— Вот дерьмо! Док, ты мне просто руки выкручиваешь этой задержкой!

— Послушайте, если собрались что-то там из памяти у бедняги вытягивать, зачем избили его так, что ко мне на восстановление пришлось нести?

— Да не я это. А напарник мой перестарался. Молодой еще, горячий. С Варламовым наедине всего на пару минут их оставил. А эти челы меж собой что-то не поделили. И мой молодой в кашу этого замесил. Продолжать допрос Варламова стало невозможно, пришлось тащить сюда на восстановление… Ну че там, док, долго еще ждать? Муть эта внутри, вон, уж стекла почти.

— Еще не все стекло. Минуты две примерно до полного слива ждать осталось.

— Дерьмо дерьмовое!..

Слушая этот застекольный диалог, я лихорадочно искал способ спасения, прекрасно понимая, что на выходе из капсулы меня ждет очередной болючий укол под лопатку, с повторной накачкой организма химией, блокирующей системный функционал. Однако все приходящие на ум варианты сводились к банальной драке. Типа, выскочив из капсулы, как чертик из табакерки, нападаю на горза и, используя эффект неожиданности, нокаутирую гада. А дальше, активировав Мимикрию, под скрытом сбегаю из метблоки и, затерявшись на просторах цитадели, думаю дальше, как выпутываться из сложившейся аховой ситуации. Потому как, за нападение на старшего по званию, меня неминуемо призовут к ответу, но до этого пусть сперва поймают.

Впрочем, пока что еще нужно пипец как постараться, чтоб вырубить горза. Ведь, положа руку на сердце, вероятность для человека застать врасплох силача и ловкача горза (значительно превышающего уровнем развития), а тем паче вырубить крепыша голыми руками, была крайне невелика. И моя затея, как не крути, была очевидным жестом отчаянья. Потому как без боя сдаваться на милость менталисту, жаждущему вывернуть на изнанку мои мозги — это точно было не про меня…

В сливные отверстия на дне собирались и стекали последние капли. Разгерметизация капсулы должна была произойти с секунды на секунду.

Сработало лечебное оборудование метблока выше всяких похвал. Головокружение мое полностью прошло. С лица и, вообще тела, исчезли все болячки и синяки. Чувствовал себя я на все сто и, окончательно смирившись с неизбежностью драки, уже напрягся внутри, как пружина, готовый в любой миг рвануть вверх через отъезжающую в сторону верхнюю крышку…

Вдруг снаружи запиликала рация, и чертыхнувшийся Вруст, отвернувшись от моего «аквариума», направился за ней к столу (без мути бульона через прозрачное стекло капсулы теперь я видел происходящее снаружи в комнате идеально).

— Вруст, прием! У нас крупный разрыв щита в юго-западном секторе! — завопил из динамика, под треск пулеметных и автоматных очередей, Смерницкий. — В одиночку у меня не выходит его залатать! Он продолжает расползаться! Рухи проскакивают сквозь него на крышу! И, млять, это полный трендец! Здоровенные твари рвут МБПП наших жал, как бумагу! Вруст, они ща сомнут нас!..

— Без паники! Ща буду! — гаркнул в рацию горз и, прервав связь, бегом ломанулся к приоткрытой двери.

— А с парнем-то че мне делать? — запоздало бросил в распахнутый дверной проем брошенный в одиночестве возле капсулы доктор-лехлец.

Крышка моего «аквариума» с шипеньем пришла в движение.

— Вооружить и в бой отправить! — поднимаясь на ноги, ответил я сам хмуро глянувшему в мою сторону быкоголовому. — Слышали же: наверху настоящая бойня. Значит, лишний штурмовик там точно не помешает.

— Да мне, ваще, похрен, — пожал плечами рогатый эскулап. — Вон, шмотье свое натягивай и вали. Где оружейка — сам знаешь.

Глава 37. Меня сперва пугают и жалеют в одном месте, затем отчитывают и завидуют в другом

— Ты по башке себе так постучи, дебила кусок!.. — раздался наконец отклик из-за решетчатой двери, послышались неторопливые скрипучие шаги и еще секунд через пять в дверном проеме объявилась бегемотоподобная фигура кладовщика-ватурга. — Чел, че надо?

— Шоколада, млять! — фыркнул я в ответ раздраженно. — Ты че не в курсе, что на цитадель рухи напали? И наверху бой идет?

