Но нет. Реальность была прекраснее сна, и в ней он видел новую Айри, общался с ней. Не с той упрямой девчонкой, которой она была в академии, не с храброй до отчаяния патрульной, не с озлобленным детективом, а с… С Айри. Просто Айри. Она повзрослела, и Кеймрону было интересно узнавать ее, слушать и — подсказывать ей что-то.

Он полюбил ее в академии, возможно, в тот самый первый день, когда их только приняли на учебу. Он хотел быть рядом с Айри, заботиться, общаться — и был, заботился, общался. Однако он быстро понял, что желание помогать людям затмило для нее все остальное, и после признания они бы прекратили общение. Кеймрон оставался рядом, и этого было достаточно.

Но убийство на площади Прейн развело их, рассорило, и он уже собирался сдаться, отступить, перестать появляться перед Айри, замкнувшейся в злобе. Он уже собирался вычеркнуть ее из своей жизни, когда… Когда все опять перевернулось. Все опять стремительно поменялось.

На Вифарском мосту при свете луны Кеймрон увидел, что изменилось все и для Айри. Ее лицо в лунном свете казалось вылепленным талантливым скульптором, а глаза, ранее наполненные злостью и болью, стали спокойны, взгляд — ясен и чист.

И то, от чего он почти отказался, что хотел похоронить глубоко в душе, воскресло и вернулось. Хоть Айри была добра со многими, Кеймрону всегда казалось, что она выделяла его, относилась иначе, что его боль задевала ее сильнее, чем чья-то другая.

Сколько лет прошло, а Айри до сих пор острее него реагировала на замечания о драконьей крови и его руке. Она неловко выкрутилась, отговорилась, но Кеймрон видел за этим ее тревогу за него, беспокойство.

Видел или обманывался?

Кеймрон не мог отрицать очевидное: он хотел, чтобы Айри любила его, хотел быть вместе с ней, и не в качестве друга. Но теперь помимо мечтаний появилась надежда, смутная, робкая, едва ли различимая. Она пришла, обняла Кеймрона и тихо-тихо нашептывала, что сбудется то, чего он больше всего желал.

В дверь постучали. Дежурный заглянул и доложил, что к нему пришли, назвал имя.

— Проводи леди сюда, — сказал Кеймрон, и дежурный бросился выполнять приказ с рвением, которое появляется у любого мужчины при виде красивой женщины.

Гостья Кеймрона была несомненно красива. Приталенное пальто с меховым воротником подчеркивало стройную фигуру, под широкополой шляпой с цветами сверкали большие глаза. Кончик чуть вздернутого носика покраснел, а светлые кудри золотой косой лежали на груди. Увидев его, она сложила свои руки и с отчаянием воскликнула:

— Кеймрон, ты моя последняя надежда!

— Свободен, — сказал он дежурному, и тот с сожалением закрыл дверь, на прощание бросив взгляд на девушку. — Что у тебя случилось, Гленнис? Почему ты в Лендейле?

— Потому что ты должен заключить со мной помолвку! Немедленно! У меня все есть, — и она поставила перед ним на стол две коробочки с простыми серебряными кольцами.

Тень от шляпы скрыла выражение глаз, но Кеймрон видел в ее лице полную решимость обручиться с ним любой ценой. Гленнис была дальней родственницей его матери, и в детстве они часто общались.

— Это слишком, Гленнис. Ты специально для этого приехала в Лендейл?

Ее пухлые губы задрожали, и она хлопнула ладонями по столу:

— Отец хочет продать меня старику! Ты же знаешь, пока мне не исполнилось двадцать три, он по закону имеет право выдать меня за любого без моего согласия! А двадцать три мне будет через два месяца! Через два месяца, Кеймрон! Эта помолвка нужна на два проклятых месяца, оставшихся до моего дня рождения!

— Подожди, но твой отец может не признать нашу помолвку. Это же очевидно.

Глаза Гленнис сверкнули, а потом она зло улыбнулась:

— Если я буду жить с тобой, если мы объявим о помолвке обществу, он сдастся. Не станет же он портить мне и себе репутацию!

— А поближе жениха не нашлось? — прищурился Кеймрон. — От твоего дома сюда нужно ехать на поезде минимум пять часов.

— Поближе ни один жених не согласится… — пробормотала она. — Кто захочет перейти дорогу старому мерзавцу Тарлоку?

— Кто это?

