Разыскав стелящийся по земле стебель, я приноровился и с одного размашистого удара перерубил его у основания шманка. Из шлепнувшегося на землю стеблевого обрубка тут же, как из шланга, хлынул мутный белесый поток растительного сока. Такая же жидкость заструилась вниз из свежего среза на основании шманка.

— А теперь сунь мачете между сомкнутых створок шманка, навались на него и поддень верхнюю створку, — продолжил командовать мною Ччверсс.

Я все сделал, как велел крысюк, и створки шманка под моим воздействием стали расходиться.

И тут же началась какая-то лютая дичь…

— Ну наконец-то! Олег, скорее, развяжи меня! — знакомый до дрожи, молящий о помощи, голос раздался из открывающегося нутра шманка.

А через секунду в распахнувшейся лиственной чаше я обнаружил связанную по рукам и ногам Берту, избитую, в рваном окровавленном комбинезоне, развернувшую ко мне заплаканное лицо…

Но едва я сунулся к подруге с мачете, чтоб разрезать путы, как иллюзорная фигура девушки сгинула без следа, и, вместо веревки на ее запястьях, клинок мачете уперся в хитиновую броню оказавшегося на месте девушки юзз-полосатика. Вернее даже не целиком осоподобного руха, а лишь его хитинового панциря, без начинки внутренних мягких тканей, которые, похоже, благополучно растворились в бурлящей белесой жиже на дне листовой чаши.

— Что это сейчас было? — ошарашенно пробормотал я.

— Ты о чем, командир? — откликнулся растерянно Сыч, остававшийся с остальными членами отряда на некотором отдалении от открывшегося шманка.

— Рискну предположить, что наш командир только что подвергся остаточному воздействию дурманящего газа, — ответил великану крысюк. — И словил реалистичный глюк… Я прав? — последний его вопрос адресовался, разумеется, уже мне.

— А сразу предупредить об этом не мог? — огрызнулся я в ответ.

— Как видите, на командира дурманящий газ произвел неизгладимое впечатление, — фыркнул Ччверсс. — Как, собственно, и на бедолагу юзз-полосатика. Только рух, отхватив полновесную дозу дурманящего газа, отдался своей галлюцинации полностью, и в итоге оказался, как видите, переваренным шманком.

— Твою ж мать! — выдохнул я, наблюдая как белесая субстанция, постепенно проседая до дна (и вытекая наружу через свежий срез бывшего соединения со стеблем), открывает все больше нашим взорам пустой панцирь растворенного в растительном бульоне руха.

— Да не дергайся, командир. Теперь ловушка обезврежена, и угрозы не представляет, — продолжил наставлять за спиной крысюк. — И если выкинуть оттуда мусор, и набросать внутрь свежей травы, можно смело забираться внутрь…

— Да ну нафиг! Че за дичь! — возмутился я.

— Там хрень бурлящая до сих пор на дне пузырится! — подхватила Марина.

— Ой, да брось, все уже оттуда практически вытекло, — отмахнулся крысюк. — Шибко брезгливые могут дополнительно пучком травы дно тщательно протереть… Далее укладываемся на подстилку, закрываемся сверху крышкой и спокойно почиваем до утра.

— Ччверсс — ты безбашенный псих, — покачал головой я.

— Это многократно проверенный, гарантированный способ ночевки, командир, — горячо заспорил крысюк. — Потому что местные рухи, считая лежбище шманок гиблым местом, сюда точно носа не сунут. Шманки же, даже отрезанные от общей корневой и питательной системы, еще сутки продолжат функционировать по остаточному принципу, но в совершенно безопасном для нас режиме. Соответственно, на рассвете все шманки на лежбище привычно распахнутся, выпуская нас бодрых и выспавшихся на свободу… Челы, можете меня первым в шманок поместить и захлопнуть внутри. Клянусь, если все сделать, как я сказал, ночевка отряда пройдет совершенно безопасно.

— Я Фьфьчверффу верю, — поддержала своего самца крысючка. — И тофе рифкну факрытьфя внутри фледуюфего фманка.

— Ну так-то иных вариантов у нас все одно нет, — пожал плечами Мих.

— Согласен, — кивнул Сыч.

— Психи, блин, отмороженные, — фыркнула Марина. — Фиг с вами, я тоже в теме.

