— Я помню всё, что было между нами, — сказал Менке. — Это никуда не ушло.

— Хорошо.

Она быстро и взволнованно задышала. Не удивительно, ведь перед ней стоял совсем не тот, кого она давно знала, а другой, чужак, непривычный незнакомец, который пока не успел заслужить доверие. Её сердце долбило так, что даже Менке слышал, но билось оно не возбуждённо, а скорее испуганно — это ясно читалось в широко открытых глазах. Она привыкла к Лермушкину — мягкому, уютному, не способному на агрессию нытику, — а сейчас перед ней стоял могущественный мужчина, человек, который в свои двадцать семь уже стоял одной ногой в Златограде, куда большинство добиралось только лет в пятьдесят-шестьдесят.

— Чего ты боишься? — прямо спросил Менке. — Я тебя не обижу. Я не такой человек. Я понимаю, что отличаюсь от привычного тебе Лермушкина, но это не значит, что я совсем уж другой. Мы с тобой помним всё, а стало быть, я… ну… скажем, старый знакомый, которого ты не видела несколько лет. Такое сравнение пойдёт?

Лада неуверенно кивнула, а её лицо раскраснелось. Менке улыбнулся и отошёл.

— Вот и славно. Я буду счастлив, если ты всё-таки проводишь меня до дома. А по пути поболтаем, и ты убедишься, что я ничуть не хуже Лермушкина.

Она вновь кивнула и даже попыталась выдавить из себя улыбку. Это расстроило Менке — она всё ещё не видела в нём друга. Наверное, он всё-таки слишком сильно надавил, понадеявшись на её чувства к другой личности. Похоже, напором эту крепость не взять, придётся заново осаждать и потихоньку завоёвывать её. Лада успела пустить кое-какие корни в его сердце и судьбе, и, если она исчезнет, боли не избежать.

— Ты разве не хотела сама со мной познакомиться?

— Хотела. Но надеялась на более благоприятные обстоятельства. Ну, чтобы мы сходили куда-нибудь или вроде того.

— Что ж, как-нибудь обязательно. Но сейчас мне нужно возвращаться домой и спать. Раз теперь у меня остались только Псих Колоток и Порфирий, то хочу завтра использовать их максимально эффективно.

— Что вообще у тебя происходит?

— Хотел бы я сам узнать. Ну пойдём, по пути как раз расскажу о последних событиях.

По дороге до восемнадцатого восточного блока верхнего уровня Менке рассказывал Ладе всю историю своих приключений за последние два дня, начиная с момента, как Зевана обратилась к нему за помощью в связи со смертью Гарика Нешарина. Правда, сперва пришлось объяснить, кто такая Зевана.

— Она моя подруга детства, — говорил Менке. — Мы с ней со школы знакомы.

— Это в неё ты влюблён?

Менке вытаращил на Ладу искусственные глаза и даже остановился, поражённый её прозорливостью. Та в ответ только хихикнула, сказав, что это очевидно — женщина приходит к тебе утром домой с полицейскими роботами, а ты сразу же бросаешься решать её проблемы. Либо вы ну очень хорошие друзья, либо ты безнадёжно в неё влюблён. А Лада не верила в такую крепкую дружбу между мужчиной и женщиной, в которую не примешаны либо секс, либо влюблённость одного в другого.

— Знаешь, ради тебя я тоже сорвался бы утром решать твои проблемы.

— Рада слышать.

Менке продолжил историю, а Лада и дальше периодически вставляла комментарии: то уточняющие вопросы, то ироничные шутки, то сарказм. Потихоньку она расправила плечи, перестала смотреть под ноги и позволяла себе чаще смеяться. Менке и сам старался шутить, потому что юмор — лучший проводник между двумя людьми.

Когда дело дошло до унагистов, он рассказал и про Дена Унаги.

— Это очень старая история, которая, как ни странно, тоже тянется со школы. Когда я туда пришёл, то сразу стал одним из двух лучших учеников. Другим был Ден Унаги. Вообще, он Денис, но его бесит, когда его так называют. Он сразу показался мне странным — ни с кем не общался, на всех смотрел свысока. Но стоило мне начать набирать солидные баллы на контрольных, как он сам заговорил со мной. А если точнее — он предложил мне какую-то байду, на которую я сдуру согласился, потому что толком не разобрал тогда, что он нёс. В итоге оказалось, что я подписался вести с Деном развивающую войну.

