— Деточка, что тут за шум? — обеспокоенно спросила она. — Кто это приходил и что ему было нужно?

Я подняла на нянюшку покрасневшие глаза.

— Это был Эдил Килли… Он сказал… сказал, что отец не оставил мне ничего. Что наш дом ему заложен. Мы должны уйти, — я горько всхлипнула. — Но это неправда, Марта! Это просто не может быть правдой! Отец не мог так поступить, ведь у нас не было проблем с деньгами, у отца всегда было много клиентов, и все исправно платили ему!

Марта тяжело опустилась рядом и обняла меня за плечи.

— Не знаю, девочка моя. В последнее время вир Рискози и правда был сам не свой, все в каких-то бумагах копался, вздыхал тяжко. Может, и впрямь дела совсем плохо шли. Но чтоб вот так, за спиной твоёй решать — не похоже на него.

— И что же мне теперь делать? — всхлипнула я, комкая в пальцах платок.

— Правду искать будем, — твердо сказала Марта. — Ведь не все ещё потеряно. Авось и найдется в бумагах покойного хозяина что-то, что этого вира обличит. А пока утри слезы и не робей. Что-нибудь придумаем.

Я благодарно кивнула. Слова няни вселили в меня надежду. Я не могу сдастся просто так. Отец верил, что правда всегда восторжествует. И я докажу, что Эдил Килли — лжец и негодяй.

С этой мыслью я решительно поднялась и вытерла слёзы.

Я перерыла все отцовские бумаги, заглянула в каждую книгу и коробку, но нигде не нашла и намека на долговые расписки или залоговые документы. Но так же не было ничего, что подтверждало бы плохое течение дел и безденежье. Чем дольше я искала, тем сильнее крепла во мне уверенность — вир Килли лгал. Но как это доказать?

В памяти всплыл тот страшный день, когда я нашла отца мертвым в лаборатории. Он лежал на полу, раскинув руки, лицо его посинело и исказилось мукой. Сердечный приступ, сказал лекарь, осматривавший тело. Бывает в его возрасте, ничего не поделаешь.

Но теперь вспомнилось совсем другое. Незадолго до смерти отца вир Килли стал слишком часто наведываться к нам. Богач и важная персона в Поларе, он всегда покупал у отца дорогие притирания и эликсиры, щедро платил и никогда не торговался. Многие аптеки города мечтали о таком покупателе.

Но отец после визитов вира Килли только хмурился и говорил, что продал бы тому хоть собственную печень, лишь бы не видеть мерзкой ухмылочки на лощеной физиономии.

Я задумалась. Неужели Эдил Килли каким-то образом причастен к смерти отца? Мог ли он опоить его ядом, чтобы потом завладеть аптекой и домом? Но зачем бы ему это было нужно, ведь он состоятельный человек, зачем ему наш уютный, но совсем небольшой дом и аптека, которая совсем бесполезна без работы моёго папы. От этих мыслей меня бросало в дрожь. Здесь должно быть что-то совсем другое…

Сердце подсказывало, что я на верном пути. Но как найти доказательства? Кто поверит в такое чудовищное обвинение? Эдил — уважаемый человек, а я — всего лишь дочь аптекаря.

Перебирая отцовские бумаги, я невольно погрузилась в воспоминания. Аптека Кристара Рискози всегда была самой уважаемой в Поларе. Сюда захаживали и знатные дамы за эликсирами молодости, и почтенные старцы за микстурами от хворей. Отец встречал всех с неизменной доброжелательностью, никому не отказывал в помощи.

Но были и те, чьи визиты не приносили ему радости. Взять хотя бы вира Килли — богача и важную персону. Он то и дело заглядывал в аптеку, скупал редкие ингредиенты и дорогие снадобья. Щедро платил и осыпал папу комплиментами, а тот лишь вежливо улыбался в ответ.

— Зачем ты с ним любезничаешь, папа, он ведь тебе не нравится? — как-то поинтересовалась я у папы. Отец вздохнул и покачал головой:

— С такими людьми, доченька, лучше не ссориться. Себе дороже выйдет. Но ты уж не слишком обольщайся на его сладкие речи.

— А что не так с виром Килли? Вроде обычный мужчина, — удивилась тогда я.