— Твою ж мать! — подытожил общие прения я и, подцепив кончиком мачете останки юзз-полосатика, выбросил хитиновый панцирь наружу.

Подскочившая тут же Ффаффа стала наспех состряпанным из стеблей папоротника веником сгребать мусор с уже практически сухого дна…

— Да, забыл уточнить еще один важный момент, — снова заговорил Ччверсс. — Командир, тебе нужно будет четко отследить, чтобы все шманки на этом лежбище, а не только выбранные нами в качестве наших спальных мест, оказались отделенными от стеблей. В противном случае с утра мы рискуем попасть под выброс дурманящего газа из пропущенных и оставленных невредимыми шманок.

Глава 24. Коварство шманок

Мне грезилось, будто нутро рвут раскаленными щипцами, а сил отмахнуться от терзающих тело палачей в лежащих колодами руках и ногах не было от слова совсем. И как я не силился вырваться из этого лютого треша, кошмарный сон вцепился в меня мертвой хваткой и ни в какую не желал отпускать.

Эта жесть длилась долго. Бесконечно долго. От нестерпимой боли поначалу я отчаянно орал, и молил мучителей прекратить невыносимую пытку. Но равнодушные к моим призывам «щипцы» продолжали рвать кровоточащие нутро. Воплями я добился лишь срыва голосовых связок, отчего в итоге с крика перешел на жалкий сиплый хрип. И так хрипел до самого конца экзекуции. Ожидать которого пришлось умопомрачительно долго.

Из-за того, что пытка происходила во сне, сознание не могло отключиться, и я вынужден был мелкими глотками беспрерывно цедить цистерну муки до самого дна. Просто чудо, что в процессе не тронулся рассудком…

Оковы тяжкого сна разрушил спасительный солнечный свет, вдруг со всех сторон озаривший непроглядную чернильную мглу пыточной ловушки. Свет мгновенно наполнил силой немощное тело, и я, как из глубокого омута, рванул из кошмара на волю.

Глаза распахнулись, и обнаружил себя сидящем внутри раскрывшегося шманка, на залитой рассветными лучами поляне, среди чертовой дюжины таких же распахнувшихся гигантских листьев плотоядного растения. Вокруг потягивались и вяло обменивались дежурными приветствиями остальные члены отряда, которые, в отличии от меня, в своих шманках прекрасно похоже выспались.

По моей же спине до сих пор бегали табуны мурашек, мокрые от пота волосы на затылке торчали дыбом, и всюду по телу обильно стекали соленые ручьи остаточного ужаса. Плюс многострадальное нутро распирало так, будто внутри уже детонировала граната, и через миг рванувшие во все стороны осколки должны превратить мою разнесчастную тушку в расплескавшийся по многометровой округе кровавый фарш. К счастью, подсознание в стрессовой ситуации сработало быстрее мысли, и внутренняя бомба оказалась обезврежена банальной материализацией из инвентарного Кармана в руку злосчастного мачете.

— Твою ж мать! — прохрипел я с воистину головокружительным облегчением.

— Командир, ты че? — тут же отреагировал выбирающийся из своего шманка справа Сыч.

— Варламов, ты не заболел? — тут же подскочила ко мне выбравшаяся первой из своей «люльки» Черникина.

— Да все норм, Марин. Просто кошмар приснился, — прокаркал я кое-как, кривя рожу в «искренней» улыбке.

— Какое «норм»! Че я не вижу что ли⁈ Вон, бледный и мокрый весь!.. Да как так-то⁈ У меня, наоборот, во время сна коленка полностью восстановилась.

— Это потому что в шманке, изолированном от притока кислоты, внутренний микроклимат ускорению регенерации способствует. Плюс съеденные каждым перед сном орехи бланга так же этому поспособствовали, — авторитетно заявил присоединившийся к беседе Ччверсс. И в подтверждение своих слов крысюк, отказавшись от помощи Ффаффы, самостоятельно выбрался из своего шманка.

— Фига се! Это че у тебя все переломы за одну ночь срослись⁈ — выразил общее офигевание Мих.

— Как видишь, — кивнул крысюк и, наслаждаясь произведенным эффектом, картинно присел перед нами пару раз.

— А с Олегом тогда почему фигня такая приключилась? — возмутилась Марина.