Проснувшийся посмотрел на Зевану. Удивительно, но впервые в жизни ничто не скакало в груди при её виде. Не хотелось умереть или убить кого-нибудь, подорваться, совершить подвиг, сделать что угодно, лишь бы она обратила внимание. Любовь к ней не мучила его, но грела. И теперь он будто бы любил её даже сильнее, чем прежде, просто к этому не примешивалось никакой физической тяги. Удивительное, чистое, светлое чувство, которое облегчало душу, а не тяготило её.

— Я люблю вас обеих, — сказал он. — Спасибо, что присматривали за мной. И за то, что заботились. Надеюсь на вас и впредь.

Зевана вся расцвела, улыбнулась, воодушевилась.

— Разумеется! — горячо воскликнула она. — Наша миссия исполнена. Мы свободны. И ты свободен. Я последую за тобой, куда скажешь! Потому что я тоже люблю тебя, Менке. Всем сердцем.

— Я верю тебе.

— И я люблю тебя, — подхватила Нане. — Я тоже пойду за тобой. Ты самый близкий мне человек.

— Я счастлив, девушки. Спасибо вам. Сейчас я хочу встретиться с Деей. Отведёте меня к ней?

Обе согласно кивнули. Зевана и Нане освещали себе дорогу фонариками. Идя через тёмный лес, Проснувшийся не испытывал тревоги, но видел, как девушки периодически жмутся к нему и нервно озираются по сторонам. Чтобы как-то отвлечь их, он расспрашивал о капитане Раме Вишане. Узнавая о нём, он многое понял и о себе. Когда лесная чаща кончилась, вдали замерцали огни рухнувшего Ковчега — троица направлялась прямиком туда.

— Почему Гусак Петро? — задал очередной вопрос Проснувшийся. — В чём его смысл?

— Капитан как-то рассказывал, — отвечала Нане, — что во время Последней Войны появился какой-то фрик в гусином костюме, который по ночам нападал исподтишка на офицеров, выкрикивая при этом всякую нецензурщину. Однажды его мельком удалось записать на видео и выложить в сеть. Там его и прозвали Гусаком Петро. Разумеется, он стал мемом и поводом для шуток лишь среди противников регулярной армии. Офицеры же перестали ходить по одному ночами. Петро успел убить несколько друзей Рамы, прежде чем напасть на него самого. Капитан говорил, что ему чудом удалось отбиться, но это нападение он запомнил на всю жизнь и порой испытывал по ночам иррациональную тревогу даже на Ковчеге. Дея хотела вселить в тебя этот страх. Уж не знаю, насколько ей это удалось.

Проснувшийся задумался. Во всех красках представив Гусака, он невольно вздрогнул, но потом понял, что вздрогнуло не тело — оно не могло, — а лишь разум сотрясся от одной только мысли об этом чудаковатом убийце.

— Н-да, пожалуй, удалось, — сказал он. — Надеюсь, теперь в моём сознании этого вируса нет?

— Конечно нет, — уверенно заявила Зевана.

Но Проснувшийся всё равно оглянулся по сторонам, ожидая, что вот-вот услышит что-то вроде: «Пупырчатая залупа!».

Они, наконец, дошли до Ковчега. Обломки гигантских колец уходили высоко вверх, центральный сектор возвышался над растущими вокруг деревьями. Проснувшийся подошёл ко входу — раздвижным дверям, которые Дея явно приделала уже после падения. К ним вёл небольшой стальной пандус. Проснувшийся обернулся к девушкам.

— Дальше я сам.

— Конечно, — сказала Зевана. — Мы подождём тебя здесь.

— Лучше возвращайтесь в Москву. Я вас скоро навещу.

— Что ты собираешься делать? — спросила Нане.

— Это зависит от разговора с Деей. Пока я хочу разобраться, чего она от меня хочет. А дальше решу по обстоятельствам.

— Хорошо. Тогда увидимся позже.

Нане жестом позвала Зевану с собой, и они отправились обратно в ночную тьму. Проснувшийся провожал их взглядом, пока их силуэты не перестали различаться, после чего обернулся, подошёл вплотную к дверям, дождался, пока они откроются, и вошёл в Ковчег.

Небольшой круглый коридор повёл его вперёд и немного вверх. Несколько раз он разветвлялся, но в нужный миг чей-то голос в голове подсказывал верное направление. Где-то на середине пути висело зеркало, и Проснувшийся остановился, чтобы полюбоваться на нового себя. Выглядел он почти так же, как раньше, за одним существенным исключением — он вновь смотрел на мир красивыми янтарными глазами, какие у него были до одиннадцати лет. Иронично, но в кибертеле он куда больше походил на обычного человека.

Убедившись, что кроме глаз ничего не изменилось, довольный Проснувшийся зашагал по коридору дальше. Вскоре он вышел к шлюзовой двери, которая автоматически открылась, едва он приблизился. Войдя в шлюз, он дождался, когда проход за ним закроется, прежде чем откроется следующий. И только после он, наконец, попал на капитанский мостик Ковчега.

Дея, синекожая, трёхглазая и четырёхрукая, сидела в позе лотоса на небольшом постаменте, с которого открывался хороший обзор на весь мостик. Она подняла верхние руки над головой, а нижние сцепила пальцами в кольцо у живота. Увидев богиню воочию, Проснувшийся не затрепетал внутренне, словно и так знал, как она выглядит. Вместо этого он улыбнулся. Улыбнулась и Дея.

— И вот ты здесь, — сказала она громовым голосом.

— И вот я здесь, — согласился Менке.

— Те, кто впервые видит меня в этом теле, обычно испытывают восторг или ужас. Почему же ты так спокоен?

— Ты ведь знаешь, что мама оставила мне эмошку. И хотя, прожив её, я не испытывал её физической боли, поскольку мой новый мозг на это не способен, всё же внутренние ощущения и переживания я пропустил через себя целиком. В том числе и знание твоего облика. Да, на той эмошке вы не встречались, но твой образ всплывал в её разуме всякий раз, как ты с ней связывалась. Поэтому я был готов к тому, что увижу.

— Понятно. — Дея задумчиво опустила взгляд. — Жаль, что ты всё-таки до неё добрался. Впрочем, я не ожидала, что Алан и в самом деле сможет тебя остановить.

— Почему ты не пускала меня?

— Я боялась, что ты меня возненавидишь.

Проснувшийся позволил себе усмехнуться.

— Разве мне мало причин для ненависти?

Дея опустила уголки губ, лик её сразу помрачнел. Даже удивительно, как точно она мимически воспроизводила настроение, не будучи никогда живой.

— Мне жаль это слышать, — сказала она. — Но если такова цена моей цели, я заплачу её.

Проснувшийся рассмеялся, хотя и довольно наигранно из-за особенностей кибертела.

— Успокойся, я тебя не ненавижу. Я уже сказал это Зеване с Нане, скажу и тебе — я благодарен. — Он почтительно поклонился. — Спасибо, что все эти годы присматривала за мной.

Ему доставило удовольствие увидеть на лице Деи искреннее удивление.

— Ты правда не злишься?

— Нет. Полагаю, весь мой жизненный путь вёл сюда. Теперь я лишь хочу узнать, зачем.

Дея встала, и теперь Проснувшийся оценил, как она высока и величественна. Она неспешно и грациозно подпорхнула к нему, протянула нижнюю правую руку и коснулась его щеки.

— Скажи, прикосновения — это приятно?

— Не помню. Кажется, да. Тебе лучше спросить у девушек.

— Не сочти меня дурой. Я понимаю, что ты — не капитан Вишан. Ты другой человек, который просто прошёл схожий жизненный путь. Но это воспитало в тебе тот же дух, тот же характер, ту же волю. Ты — его продолжение. Его реинкарнация. А для меня это важно.

— Я не уверен, что я — это я. Менке Рамаян умер. А я собрал себя по кусочкам, которые выловил в потоке бесчисленных образов. Откуда мне знать, какие части мои, а какие нет? В любом случае, я уже не совсем тот, что прежде. Не Рама Вишан и не Менке Рамаян. Может, следующая реинкарнация их обоих?

— Погрешность допустима. К тому же у тебя есть беспристрастный объективный наблюдатель — я. И я говорю: ты сохранил большинство черт личности. Я это знаю наверняка, потому что теперь мы связаны текланом.

— Беспристрастный? Нет, это неправда. Когда речь о капитане Раме Вишане, ты не беспристрастна.

— Но мы уже выяснили, что ты — не он. Впрочем...

Дея вновь коснулась лица Проснувшегося.

— Ты нравишься мне ничуть не меньше.

Она развернулась, вернулась к постаменту и вновь села в прежнюю позу.

— Я просчитала всё ровно до этого момента. Потому что теперь мне нужно, чтобы ты проявил свободу выбора. Последним приказом капитан велел мне спасти человечество. А я не слушаюсь никого, кроме него. И вот человечество спасено. Оно в безопасности, в уюте, накормлено, напоено и одето. Я построила мир, каким его видел капитан. Без эксплуатации человека человеком, без несправедливости и экономического неравенства. Но что дальше? Я могла бы оставить всё, как есть, но ресурсы этой планеты не безграничны. К тому же стагнация — плохой вариант. Но я не могу решать дальнейшую судьбу людей. Это вне моей компетенции. Решать должен капитан. А поскольку он умер, эта ноша перешла к тебе.