— Ой, я тебя умоляю, — широко зевнул жирдяй, демонстрируя ровные ряды желтых прямоугольных резцов. — Не конец света же наступил. На моей памяти это уже третий мятеж ублюдков. Первые два подавили, и с этим как-нибудь управимся.

— Ага, с такими кадрами, как ты — по любому, — хмыкнул я.

— Слышь ты, умник, по хлебалу давно не получал?

— Вот не поверишь: только что из медкапсулы выбрался, загремев туда как раз-таки с сильно побитой рожей.

— М-да, выходит жизнь тебя, чел, нихрена не учит?

— Бу-га-га… Конечно, трепаться с тобой здорово, но так-то я не просто так, а по делу. Может, внутрь уже пустишь?

— Ладно, проходи, деловой, — потянув за настенный рычаг на своей стороне, кладовщик активировал механизм отпирания засова, и массивная решетка бесшумно отъехала влево, скрывшись внутри стены.

— Я, собственно…

— Да понятно, в заварушке поучаствовать захотел, — перебил меня горой нависший сбоку толстяк. — Висюльку козырную за действия героические мечтаешь на грудь нацепить. А то, что вместе с наградой потом киборгом вот таким… — невольно проследив за стальной клешней кладовщика, я увидел, что обе ноги толстяка также «украшали» блестящие протезы — левую до колена, а правую аж до половины бедра, — … скорей всего станешь, бестолковке ума сообразить не хватает.

— Где это тебя так?

— Что, передумал геройствовать-то?

— Нет, я должен рискнуть. Обстоятельства так складываются, что…

— Це-стож что ль на выходе из медблока запалил? И велел присоединяться?

— Никто меня не палил. Я добровольно.

— Говорю же — сказочный дебил, — закатил глаза кладовщик. — Ему судьба даровала шанс на законных основаниях закосить от мясорубки. Однако, вместо того, чтоб вернуться в казарму и спокойно там отсидеться, он рвется жопу свою под кислоту рухов подставлять. Что ж, это твой выбор, чел. В конце концов, кто я такой, чтоб отговаривать будущего героя.

— Да у меня обстоятельства так сложились, — за каким-то хреном я стал оправдываться в спину захромавшего к стеллажам толстяка.

— Избавь меня от этого дерьма, чел, — не оборачиваясь, вскинул руку-протез ватург.

— Да че ты заладил: чел, да чел. Так-то у меня имя есть. Олег Варламов — я.

— Хаагыык, — после довольно продолжительной паузы соизволил-таки тоже представиться кладовщик.

— Так, на челов у меня тут, вроде, должны быть… Ага, то что надо! Вот это тебе точно должно подойти, — толстяк без видимых усилий подхватил с верхней полки стеллажа массивный черный сверток, в раскатанном состоянии оказавшийся завернутым в антипыльный чехол комплектом МБПП. — Ну че ты там топчешься? Иди, натягивай снарягу. Ты ж за этим пришел?..

Через пять минут я оказался упакован в мобильную броню, с максимальным зарядом поясной батареи. Меня снабдили «рогачом», с парой сменных обойм, и десятком гранат. Намертво зафиксированный ремнем в специальном креплении на правом плече тяжелый автомат, во избежание несчастного случая, был сразу закинут за спину. Обоймы с гранатами — рассортированы по карманам разгрузки МБПП. Еще мне выдали стандартный набор стимуляторов, на случай ранения, которые, разумеется, тут же отправились в пустой инвентарный Карман.

В дополнение же к вышеперечисленному обязательному оснащению штурмовика, уже за собственные бабосы, я закупился у кладовщика десятком плиток-концентратов сухпайка, литровой бутылкой сладкого охлажденного травяного настоя (эдакий местный аналог заказанного мною чая), и парой метательных ножей (на смену сгинувшим в джунглях). Последние, как не сложно догадаться, отправились в Карман инвентаря следом за стимуляторами.

— Ну валяй, Олег Варламов, жги. И пусть тебе повезет больше, чем мне, — напутствовал меня на выходе из оружейки ватург Хаагыык.

— Ты тоже здесь не скучай.

— Да иди уже нахрен отсюда.

Решетка двери, выскочив из стены, бесшумно перекрыла проход в кладовую, и раздавшиеся тут же с той стороны скрипучие шаги удаляющегося от порога грузного калеки окончательно подвели черту нашему общению…