Глава 41. Расплата за геройство

— Варламов! Ты где ошивался, стервец, когда мы все тут, в поте лица, героически налет отражали⁈ — накинулся на меня це-стож, когда, по завершении действия Мимикрии (как на зло, совпавшим с уничтожением последнего из прорвавшихся под купол руха), я последним из жал стожа подтянулся к зарешетчатому участку траншеи. — Опять труса праздновал, забившись где-то в неприметный закуток⁈ Ни стыда, ни гордости у тебя нет, чел! И как такое ссыкло голимое в учебке-то проглядели! Теперь понятно: кто главный виновник недавнего разгрома дежа твоего!

— Все сказал, морда пучеглазая! — не совладав с захлестнувший разум волной праведного гнева, я тоже в ответ закусил удила. — По-твоему, рожа, вон та троица гэц-пожирателей сама собой возле дальних траншей подорвалась⁈

— Как-как ты командира своего назвал, говна кусок! — взвыл почерневший от бешенства Члюфа (благополучно пропустив, увы, мимо ушей вторую часть моей фразы). — Эй вы, двое! Разоружить! И под арест мерзавца! — приставил ко мне тут же взбешенный трунг пару ближайших, подвернувшихся под руку жал.

Молчаливые и совершенно обезличенные глухими шлемами и стандартными МБПП бойцы отобрали у меня «рогач» и выгребли из карманов разгрузки последнюю запасную обойму с оставшимися гранатами. Разумеется, я не пытался даже сопротивляться. Потому как рядом, на зарешетчатом участке траншеи, столпилось добрая сотня жал нашего стожа, и, посмей я только рыпнуться на этих двоих, остальные бойцы растерзали бы меня мгновенно в лоскуты.

— Куда его? — глухо пробасил из-под опущенного забрала один из моих конвоиров.

— На первый этаж отведите, и там в любую пустующую камеру пока заприте. Я по отражателю предупрежу тамошний персонал, внизу вас встретят, — распорядился чутка поостывший це-стож. — А уж мы с говнюком этим, на субординацию плюющим, потом душевно потолкую… Да и МБПП с него, прежде чем в камере закрывать, разумеется, снимите. Потом снарягу его и «рогач» в оружейку сдайте, и тут же пулей обратно… Повезло, конечно, нам, что отбились в этот раз без потерь, но кто знает как оно в другой раз обернется. И здесь, наверху, у нас по-прежнему каждый боец на счету.

— Ага, повезло, как же, — зло пробурчал я себе под нос уже на ходу. Исполнительные конвоиры, выслуживаясь перед начальством, потащили меня прочь из решетчатого укрытия не дожидаясь окончания напутственной члюфиной агитки. — Если б я тех трех гадов не завалил, они в траншеях такую кровавую баню устроили…

— Командир, так это был ты? — вдруг раздался из динамика шепот Алонсо. Присмотревшись тут же внимательней к сопровождающим, у левого конвоира я увидел знакомую глубокую царапину на бедренной бронепластине МБПП — след от едва не достигшего цели серпа-жвала первого подорванного мною гэц-пожирателя. Еще у парня на плече обнаружилось два «рогача», то есть отобранный у меня автомат ушлый товарищ втихушку так же прибрал к рукам.

— Ну а кто еще-то, дружище, — горячо зашептал я в ответ. — Когда на нас там, в траншее, гэц-пожиратель рухнул, я функции активировал — Мимикрия называется. Она сделала меня на одну минуту практически невидимкой. Потому далее я смог незаметно подкрасться вплотную к монстру, и аккуратно зашвырнул гранату точно в его приоткрытую пасть.

— А я еще удивился: как это гранаты наши, громыхнувшие у гэц-пожирателя под брюхом, смогли так лихо осколками ему пасть посечь, — живо отреагировал на мое откровение «свой» конвоир.

— На самом деле ваши гранаты лишь разъярили гэц-пожирателя, не особо ему навредив, — подтвердил я.

— Так вот почему ты вдруг сгинул тогда? — снова эмоционально зашептал Алонсо. — А я ведь подумал, что рух успел жвалами перехватить тебя и, разорвав, наружу из траншеи вышвырнул, пока мы вниз падали и шарахались там первые секунды, как слепые котята. Об этом и це-стожу доложил, когда под защиту решетки на место общего сбора добрался.

