И барон был прав. Если с революцией было покончено, то вот лендейлский палач так и оставался угрозой.

Исчерканные листы рукописи лежали на столе, на диване, на подоконнике, на камине — пометки перекрыли бледный основной текст. Где-то было подчеркнуто, где-то — перечеркнуто, а где-то и вовсе густо заштриховано.

Горел камин, и огонь порой трещал тревожно, словно кто-то ворчливый и злой, осуждавший. Пламя дергалось, и хаотичные тени скакали по стенам, мебели и двум бледным, уставшим лицам. Кеймрон сидел, опустив подбородок на сцепленные руки, смотрел в огонь невидящим взглядом. Айри стояла у окна, скрестив руки на груди, и тоже ничего перед собой не видела.

Осеннее серое небо с низкими тучами напоследок разверзлось ливнями, затяжными, сильными, и капли били, молотили по окнам, крышам, откосам. Порывистый ветер гудел, трепал дерево у окна, и под его порывами оно тонкими черными ветвями стучалось в окно.

И от этого стука Айри очнулась, повернула голову. Черные ветки скреблись по окну, смахивали некоторые капли. Словно паучьи лапы, они, казалось, плели водяную паутину на стекле.

Несмотря на яркий огонь, ей было зябко — холод страха исходил изнутри, не позволял согреться. За несколько дней все было обдумано, отданы все нужные приказы, все было обсуждено и оговорено, и оставалось только ждать.

Часы размеренно тикали, и их стрелки приближали решающий момент.

— Он не может поступить иначе, — повторил Кеймрон. — Нет, Айри, я уверен, что все будет именно так.

Уставший взгляд был спокоен и полон уверенности. Но все же… Все же он и боялся, и переживал, как она. Это чувствовалось и в согнутой позе, и в словах, которые он повторял раз за разом, словно желал убедить их обоих.

В пьесе на сцене трижды должно появиться оружие, и во всех трех сценах участвовала героиня Фели — Мабена. Умирала по сюжету Мабена в самом конце, во время третьей из выбранных сцен — она убивала себя, чтобы не дать плохим людям узнать о ее сыне, которому помогла сбежать.

— Он захочет помучить тебя. В первые две сцены он ничего не сделает, чтобы насладиться твоим испугом. А вот финал… Он идеально подойдет для него, — опять и опять проговаривал Кеймрон.

Вторя ему, застучали по окну ветви после очередного порыва ветра.

Айри подошла к Кеймрону, села рядом с ним и обняла, положила голову ему на плечо, прикрыла глаза.

— Скоро все закончится, Кеймрон. И мы станем свободны, — прошептала она.

Они станут свободны в любом случае. Если они смогут поймать Нио, они станут победителями и покинут Лендейл в окружении славы. Если они не угадают, если план не удастся, они станут проигравшими и покинут Лендейл из-за позора и проклятий.

Но смогут ли они жить счастливо и спокойно во втором случае? Совершенно точно нет. Они будут бездомными, скитальцами, что нигде и никогда не найдут покоя. Айри никогда не сможет простить себе смерти сестры. Кеймрон будет страдать, потому что это случится из-за его плана.

Мысли о плохом, как Айри и Кеймрон ни гнали их, возвращались, приносили с собой кокон тревоги. Страх обнимал их, окружал, стискивал в своих объятиях, не позволял спать.

Они тысячу раз все обдумали и обсудили, учли, казалось, все возможные мелочи, но страх не отступал, и доводы разума оказались бессильны перед ним.

— Как жаль, что я не смогу находиться рядом с тобой, — тоже шепотом ответил Кеймрон, и его рука легла на щеку Айри, убрала с лица прядь. — Опять…

— Так нужно. И уж кто-кто, а я точно буду в порядке, — усмехнулась печально Айри. — Если бы я могла передать благословение Фели, сделала бы это без раздумий.

Кеймрон развернулся, обнял Айри, и она устроилась у него на груди. Вместе было не так страшно, как по одному.

— Когда все закончится, мы начнем совсем другую жизнь, — услышала она тихие слова.

Затрещал камин, как будто осуждая подобные мысли в такой момент.

— Начнем, — согласилась Айри. — И как можно дальше от Лендейла! Я не хочу больше здесь оставаться.

После возвращения из поездки эта мысль преследовала Айри, и с каждым днем становилась ярче, желаннее. Она не ненавидела родной город, ведь здесь жила ее семья, здесь она познакомилась с Кеймроном, здесь прошли все и радостные, и грустные моменты ее жизни.

Айри стало ненавистно то место, которое она занимала в городе. Ее угнетала невозможность перемен. Чего бы она ни хотела, в Лендейле ей всегда придется быть героиней Айри Вэнс, той, у которой нет собственной жизни.

— Но, Кеймрон, точно ли ты готов уехать? Ведь здесь у тебя все…

Последние слова она выдохнула, сама не зная, почему. Вроде бы все было сказано раньше, все было решено, однако Айри не могла не спросить еще раз. С ее судьбой все ясно. А с его?

— Нет. Все у меня будет там, где будешь ты, — ответил он без промедлений.

Айри отстранилась, заглянула ему в глаза — и они не лгали. Кеймрон был уверен в своем решении, в своих словах.

— И все же у меня остается такое чувство, что тебе придется многим пожертвовать, — призналась она. — Здесь ты работаешь в Шестом отделении, ты помощник своего отца. В будущем ты можешь занять место барона Олдена. А кем ты станешь в другом месте? Что будешь делать?

«А что там буду делать я сама?» — и Айри прикусила язык.

Кеймрон слегка приподнял уголки губ.

— Зачем ты загадываешь так далеко? Никто ведь не заставляет нас навсегда покидать Лендейл, Айри, — и он светло улыбнулся. — Сначала мы поедем отдохнуть… Куда-нибудь. А потом, если захотим, то сможем и вернуться сюда. А если не захотим, то не вернемся. И ты думаешь, