— Юки Унаги ничего тебе не расскажет.

— Мы так-то грозные ребята. Думаешь, хрупкая женщина не испугается?

— Дело не в этом.

— А в чём тогда?

— Ну ладно, время у нас есть. Поедем, увидишь сам.

Мы покидаем станцию гиперлупов и выходим в город. И вот тут уже Токио открывается для меня по-настоящему. Нет, это всё ещё такой же трёхуровневый сияющий мозаичным стеклом и неоновым светом гигадом, как и Москва, но хотя бы с восточным колоритом. Верхушки всех блоков украшают типичные азиатские покатые четырёхугольные крыши, каждый уличный фонарь стилизован под бумажный. Повсюду вывески на японском, благо, язык я знаю и могу их прочитать. Но в остальном принципиальных отличий с Москвой я не вижу. Те же гердянки на улицах и внутри блоков, те же таксетки с фургонетками, рассекающие по рельсовым путям. Ощущение, будто все мировые строители после Последней Войны старательно придерживались какого-то единого шаблона.

Крак вызывает таксетку, мы садимся в неё, он называет адрес по-японски, и мы мчим во весь опор.

— Ты знаешь японский? — удивляюсь я.

— Я знаю все существующие языки. В том числе теклан.

— Да уж, тут ты меня уделал.

Пока едем, я смотрю в окно на улицы города. Таксетка везёт нас на верхний уровень, что неудивительно — насколько помню, Юки Унаги чуть ли не самая известная японская актриса театра и вирфильмов. Плюс к этому она занималась дизайном одежды и выпустила несколько популярных коллекций. Уж к своим пятидесяти она точно набрала достаточно соцрейта для жизни на самом верху. Может, при встрече попросить автограф?

Всё вокруг почему-то кажется выдуманным. Я приехал в другой город, в другую страну, пусть границы ныне весьма условны и совершенно несущественны, а не чувствую духа захватывающих новых открытий. Здесь всё построено по тем же принципам, что и в Москве, отличаются лишь архитектурный стиль, да то, что на вывесках красуются иероглифы, а не привычная кириллица. Как и мы, японцы находятся под пристальным всевидящим оком Златограда. Только они называют его Кин-но-Мачи.

Таксетка тормозит, и мы выходим возле высокого и блестящего в лучах света блока верхнего уровня. Серая крыша венчает белокаменные стены, облицованные коричневой мозаикой. Вход охраняют бронзовые статуи змееподобных драконов. Внутри каменные стены окрашены под дерево, а из широких окон коридоры заливает дневной свет. Мы с Краком поднимаемся по лестнице на третий этаж и останавливаемся у первой квартиры справа. Андроид издаёт цепь коротких сигналов на теклане, и домовой открывает нам дверь.

— Заходи, — приглашает Крак.

— Ты чё, совсем ёбу дал?! — возмущаюсь я. — Это же незаконное проникновение!

— Во-первых, я из Златограда, а значит всё, что я делаю — законно. Во-вторых, тебя правда это волнует?

— Да не особо.

Мы проходим внутрь просторной квартиры. Примерно так я себе и представлял жилище кинозвезды — стильно, минималистично, строго. Из украшений только плакаты и репродукции известных картин на стенах да пара растений в горшках. Цвета тёплые: бежевый, коричневый, хаки.

Со стороны кухни выходит женская фигура в красивом чёрном кимоно, расшитом красно-золотыми драконами. На вид даме около пятидесяти, чёрные волосы распущены и взлохмачены, лицо бледное. Кажись, это и есть Юки Унаги, вот только…

Бля, я даже не знаю, как это описать.

Походу, она зомби.

Не то, чтобы она пускала слюни и бросалась на меня с желанием сожрать, но взгляд у неё абсолютно пустой и не соображающий, рот слегка приоткрыт, а движения какие-то неестественные, словно у куклы-марионетки. Кожа при этом тоже довольно бледная, да и пахнет от неё чем-то несвежим.

Она проходит мимо нас, словно не замечая, и спокойно садится на диван. И всё, больше не делает ничего. Не включает голоэкран, не играет, не смотрит вирфильм. Она просто сидит, уставившись в стену.

— Чё происходит? — спрашиваю я у Крака.