— Развивающую войну? Что это?

— О-о, это целая философия Дена Унаги. Начнём с того, что он ненавидит человечество и искренне желает ему вымирания. И вместе с тем считает, что современная эпоха сделала людей слабыми и инфантильными. Что ж, тут не могу с ним спорить. А единственный способ для безграничного саморазвития он видит в конфликте, в конкуренции. Но для этого нужен выдающийся соперник, враг, который не уступал бы тебе в уме и силе. Такого врага он нашёл во мне. Отчасти, это даже лестно, поскольку Ден хоть и отбитый на голову, я не могу не признать его силу и интеллект. Но с того дня моя жизнь стала похожа на посиделки у бомбы спонтанного действия. Ден устраивал мне разные пакости, ловушки и подставы, чтобы посмотреть, как я из этого выберусь.

— Например?

— Ну, например, однажды он взломал мой компьютер и удалил сделанное домашнее задание по математике. С тех пор я стал больше внимания уделять защите данных и полюбил бумагу.

Лада засмеялась, и Менке впервые сам, а не в образе Лермушкина, разглядел насколько милая у неё улыбка, как меняется и светлеет её взгляд. В этот миг она смотрела на него уже не с опаской, а дружелюбно, как на человека, который всё-таки смог тронуть её сердце. Значит, курс он выбрал верный, осталось только и впредь его придерживаться.

Менке рассказывал дальше, но прежде, чем он закончил, впереди выросло высокое строение его блока с облицовкой из мозаичного стекла, которое сейчас светилось переливом красного и синего, а потому он остановился у входа, чтобы довести историю до конца.

— И вот после того, как Порфирий поговорил с Ясенем, я поехал на конкурс. Ну а дальше ты в курсе.

— Обалдеть. Я знала, что у тебя интересная и насыщенная жизнь, но даже не подозревала, что настолько. Я-то целыми днями сижу дома и время от времени сочиняю какую-нибудь песню, а у тебя вон сколько разных приключений.

— Если у меня получится из всего этого выкрутиться и достичь своей цели, то обещаю, я вернусь из Златограда, чтобы принести бессмертие и тебе.

— Я не настолько одержима идеей вечной жизни.

— Как и я. Меня бесит несправедливость, в которой одним всё, а другим ничего.

— Может мир специально так устроен? Может всё как раз правильно?

— Увидим. Ну, мне пора домой. Я очень рад познакомиться лично, а не читать про тебя в нейрограммах Лермушкина.

Лада смущённо опустила взгляд.

— А он там… ну… всё писал?

— Ага.

— Оу…

Теперь настала очередь Менке смеяться.

— Не беспокойся, это же всё равно был я. Тем более теперь, когда Лермушкина больше нет, и его память перешла ко мне.

— А ты не можешь как-то восстановить потерянные личности?

— У меня сохранились их сигнатуры. Я могу спрограммировать их заново, но собственную память им это не вернёт, так что фактически это будут новые люди. А поскольку я почти достиг своей цели, то не вижу причин этим заниматься. Я создал их как помощников, не более того. Сейчас мне хватит и Порфирия с Психом.

Лада понимающе кивнула, хотя Менке заметил, как уголки её губ всё же расстроенно потянулись вниз.

— Я тоже рада познакомиться, Менке Рамаян. Надеюсь, что видимся не в последний раз.

— Как и я.

Лада приподнялась на носочках и чмокнула его в щёку. На мгновение все мышцы напряглись, Менке чуть не дёрнулся, чтобы схватить её и поцеловать по-настоящему, в губы, но сдержался, рассудив, что она ещё недостаточно привыкла к его настоящей личности.

Она ушла, а он вернулся в свою квартиру, заказал автоповару куриные стрипсы с сырным соусом, поскольку жутко проголодался, и отправился в душ. Помывшись, он быстро поел и завалился спать. Составлять план на завтра сил не осталось. Пусть этим занимается утренний Менке.

Закрыв глаза, он сразу же отключился.

Назойливый, протяжный и мерзкий, как шкрябанье вилкой по тарелке, звук дверного звонка сработал вместо будильника. Менке нехотя продрал глаза и сразу же посмотрел на время. Половина девятого утра — он спал меньше шести часов. Всяко это лучше вчерашнего пробуждения в окружении Лизавета Красина с его компашкой.