— Я не знал об этом, — ответил он, его слова прозвучали как сталь, а напряжение в позе усилилось. Принц выпрямился, его широкие плечи казались еще более внушительными в отблесках света. — Я не отдавал приказов. Мое влияние на королевский двор ограничено, ты знаешь это!

— А-а, тогда почему это произошло, а? — она приблизилась к нему, ее шаги были быстрыми, наполненными яростью. — Использовал меня? Лгал? Ты предал мое доверие!

Фридрих шагнул ей на встречу, сокращая расстояние. Его голос стал тише, но в нем чувствовалась опасная угроза:

— Лгал? — повторил он, его взгляд потемнел. — Я рисковал всем ради тебя, Мари! Ты смеешь обвинять меня в предательстве?

Ее гнев достиг апогея, она резко отступила на шаг, стиснув челюсть так сильно, что она едва ли не скрипнула:

— А что мне остается думать? — закричала она, ее голос прорвался сквозь слезы, которые она отчаянно старалась сдержать. — Вы, англичане, всегда стремились уничтожить нас. Возможно, Вы играли ту же игру здесь. Я должна выгнать тебя, расторгнуть наши договоры и объявить Англии войну!

— Ты не понимаешь, что делаешь, — он схватил ее за плечи, его хватка была крепкой, но не грубой. — Если ты объявишь войну, Мари, Элдерия будет уничтожена! Это будет конец всему, за что ты боролась!

— Отпусти меня, — она пыталась вырваться, но он только сильнее прижимал ее к своему телу, не позволяя уйти. — Ты разрушил все, во что я верила.

— Ты думаешь, что мне легко?! — его взгляд смягчился, а в глазах вспыхнула боль, которую он обычно так тщательно скрывал. — Мари, ты — единственное, что удерживает меня в этом хаосе. Единственное, что имеет значение!

Мари и Фридрих стояли напротив друг друга, почти утопая в грохоте собственных голосов. Слова, острые как кинжалы, разрывали тишину. Она обвиняла его в предательстве, он упрекал её в непонимании. В какой-то момент спор стал терять смысл, но они не могли остановиться, будто сами себя подталкивали к обрыву.

Фридрих резко шагнул к Мари, но вместо очередной реплики схватил её за руку. Её глаза метнули гневный взгляд, но он увидел в них что-то большее — боль, разочарование, страх. Всё, что они пытались скрыть за взаимными упрёками, вдруг всплыло на поверхность.

И в этот момент, не раздумывая, он притянул её к себе и поцеловал. Это был порыв — необдуманный, грубый, почти отчаянный. Она на секунду замерла, но затем ответила, словно в этом поцелуе было всё, что они не могли выразить словами.

Её пальцы потянулись к его волосам, а его руки скользнули по её талии, притягивая ближе. Их объятие стало вихрем эмоций — гнева, боли, страсти. В этом порыве они потеряли всё, кроме друг друга.

— Это будет нашей погибелью, — прошептала она ему в губы.

— Если это погибель, то я приму ее с честью, — ответил он, притягивая ее ближе, обхватывая хрупкие плечи своими мускулистыми руками.

Всё происходило медленно, как будто они боялись разрушить эту хрупкую реальность. Его губы коснулись её шеи, и она не сдержала вздоха, словно сама природа в этот миг поддалась их воле. Он развязывал ее корсет, слои роскошного платья. Ткань мягко соскользнула, открывая нежную кожу. Он смотрел на неё, как смотрят на солнце, зная, что оно может ослепить.

Как только они, полностью обнаженные, оказались на королевской кровати, их тела встретились, тёплые, словно пламя, пронзающее холодное утро. Его руки изучали её, не торопясь, сдерживая бурю внутри. В каждой ласке была страсть, но и почтение — как будто он поклонялся ей, своей королеве, своей единственной.

Она впервые за много лет почувствовала себя живой. Не короной, не символом, а женщиной, желанной и любимой. Их поцелуи были глубокими, наполненными смыслом, которого нельзя было передать словами, а тела двигались на встречу друг другу, усиливая темп с каждым новым толчком.

Когда всё завершилось, и они лежали рядом, обвивая друг друга руками, она снова посмотрела на него. Солнечный свет наконец пробился сквозь витражи, золотя его лицо, и Мари подумала, что если это грех, то он самый прекрасный из всех, что она совершала.

