Мальчика определили в виртуальную школу, и тогда он удивился тому, что не сам родитель займётся его образованием. Оказалось, Армен Рамаян не очень любил науки — он куда охотнее махал кулаками. Учителем в той школе служила нейросеть, которая сухо давала заданную программу и домашние задания, проверяла знания, проводила тестирования, но Менке казалась чем-то вроде китайской комнаты. Его уровень образования уже тогда сильно превышал таковой у сверстников. Всех, кроме одного.

Лишь Ден Унаги интеллектуально конкурировал в классе с Менке. Наполовину русский, наполовину японский мальчик на всех уроках сидел тихо, всегда отвечал правильно и точно, ни с кем не общался. Но после нескольких общих контрольных, на которых Менке и Ден шли ноздря в ноздрю по количеству баллов, последний предложил своему сопернику устроить развивающую войну, так толком и не объяснив, что это такое.

Нет, не о том сейчас нужно вспоминать. Ден Унаги — это отдельная тема и главная головная боль в жизни.

А ведь с Зеваной он тоже познакомился именно тогда. Милая блондинка-одноклассница сразу обратила на себя внимание никогда до этого не общавшегося с девочками Менке. В их виртуальном классе запрещалось использовать выдуманные аватары, всем полагалось представать в реальном облике. И Менке не верил, что такие ангелы, как Зевана, существуют на самом деле. Ему захотелось как-то поухаживать за ней, и он тут же столкнулся с проблемами.

В фильмах, которые он смотрел, мужчины дарили женщинам цветы и украшения, водили в хорошие рестораны. Но сейчас ты мог совершенно бесплатно получить любое украшение и сходить в любой ресторан, а цветы росли только в заповедниках и тщательно охранялись. Мальчики раньше носили за девочек рюкзаки, но зачем они в виртуалном классе? Физически ты оставался дома. В тот период всё, что мог Менке — любоваться объектом своего обожания издали.

А однажды Зевана подошла к нему сама.

— Эй, новенький, ты вроде хорош в математике. Поможешь с домашкой?

От неожиданности Менке растерялся и смог выдавить из себя только долгое протяжное «а».

— Сочту за согласие. Дай контакт, вечером напишу.

Менке молча подчинился, и с тех пор помогал Зеване с учёбой. Впрочем, он не понимал, зачем ей это — она схватывала налету, мгновенно соображала и без проблем решала сложные задачки. Она бы легко вошла в тройку лучших вместе с ним и Деном, но, видимо, лень и отсутствие интереса не пускали её выше.

— Я вообще собираюсь зарабатывать соцрейт на вирфильмах, — говорила Зевана. — Уже прошла два сканирования и мои аватары пользуются спросом.

Она не лукавила. Менке вспомнил, что недавно смотрел дома свежий виртуальный фильм, в котором аватар Зеваны отыгрывал роль дочери главного героя. Он посчитал: каждый раз, как твой аватар берут в фильм, ты получаешь сто единиц соцрейта. Дальше всё зависит исключительно от количества просмотров и степени важности роли. Главным героям начисляют больше, второстепенным, соответственно, меньше. Массовке же ничего не перепадало — она довольствовалась изначальными ста единицами. Соцрейт появлялся с восемнадцати лет, и то, что ребёнок заработал авансом, отображалось сразу. По прикидкам Менке, на счёт Зеваны уже упало около двадцати тысяч, а к восемнадцати годам эта цифра легко могла дорасти и до ста. Это убедило его отсканировать в общую базу и собственный аватар. Если его образ окажется востребован, то лишние единицы соцрейта лишь приблизят его к цели попасть в Златоград. Хотя, к сожалению, именно на этом он в итоге заработал всего двадцать семь тысяч, но продолжал исправно сканироваться каждый год.

Так, он отвлёкся. Это к делу не относится, нужно вернуться мыслями в правильное русло.

Отец. Да, отец всё-таки сделал для него кое-что хорошее. Узнав, что последние четыре года сын активно занимался карате, Армен несказанно обрадовался и нашёл ему нового тренера — пожилого японца Карамото. Тот сразу не понравился Менке: ходил ссутулившись, а из-за худобы напоминал знак вопроса, да и вообще не выглядел крутым и сильным, постоянно нёс какую-то невразумительную околесицу.

— Тело и дух как ламповая колба и её диод. Колбу легко разбить, но свет-то даёт диод. Понимаешь?