— Коммерсант. Судовладелец. Сколотил огромное состояние на морской торговле, а под старость лет захотел себе титул. И ребенка благородных кровей, — Гленнис скривилась и передернула плечами. — Папа в шаге от разорения, но я не желаю поправлять дела семьи таким способом!

— Гленнис, кого мог напугать какой-то коммерсант? Он же никто перед знатью.

Гленнис вздохнула и возвела глаза к потолку:

— У него очень много денег и связей, Кеймрон. В моих краях его все боятся, никто не станет связываться. А ты маг… — проговорилась она и замолчала.

Кеймрон прищурился:

— То есть ты боишься, что твоего жениха этот Тарлок убьет?

— Да! А тебя убить нелегко, — уже робко закончила она. — Так что? Ты поможешь мне? — она сняла шляпу, прижала к груди, и в ее глазах читалась мольба о спасении.

— Ты думаешь, этот Тарлок приедет в Лендейл за тобой?

— Разумеется! Отец негласно уже продал меня ему, а какой коммерсант упустит свой товар? — усмехнулась она.

— И устроит охоту на меня?

— Не могу этого исключить, — призналась погрустневшая Гленнис. — Но ты ведь очень-очень сильный! И такой мужественный! И добрый!..

Кеймрон посмотрел в потолок. Он не любил таких внезапных просьб, но подруга детства звучала убедительно, к тому же, если она обратится с просьбой о помощи к его родителям, они сами потребуют у Кеймрона участия в этом спектакле.

— Ладно, Гленнис, я помогу тебе. В первый и последний раз! Я найду способ припугнуть этого Тарлока, чтобы он забыл о женитьбе на тебе даже после твоего дня рождения.

— Спасибо! — она подпрыгнула, бросила шляпу на стол, кинулась к нему с объятиями, и цветочные духи вместе с мехом полезли в нос.

— Отпусти, — Кеймрон отодвинул девушку. — Поехали, я отвезу тебя к родителям, поживешь у них. Мама будет рада с тобой увидеться.

— Спасибо-спасибо-спасибо! — запищала она, и Кеймрона так сильно стиснули девичьи руки, что теперь все его лицо оказалось в мехах.

Айри сидела на кровати, обняв колени, когда раздался легкий стук в дверь и вошла Фели.

— Что случилось? Ты за ужином была такая растерянная, даже соль себе в чай насыпала, — улыбнулась она, а Айри промолчала. — Или не хочешь говорить?

— Я кое-что поняла, Фели. И я не знаю, что делать.

Айри хмурилась, Фели села рядом с ней, обняла.

— Для начала ты можешь поделиться своими мыслями со мной.

Айри сжала руку сестры. Верно. Она может рассказать и получить совет.

— Сегодня утром я увидела девочку. Она потерялась. Поэтому она стояла посреди улицы и плакала. Она кричала, чтобы мама ее услышала, пришла и забрала.

Айри замолчала, опустила голову.

— Такое… случается, — растеряно согласилась Фели. — Да, дети теряются. Но ты же помогла ей?

— Помогла. Я сказала ей, что нужно успокоиться и рассказать мне обо всем. Что тогда я смогу помочь. И я ведь правда не могла ей помочь, пока она кричала и плакала!

— Ты права. Но что тебя так задело в этой истории?

Дыхание Фели теплом касалось плеча Айри, и ей оставалось произнести самое главное, но губы с трудом слушались. Ей было стыдно, очень стыдно!

— Я была такой же маленькой девочкой, когда стала кричать и злиться на Кеймрона! — и Айри, повернувшись, схватила сестру за плечи. — Тогда, четыре года назад… Он отстранился от меня! И я, как эта девочка, кричала и злилась, чтобы вернуть его. Ведь чем громче кричишь, тем тебя лучше слышно, верно? Какая же я была глупая!..

Айри положила голову на плечо сестре, помолчала немного, а потом слова полились из нее, словно вода из открытого крана:

— Проблема девочки решилась, когда она спокойно рассказала, где видела маму в последний раз… А мы с Кеймроном помирились, когда я перестала кричать на него и стала разговаривать. Фели, оказывается, мне не хватало его рядом…

Фели гладила Айри по волосам и шептала что-то ласковое, утешающее. Айри сидела неподвижно, мысли роились в голове, крутились. Ей было больно из-за расставания с Кеймроном, и она пыталась докричаться до него, но он только еще сильнее отстранился. Все случившееся было так очевидно и так логично… Какому бы человеку понравилось, что на него постоянно ругаются? Никакому. Так почему Айри позволила себе такое? Почему она не увидела другого выхода?