Мир за пределами этих стен перестал существовать. Ненависть, страх и предательство исчезли, оставив только их двоих, потерянных в своих чувствах. В это утро они стали не врагами, а союзниками, связанными болью и страстью, которые невозможно было больше отрицать.

И миг один весь мир перевернул,

Разбив оковы горя и страданий.

Теперь огонь в сердцах их не уснул,

Светя сквозь мрак обмана и изгнаний.

Прошло несколько недель с того момента, что перевернул всё. Дни в Элдерии текли неспешно, словно пейзаж за окном кареты, но внутри дворца кипели перемены. Король Аурелиан II, хоть и с нескрываемым пренебрежением, вынужден был чаще общаться с Фридрихом. Их разговоры касались реформ, которые могли бы укрепить шаткий союз двух королевств. Внезапно возникший интерес короля к делам государственного управления выглядел неестественным, но неизбежным.

Фридрих, мастерски скрывая своё истинное отношение к Аурелиану, вёл себя хладнокровно, подбирая слова с точностью опытного принца. Их встречи порой длились часами, и Мари неизбежно становилась невольной свидетельницей этих новых обсуждений. Она наблюдала, как оба мужчины, каждый по-своему, разыгрывают свою игру — один из страха потерять власть, другой из стремления её обрести.

Но настоящей игрой были встречи, которые теперь становились для Мари и Фридриха единственным утешением в хаосе дворцовой жизни. Они пересекались чаще, чем того требовали обстоятельства, находя поводы и причины, иногда даже самые нелепые. Взгляды, украденные в толпе придворных, короткие беседы в уединённых коридорах, едва заметные прикосновения — всё это было тайной, которую они хранили с отчаянным трепетом.

Однако не всё во дворце оставалось незамеченным. Элеонора, одна из дам при дворе, с самого начала настороженно относившаяся к Мари, начала что-то подозревать. Она давно вынашивала планы, как занять место королевы, и теперь, казалось, нашла уязвимость своей соперницы.

Королева, чувствуя нарастающее напряжение, начинала понимать, что их тайна не может оставаться тихой вечно. В её душе всё сильнее звучал вопрос: сколько времени у них осталось, прежде чем эта хрупкая иллюзия счастья рухнет, обернувшись катастрофой для них обоих?

Элеонора обладала редким талантом видеть глубинные процессы в человеческих отношениях и использовать их в своих целях. Так как она давно обратила внимание на холодность в браке короля Аурелиана II и королевы Марии, в голове начал строиться план. Она понимала, что разоблачение королевы не только привлечёт внимание короля, но и откроет перед ней новые горизонты влияния. Однако действия требовали точности: любая ошибка могла дорого ей стоить, и потому нужно было все продумать.

Тем временем Мари и Аурелиан ненадолго задержались в тронном зале после встречи с придворными, чтобы лично обсудить текущие государственные дела. Их разговор касался новых законов, дипломатических визитов и состояния казны, разумеется.

— Мари, — король взял ее руку в свою, нежно сжимая, — завтра вечером я хочу видеть тебя. Мы давно не проводили время вместе, — он фальшиво улыбнулся, пытаясь показать свою любезность. Однако Аурелиан никогда не славился хорошей репутацией и тем более верностью. Пока его жена, как он думал, проводила время в своих покоях или саду, он славно отдыхал с придворными дамами.

— Хорошо, милорд, — произнесла девушка, плавно поднявшись с места и склонив голову в почтительном поклоне. — Я буду ждать нашей встречи.

Эти слова, хоть и произнесенные с легкостью, даже обыденностью, наполнили ее сердце тяжестью. Каждое из них будто связывало ее невидимыми узами, приковывая к роли, которую она была вынуждена играть. Скрыв свои эмоции за вежливой улыбкой, Мари покинула зал в сопровождении стражников.

Позднее, в сопровождении фрейлин, она отправилась на вечернюю молитву в часовню. Благочестие считалось одной из важнейших добродетелей королевы, и каждый шаг церемонии был пропитан глубокой символикой. Взгляд королевы был сосредоточен на свечах, которые медленно сгорали, заливая мягким светом каменные стены часовни, но ее мысли витали далеко.