— Я все уже вам рассказал. И к сказанному добавить мне больше нечего, — прошипел кое-как я в ответ, морщась от боли в разбитых губах.

— В молчанку задумал играть со мной, сука! — от очередной хлесткой пощечины зазвенело в ушах. И тут же следом виски сдавило чудовищным давлением, от которого казалось глаза вот-вот выскочат из орбит.

Невидимые тиски плющили мою несчастную голову, казалось, гребаную вечность. А когда давления наконец пропало, я ощутил что из носа по губам ручьем стекает кровь и, срываясь с подбородка, струится на комбез, где в районе груди расползлось уже внушительное мокрое пятно.

— Да уж отменно тебя подготовили, — фыркнул отшатнувшийся от меня горз и вновь, без замаха, но все одно зверски сильно, саданул твердой, как деревяшка, ладонью по щеке.

— Фу, млять!..

Замарав руку в моей крови, ублюдок стал вытирать ладонь о висящее на шее широкое махровое полотенце.

— Ааааа-твали от меня, долбанный ублюдок! — я отчаянно задергался на своем пыточном стуле. — Мне нечего скрывать! Я все рассказал! Под моим руководством отряд имперских жал героически вырвался из плена!..

— А ну сидеть! — зайдя со спины, Вурст придавил меня за плечи своими медвежьими ручищами, вминая спину в жесткий каркас стулу и гася истерику. — Герой он, млять! Видали!.. Рано или поздно, говнюк, я обязательно продавлю твою ментальную защиту, — склонившись к моему уху, зловеще зашептал мучитель. — И узнаю все твои дерьмовые секреты с рухами, прикрытые нелепой амнезией.

— Нет у меня никаких секретов! — я отчаянно дернул головой, пытаясь дотянуться до челюсти шептуна. Но наткнулся на подставленную невероятно быстро жесткую мозолистую ладонь. И сам схлопотал очередную затрещину.

— Вот мы скоро это и выясним, — усмехнулся снова навалившийся сзади на обо плеча мучитель.

— Вруст, может?.. — решился все-таки напомнить о своем присутствии предатель Смерницкий. Но был тут же грубо прервал старшим товарищем:

— Заткнись! — зло бросил в дальний угол горз. — Мне плевать, что подозреваемый твой друг, и ты ему веришь! Еще хоть слово позволишь себе в его защиту, и я вышвырну тебя отсюда к хренам!

Смерницкий покорно опустил глаза.

— Трус, — презрительно фыркнул я, не сдержавшись. За что тут же поплатился очередной плюхой.

На сей раз мне прилетело тяжелым, как кувалда, кулаком по затылку. И удар оказался такой силы, что я мгновенно потерял сознание…

Обратно в мир живущих и страдающих меня вернул опрокинутый на голову стакан воды.

— Артем, я не садист, — услышал я сбоку примирительный голос своего мучителя, адресованный третьему участнику нашей паршивой пьески. — Мне вовсе не доставляет удовольствия ломать волю твоего друга. Но такова наша работа. Ты сам все прекрасно понимаешь: все добытые нами факты указывают на то, что Варламов завербованный рухами диверсант…

— Че за чушь! — прохрипел я, отплевываясь. — Никакой я не диверсант!

— О, очухался, — осклабился вновь оказавшийся спереди и склонившийся надо мной горз. Но, вместо ожидаемых разъяснений, я вновь ощутил на висках дьявольское давление невидимых тисков.

К счастью, на сей раз пытка гипнозом продлилась недолго. Взвывшая вдруг снаружи сирена боевой тревоги проникла сквозь стальную дверь допросной, сбив горзу концентрацию, и давление на виски тут же исчезло.

— Проследи пока тут за ним. Я сейчас быстро узнаю: что там у них стряслось. Вернусь. И продолжим, — на ходу давая ЦУ Смерницкому, Вруст обошел стол, стянул окровавленное полотенце с шеи, накинул на спинку своего стула и, оправив комбез, направился к двери.

Глава 36. Не было бы счастья, да несчастье помогло

— Олег, твой контакт с тем черным рухом, согласись, выглядит крайне…

— Заткнись, а, — перебил я попытавшегося объясниться предателя. — И так тошно.

— Напрасно ты…

— Млять! Тебе велели следить, вот и следи! Молча! Команды «голос» твой хозяин де давал!

— Вруст мне не хозяин! — раздухарившийся Смерницкий вскочил на ноги и сделал даже пару шагов к столу. — Я такой же агент, как и он. Только младше, разумеется, по званию.