— Ну а я, пока Мимикрия действовала, побежал дальше по траншее ребят наших из-под жвал гэц-пожирателей выручать, — не без гордости признался я. — Еще пару монстров точным броском гранаты в пасть завалил. Даже к Интуиции пару процентов от системы за это деяние получил. А Члюфа — крыса тыловая, что весь бой за решеткой отсиделась — не разобравшись толком, в ссыкуны меня запасала.

— Это я, наверное, виноват, командир.

— Да ты-то тут причем?

— Но я же це-стожу доложил, что ты вдруг сгинул из траншеи, как только гэц-пожиратель рядом плюхнулся. Вот он и подумал…

— У этого говнюка на голограмме портативного отражателя моя метка по любому должна была все время светиться. Проследив же за ее перемещением по траншеям, можно было запросто заметить очевидную связь моего приближения к гэц-пожирателям с их последующей гибелью. Однако, говнистый трунг предпочел закрыть на это глаза, и выставил меня перед всем стожем позорным ссыкуном.

— Ну, может, просто в запарке боя этого не заметил? — предположил Алонсо.

— Да хрен знает. Все возможно.

— Эх, зря ты, командир, конечно, сорвался так там.

— Понятно зря. Но че уж теперь…

Меж тем, пробежавшись по лабиринту крышных траншей, мы выскочили на верхнюю лестничную площадку и, загромыхав по широким ступеням бронированными ботами, начали аккуратный спуск вниз.

Шагающий справа незнакомый конвоир нашего с Алонсо диалога по внутридежевой связи, разумеется, не слышал, шел себе сбоку спокойно, и признаков тревоги не подавал.

Конечно вдвоем с Алонсо, используя эффект неожиданности, мы запросто могли его сбить с ног, повалить и скрутить в любой момент. Но что делать дальше?.. Ведь сбежать даже в мирное время из цитадели на планету населенную рухами для любого имперца было самоубийством чистой воды. Сейчас же, во время осады, это в принципе стало невозможно. Вот и выходило, что попыткой навредить невиноватому, по сути, ни в чем и честно исполняющему приказ це-стожа жалу, я лишь усугублю еще больше свое и без того незавидное положение, да еще и подставлю до кучи верного товарища Алонсо.

Потому пришлось сперва самому смириться с неизбежностью дурацкого ареста, а затем и убедить горячего приятеля не делать глупостей и четко следовать приказу самодура це-стожа.

Однако, вопреки моим чаяньям, без эксцесса добраться до камеры нам не удалось.

Глава 42. Эксцесс

Мы прошли площадку второго этажа, и только ступили на предпоследний лестничный марш, как снизу вдруг оглушительно шарахнуло. Ступени натурально завибрировали под нашими ногами, и, чтобы не загреметь вниз, нам пришлось схватиться за стену и перила.

— Шеф, че это, нахрен, было?..

— Землетрясение, млять!..

— Не-е, скорее, стенотрясение!..

— Блин, у меня вода грязная расплескалась!..

— Млять! У меня, вообще, кастрюля с плиты навернулась!.. — под гвалт возмущенных воплей поваров с кухни (ведь большую часть пространства первого этажа занимала огромная столовая, в кухонном закутке которой вовсю готовился ужин для измотанных затяжным боем на крыше бойцов гарнизона), мы в ускоренном темпе зашлепали вниз.

А на площадке первого этажа, как и обежал це-стож, нас уже поджидал предупрежденный Члюфой начальник тюремного изолятора, готовый проводить арестанта с конвоем в соседствующий со столовой зарешетчатый коридор. Тюремщиком оказался гигант саарк, форменный комбез которого смешно топорщился на мускулистом теле из-за произвольно смявшейся длинной густой шерсти под ним. В руках огромного «снежного человека» здоровенная метровая дубина с электрошокером казалась безобидной игрушкой, из его кобуры на поясном ремне торчала рукоять пистолета.

Скользнув по нашей троице равнодушным взглядом, саарк процедил:

— Следуйте за мной, — и, не дожидаясь ответной реакции, направился к приоткрытой решетчатой двери в свои владения.

Но едва мы развернулись, чтоб идти за ним, как где-то рядом вновь оглушительно долбануло. И в этот раз к сопровождающему взрыв поло- и стенотрясу прибавилось облако пыли, вырвавшееся на лестничную площадку со стороны зала столовой.