Отец только рукой махнул:

— Эх, девочка моя, молода ты ещё, не разбираешься в людях. Нехороший он человек, гнилой весь изнутри. За красивым фасадом одна труха прячется. Подальше бы мне от него держаться, да куда денешься.

Я тогда не придала особого значения словам отца. Мало ли кто ему не по нраву, дело житейское. Но сейчас, перебирая в памяти события последних недель, вдруг осознала — отец и правда изменился после последних визитов вира Килли.

Стал задумчивым, хмурым. Запирался в лаборатории допоздна, перебирал старые записи, ругался сквозь зубы. А потом внезапно умер, оставив меня совсем одну.

Неужели Эдил Килли действительно имеет к этому отношение? Я похолодела от ужаса. Что, если он как-то повлиял на здоровье отца? Опоил его чем-то, подмешал отраву в еду или питье? Но для чего?

От этих мыслей мне стало дурно. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Я без сил опустилась на стул, обхватив себя руками. Нет, не может быть. Или может?

Я зажмурилась, пытаясь отогнать страшные мысли. Мне нужны доказательства, а не домыслы. Иначе вир Килли запросто вышвырнет нас с нянюшкой на улицу, и я ничего не смогу поделать, потому что согласиться на так называемую благосклонность я никогда не смогу. Надо ещё раз все тщательно обыскать. Должна же быть какая-то ниточка, ведущая к разгадке!

С твердой решимостью я поднялась и вновь принялась за разбор бумаг. Я должна найти решение этой проблемы. Ради памяти отца, ради справедливости.

Сутки, отведенные виром Килли прошли слишком быстро, и Эдил вновь явился в аптеку. Я как раз закончила разбирать отцовские записи, но так и не нашла ничего полезного.

— Дярис, душа моя, — елейным голосом начал вир Килли, без спросу усаживаясь в кресло, — я пришел узнать твоё решение. Готова ли ты покинуть дом или мы сможем договориться?

Я поджала губы. Присутствие этого человека вызывало у меня почти физическое отторжение. Он смотрел на меня с нескрываемым вожделением, и от этого по коже бежали мурашки.

— Уважаемый вир Килли, — холодно ответила она, — я все ещё не верю в ваши россказни о долге. Дайте мне ещё пару дней, и я докажу, что мой отец ничего вам не был должен.

Эдил расхохотался, запрокинув голову. Смех его походил на карканье вороны.

— Ох, Даярис, какая же ты ещё девочка! Ищешь правду, веришь в справедливость. А мир, меж тем, устроен совсем иначе.

Он подался вперед, и я непроизвольно отшатнулась.

— Хочешь знать, в чем твоя беда? Ты слишком хороша для этой дыры. Молода, свежа, невинна. Я давно положил на тебя глаз, да все случая не было поговорить о будущем.

У Меня от возмущения перехватило дыхание. Вир Килли же невозмутимо продолжал:

— Я готов простить долг твоёго отца и оставить тебе дом. Но взамен ты станешь моёй женой. Как тебе такое предложение?

У меня словно выбили почву из под ног, настолько неожиданным и абсурдным было это предложение.

— Это возмутительно! — воскликнула я, вскакивая с места. — Вы старше моёго покойного отца, да и не люблю я вас нисколько! Как вы можете мне такое предлагать? Тем более шантажировать меня этим? Это низко!

Вир Килли снисходительно улыбнулся, разглядывая меня, словно забавную зверушку.

— Полно тебе, глупышка. Любовь в браке — последнее дело. Ты юна, я богат, вот и вся арифметика. Со временем ты привыкнешь, и тебе даже понравится, я умею быть щедрым с женщинами. Да и опыт у меня большой, я точно знаю как доставить удовольствие такой сладкой девочке как ты.

Эдил прищурил глаза, встал из кресла и подошел ближе к Даярис, нависая над ней, словно грозовая туча.

— Ах, милая Даярис, — процедил он сквозь зубы, — твой отец был глупцом. Я приходил к нему, как честный человек, просил твоей руки. Предлагал выгодную сделку — твоё будущее в обмен на мои деньги и моё покровительство.

Даярис почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Мысль о том, что этот отвратительный человек мог претендовать на ее руку, вызывала отвращение.

— Но твой отец, — продолжал Эдил, его голос дрожал от едва сдерживаемой ярости, — он посмел мне отказать! Мне, самому влиятельному человеку в городе! Он даже осмелился угрожать мне, представляешь?