— Ну дружок твой, — равнодушно пожал я плечами, продолжая провоцировать бывшего друга.

— Какой еще, нахрен, дружок⁈ — Артем в сердцах саданул кулаком по столешнице. — Варламов, за базаром следи!

— Ух ты как закипел, — хмыкнул я, растянув окровавленные губы в глумливой лыбе. — Неужто, попал.

— Да пошел ты!.. Я, между прочим, на розыске вашем единственный тут настаивал. И это, благодаря мне, антиграв так быстро прибыл на место запеленгованного сигнала! Потому, чем дичь всякую городить, мог бы и спасибо сказать.

— Те дружок твой ночью под одеялом спасибо скажет, — фыркнул я, продолжая жестокую игру.

— Ну что за бред! Самому-то…

— Не зря по горзов молва ходит, что гамадрилы они все, — повысив голос, перебил Смерницкого. — Поди, в первый же день вербовки дружок Вруст тебя распечатал?

— Да ты на голову больной, млять! Прекрати чушь нести! — затрясся от бешенства Артем.

— А у вас как это самое принято: ты сверху или снизу?

— Мы! С Врустом! Просто! Вместе! Работаем!

— Ага, ага… Значит, горз сверху. Ну я так и думал.

— Ах ты — говна кусок!.. — Мне все же удалось довести Артема до белого каления, и обежавший в порыве бешенства стол Смерницкий врезал мне кулаком в челюсть.

— Даже бьешь, как девка, — презрительно скривился я, глотая кровь из разбитой десны.

— Заткнись, сука! Заткнись! Заткнись!.. — сорвавшийся с катушек бывший друг отчаянно заработал кулаками, меся мое открытое лицо, как кусок теста.

Болезненные плюхи, к счастью, долго терпеть не пришлось. На первых же секундах избиения я словил нокаутирующий в висок, и потерял сознание…

Очнулся, как и рассчитывал, уже в капсуле медблока, с носогубной кислородной маской плавая там в восстановительном бульоне.

Башка кружилась, как с лютого похмелья. Распухшее от побоев лицо (особенно под маской) ужасно зудело и чесалось. Заплывшие от фингалов глаза смогли приоткрыться лишь на миллиметровую щелочку. Но я все равно был счастлив. Потому что, параллельно с лечением побоев, капсула очистила кровь от блокирующей функционал системных адаптаторов вредоносной химии. А узнал я об этом потому что, придя в сознание, почти сразу обнаружил загоревшиеся перед внутренним взором строки системного лога. Увы, из-за «вертолетов» в гудящей башке, прочесть расплывающиеся слова не вышло. Пришлось даже поспешно сморгнуть раздражающие своей вычурной яркостью строки. Но сам факт вернувшихся супер-возможностей воодушевил меня чрезвычайно.

Булькая в целебном бульоне, я буквально физически ощущал, как с каждой проведенной в капсуле минутой опухоли на побитом лице постепенно сдуваются, щели глаз расширяются, а сводящее по началу с ума сильнейшее головокружение становится плавно вполне себе терпимым, все более и более укрепляя надежду на скорое полное восстановление.

— Док, ну все, вытаскивай его, — донесшийся сквозь толщу раствора требовательный рык горза мгновенно свел на нет эйфорию от экспресс-восстановления. — Вон, Варламов уже вовсю там зенки пучит. И рожа его еще минуту назад нормальный вид приобрела.

Сквозь бурую толщу мутного бульона я увидел пару расплывчатых фигур в форменных комбезах, приблизившихся к прозрачной стене моей капсулы.

— Придется потерпеть еще семь минут. По истечении которых процесс остановится автоматически, и капсула сама разблокируется, — сухо ответил доктор.

— Да нет у меня этих лишних минут, док! — вспылил Вруст. — Ты ж в курсе: какая снаружи карусель сейчас вокруг цитадели нашей завертелась? Рухи словно с цепи сорвались! Сдерживать атаки приходится одновременно со всех направлений! Мне из штаба всего на полчаса дозволено было отлучиться… Половина этого срока уже прошла. Нужно срочно из памяти говнюка ценные сведения вытаскивать, и возвращаться.

— Ничем не могу помочь, — заартачился доктор. — Если даже попытаюсь сейчас вручную остановить процесс, все равно слива раствора из капсулы придется ждать не менее пяти минут. А, без конечного слива, отвечающая за герметизацию автоматика все одно воспрепятствует ее открытию. То на то в итоге и выйдет… Кстати, вон, обратите внимание: процесс слива раствора из капсулы уже сам собой начался. Значит, ждать ее разблокировки и открытия осталось около пяти минут.