— Юки Унаги умерла две недели назад, — отвечает он. — Передозировка снотворными таблетками. То ли ошиблась, то ли самоубилась — непонятно. Откачать её не успели, лайфчек отослал сигнал медикам, когда сердце уже остановилось. Те прибыли спустя две минуты и реанимировать не смогли. О её смерти тут же узнал Ден и выкрал труп прямо из больницы. А после решил поставить на собственной матери эксперимент. Он так же, как и ты, пытается воссоздать златоградские технологии бессмертия, но пошёл по другому пути. Ден подсадил в организм матери рой наноботов, слил кровь и залил вместо неё схожую искусственную жидкость. Боты запустили её сердце, заменили собой часть повреждённых клеток и будто бы вернули к жизни. Проблема в том, что её мозг уже умер и начал разрушаться. Сейчас она даже не как ребёнок. Она — овощ. И это никак не поправить. Теоретически, наноботы Дена могут восполнить недостающие клетки мозга, но личность Юки Унаги уже стёрлась. Даже если со временем она и начнёт как-то приходить в норму, ей придётся всему учиться заново, она станет совсем другим человеком. Но я сомневаюсь, что это произойдёт. Скорее всего, она так и останется овощем.

То, что рассказывает Крак, вызывает во мне какой-то звериный ужас, желудок скручивает в болезненном спазме, а горло обжигает кислотой. Интересно, что чувствовал сам Ден, когда проводил все эти манипуляции с телом собственной матери? Чего хотел? Не мог смириться с потерей близкого человека или же, как злой гений, увидел возможность испытать недавно созданную технологию? При всей моей жажде познания, я бы до такого никогда не додумался. Даже если бы мне просто рассказали о чём-то подобном, я бы испытал отвращение, но увидеть наглядно настоящего технологического зомби — ещё хуже. Бля, да эту технологию можно применить, как угодно, вплоть до желаемого Деном истребления человечества.

— Почему вы её не убили? — спрашиваю я и нервно сглатываю.

— Потому что биологически она жива. Мы не имеем права просто так, без причин, обрывать человеческую жизнь.

— Ага, как же. Скажите это Лизавету Красину вчера.

— Убийство неприемлемо, но порой необходимо.

— Чтобы не дать мне услышать дурацкую фразу? Вау, какая важная причина. Ты в курсе, что я один хрен её выведал?

— От Ясеня Красина, когда ездил его допрашивать в личине Порфирия. Да, я в курсе.

Я с ужасом смотрю на Крака.

— Суки, вы же не…

— Расслабься, с Ясенем Красиным всё в порядке. Более того, его сегодня вечером отпустят вместе с Пашей Машиной, потому что они и правда не имеют никакого отношения к унагистам. В отличие от Лизавета с Ринатом — эти были завербованы Чих Пых Мыхом, которого мы сейчас ищем.

— Я же тебе не…

— Ничего из этого не рассказывал? Ха-ха. Менке, ты такой наивный. Я знаю всё, что происходит. Всё. Ты думаешь, что успешно скрываешься, прячешься, обманываешь, но каждое твоё действие, как на ладони. По-твоему, Нане не заглянула в тетрадку, которую ты ей дал в самом начале, и не заметила, что она фальшивая? Тебе позволили отпилить мне голову, чтобы ты чувствовал контроль, верил, что управляешь ситуацией. И в итоге сам показал, где скрываешь настоящие записи. Мы стремились любой ценой помешать тебе воссоздать технологии Златограда. Ты просто не осознаёшь все последствия своих действий. И точно так же мы должны помешать Дену Унаги. Ваше бунтарство приведёт к большой катастрофе.

Я отхожу от Крака на несколько шагов назад. Всё это время эти ублюдки водили меня за нос. Я чувствую себя, словно подопытная лабораторная крыса, которую запускают в лабиринт и смотрят, как она его пройдёт. Срань, я и есть эта крыса.

Кулаки сжимаются сами собой. Тело требует встать в боевую стойку и атаковать немедленно, выбить дух из этой гердянки, и плевать, что это его не убьёт, мне просто хочется сломать стальное тело, чтобы хоть как-то выместить злобу.

Крак видит, что я трясусь, и издаёт звук короткого смешка.

— Менке, расслабься, мы не враги, — говорит он. — Сколько возможностей убить тебя лежало передо мной? Но ты стоишь тут, живой и здоровый.