Далее шагов примерно еще через двадцать ровного, как копье, пути сужающиеся стены белого земляного хода заканчивались мглистой дырой. В продолжающемся «негативе» активной Мимикрии так обозначаться мог лишь выход наружу, где похоже сейчас был погожий солнечный день. Убедившись, что путь на волю открыт, я развернулся обратно к тюку на полу, опустился рядом с ним на колени и, почесывая отбитую макушку, стал изучать находку.

То, что мельком в прыжке показалось мне черном тюком, после неспешного осмотра вблизи оказалось очередным паучьим коконом. Правда торчащего из обмотки липких нитей рта (как было в нашем случае) здесь я нигде не обнаружил. Но когда надавил пальцем на «мешок», внутри уловил какое-то ответное шевеление — типа сокращения мышц пребывающего в отключке живого организма.

С трудом отодрав от липучки кокона палец, я в очередной раз невольно порадовался, что не вляпался в этот ужас ступней. Мало того, что тогда бы наверняка навернулся с разгона, еще б наверняка потянул, до кучи, намертво прилипшую ногу, плюс заколебался бы потом отрывать ступню от этой липучки…

Вот и отыскалось, похоже, логичное объяснение появлению здесь второго трейс-ткача. Второй паукообразный оказался вовсе не сменщиком нашего тюремщика, и не подвалившим по тревоге подкреплением. А, походу, был он конвоиром очередного узника нашей ямы. И, волею проведения, притащил кокон с пленником сюда аккурат в момент нашего побега. Спустившись в подземный ход, конвоир, вероятно, издалека услышал нашу перебранку и, оставив у входа свою ношу, налегке двинулся усмирять беглецов.

Почему одинокий трейс-ткач вздумал геройствовать, а не рванул тут же за помощью?.. На этот вопрос однозначный ответ дать я, разумеется, не могу. Но примерный ход мыслей руха все же рискну предположить. Во-первых, отправившись за подмогой конвоир рисковал на какое-то время оставить нас предоставленными самим себе. Мы могли в его отсутствие спокойно сбежать, и вина за наш побег тогда несмываемым пятном легла на репутацию трусливого перестраховщика. Чтоб не становиться посмешищем перед сородичами, трейс-ткач решил остановить нас самостоятельно. Благо — и это, во-вторых! — все козыри для осуществления решительного поступка у него имелись на руках. Судите сами, паукообразный подбирался к нам неторопливо в темноте в знакомом подземелье, где мы его не видели, зато он нас прекрасно видел. Еще трейс-ткач безусловно успел срисовать, что пытающиеся сбежать из ямы имперцы не имеют при себе опасного огнестрела, а, значит, для его хитиновой брони мы практически неопасны. Враг даже ловчие петли не стал использовать для дистанционной атаки, опасаясь нечаянно порезать острыми нитями ценных пленников. Потому как задумал: тупо подобраться к жертвам на расстояние верного броска и спокойно усыпить неопасных беглецов очередным ядовитым уколом. В результате: почти удавшийся побег имперцев пресекался на корню бдительным конвоиром, и обратно подвешенные в яме пленники скоро снова пускали слюни в коконах, а проявивший инициативу герой-одиночка получал заслуженные лавры от сородичей… И, если б не моя весьма своевременно активизировавшаяся пассивная функция, все бы у трейс-ткача замечательно получилось…

Размышляя, я не сидел конечно без дела, а, по новой призвав из Кармана ножи, начал аккуратно вскрывать сбоку липкую обмотку кокона. И за оставшиеся секунды действия функции успел проделать там внушительную прореху, сквозь которую пальцами нащупал чей-то приятный на ощупь, теплый мех.

Когда таймер обратного отсчета обнулился, и белесый «негатив» окружающего подземелья ожидаемо обернулся едва различимым полумраком, лишь самую малость подсвеченным далеким дневным светом от норы-выхода, уж не знаю: то ли рука моя с ножом дрогнула, болюче кольнув меховой бок пленника, то ли пленник в коконе самостоятельно очухался от тряски, сопровождаемой обдирание со шкуры фрагментов срезанной липучки, но из кокона, примерно в том месте, где я и наметил наличие головы бедняги, раздалось возмущенное апчхи.

— Будь здоров, командир! — тут же в ответ донесся из-за поворота зычный рык Миха.

Откликнуться я не успел.

