо. Она больше не боялась упасть. Она уже летела, и единственное, о чем она молилась, — чтобы этот полет длился как можно дольше.

Снег таял. С каждым днем зима все больше уступала место весне, но холод никуда не исчезал. Он прочно поселился в душе Мари, как будто окутывая её сердце тонким слоем льда. Карета двигалась по раскисшей дороге, колёса с шумом погружались в грязь. Девушка сидела внутри, держа руки на коленях, её взгляд был устремлён в пустоту, а пальцы сжимали бумагу.