Сказал он это в конце очередной тренировки. А потом просто развернулся и ушёл, не прощаясь. Менке не понимал. Но продолжил заниматься боевыми искусствами, предпочитая больше тренироваться самостоятельно.

В остальном он не представлял себе отца ужаснее, чем Армен. Менке часто слышал от других детей, что родители вообще не обращают на них внимания, и думал, что им крупно повезло. Лучше бы отец тоже просто игнорировал его. Но Армен Рамаян принимал в жизни сына самое активное участие, поскольку растил сильного и достойного мужчину, а не одного из этих современных сопливых мальчишек, сжимающихся в ужасе при виде обычного кулака.

Посему он пресекал в Менке любые проявления слабости. Устал и не отработал дополнительную тренировку до конца? Пять ударов ремнём. Заплакал? Ещё три, для профилактики. Посмел перечить? Это сильнейшее проявление непочтительности — десять ударов. Не исполнил указания? Сперва подзатыльник за безалаберность, а потом ещё четыре удара ремнём. Менке не имел права жаловаться. Он должен был как раб беспрекословно повиноваться отцу, строго следовать установленным дома порядкам и являть собой образец железной дисциплины.

— Твоя мать, похоже, растила из тебя хлюпика, — говорил он. — Но ничего, я сделаю из тебя настоящего мужика.

Менке злился, сжимал кулаки, а однажды не выдержал и бросился на отца, попытавшись ударить его. Ему только стукнуло двенадцать, и тогда память о маме ещё зудела свежей раной, а любовь к ней из-за подобного образа жизни горела ярче. Но, конечно, мальчик ничего не мог сделать здоровенному взрослому чемпиону боевых искусств. Армен не мелочился — избил сына до крови так, что тот ещё неделю лежал, бесконечно ворочаясь от боли. Даже Гаджиев-сенсей вёл себя сдержаннее.

Теперь Менке понимал, почему мама ушла от отца. И почему от него ушла мать Нане. Не понимал только, почему она бросила дочь с этим чудовищем. Впрочем, за это он каждый день мысленно благодарил её, потому что сестра сияла единственным светлым лучиком в его жизни. Впрочем, ей тоже доставалось.

Менке не помнил, чтобы отец хоть раз бил Нане или вообще обращал на неё пристальное внимание, но она рассказывала, что он запрещал ей общаться с мальчиками и многими девочками. Она почти не вылезала из своей комнаты, а если и вылезала, то только тогда, когда Армен уходил из дома по делам. Даже на обеды и ужины она не являлась, а ела в одиночестве. Нане уговаривала Менке рассказать роботам об отцовской жестокости. Но тот не хотел, ведь тогда их с сестрой отправят в приют и, возможно, разделят. До последнего Менке убеждал себя, что так для него лучше, что это действительно воспитает в нём мужественность и стойкость. Да, через боль, кровь, слёзы, но и камень обтёсывают, чтобы сотворить из него шедевр. Он знал, что рано или поздно они с Нане уйдут от отца. Нынешний жизненный период Менке воспринимал, как узкий путь сквозь терновник, в конце которого его ждёт широкая и чистая дорога.

Всё стало хуже, когда ему исполнилось восемнадцать.

Утром того дня Армен громогласно и излишне радостно поздравил Менке с этой знаменательной датой и спросил, спал ли он уже с женщинами? Тот, опустив взгляд и чувствуя обжигающий щёки жар, ответил, что нет, пока не довелось. Думал он тогда, разумеется, о Зеване.

— Пришло время становиться мужчиной, — объявил отец и сильно хлопнул сына по плечу.

Вечером Армен повёл Менке в караоке-бар, куда притащил шестерых молодых поклонниц. Отец по-прежнему оставался могучим бойцом и видным мужчиной, а потому девушки, чувствуя его природную звериную силу, инстинктивно тянулись к нему. Армен всех знакомил с Менке, и девушки двадцати–тридцати лет общались с именинником, как с маленьким мальчиком, едва не сюсюкались, но при этом охотно открывали ему свои прелести. В баре приносили алкоголь, и в разгаре веселья все потихоньку напивались. Менке пил спиртное впервые и под конец вечера уже не совсем соображал, что происходит. Девушки кружили вокруг, как ведьмы-заговорщицы, порой окуная его лицо в свои пышные груди.