— Фто проифходит? Где я? — донесся из-под липкого кокона шепелявый возмущенный писк.

Ну зашибись, блин! Только второго гэручи нам для полного счастья не хватало…

Глава 10. Ффаффа

С небольшим запозданием перед глазами загорелись строки системного лога:

Дробный граус — 1,73%

Гипноз +1,05%

Телепатия +1,05%

Скорость +0,38%

Сумка + 0,013%

Телекинез + 0,011%

— Ффа-ффа, — из-под кокона по слогам профырчал гэручи.

— Так я и говорю: Са-ша, — так же по слогам откликнулся я, смаргивая застилающие полумрак строки.

— Не Фафа, а Ффаффа, — в писке пленника послышались истерические нотки.

— Что, тяну неправильно? Ну уж, не обессудь, как могу, — я примирительно похлопал пленника по очищенному от паутины куску мягкого мехового бока. — Однако, экий же ты, дружище, привереда. Ладно, как скажешь: Сса-шша, — старательно прошипел я.

Но вместо ожидаемого одобрения, снова услышал в ответ возмущенное:

— Ффа-ффа, — по слогам.

— Да ты, блин, издеваешься надо мной что ли⁈

— Фам, блин, ифдеваефьфя! — парировал в край оборзевший пискля.

— О-о! Кого я слышу! — неожиданно вмешалась в наш затянувшийся спор третья сторона — в виде первым выскочившего из-за поворота Ччверсса. — Ффаффа, неужто ты⁈

Я невольно зажмурился от ударившего в лицо яркого электрического луча.

— Фьфьверфф?.. — растерянно пискнул в ответ пленник из кокона.

— Бедняга. Выходит, тебя ублюдки тоже сцапали, — пискнул в ответ Ччверсс. Крысюк ловко перемахнул через обнаруженное за поворотом препятствие, и его фонарь тут же коварно погас.

— Твою ж мать! Так этого зануду реально что ль Ффаффой зовут? — хлопнул я себя досадливо по лбу, отчаянно моргая и восстанавливая «ночное» зрение.

— Фье ты гонифь, фьел⁈ — неожиданно снова взъерепенился на меня пленник. — Ну-ка вытафите меня отфюда, и я этому франому футнику футки его дебильные в одно мефто так фатолкаю, фьто… Фьто, фуки, вефело вам? Рыыы!..

Ну а как тут удержаться от ржаки, когда угрозы из шепелявого пискуна поневоле оборачиваются стендап-комедией.

— Что тут у вас?.. Ой, млять! — появившаяся следом за крысюком из-за угла Марина, отвлекшись на наш ржач, едва не вляпалась ногой в преградивший проход снизу липкий кокон. Но так же, как я, в последний миг успела толкнуться опорной ногой и перескочить преграду.

— Ччверсс, говнюк хвостатый, ты нахрена фонарь свой вырубил⁈ — накинулась тут же стрессанувшая девушка на гэручи. — Смерти моей добиваешься!

— Пургу не неси, — фыркнул в ответ крысюк. — Просто тут и так уже света от выхода достаточно.

— Парни, осторожней! Тут внизу навалено, смотрите не вляпайтесь! — крикнула приближающимся к повороту ребятам Марина, показав параллельно оттопыренными средними пальцами обеих рук факи гэручи.

— Я не навалено! — возмутился снизу писклявый пленник.

— Охренеть! Это еще тут у вас кто? — выразил общее недоумение Мих, притормозивший на повороте сам и придержавший шагающего следом товарища.

У Ччверсса в кой-то веки проснулась совесть, и он снова зажег фонарь. Наконец все смогли нормально разглядеть под ногами кокон из липких паучьих нитей.

— Видимо, второй трейс-ткач тащил его к нам в яму, — стал я доносить суть происшествия до команды. — Но заметил, как мы пытаемся оттуда сбежать, и решил в одно рыло пресечь наш побег. Но мы сами сделали ублюдка…

— Не мы, а ты. Нам, чел, чужой славы не надо, — фыркнул зануда Ччверсс.

— Да не суть, — отмахнулся я. — Короче, там, под коконом, обнаружился еще один гэручи. Знакомый Ччверсса. Зовут Ффаффа, — кратко представил я пленника коллективу.

— Фам ты фнакомый! — фыркнул тут же в ответ писклявый скандалист снизу.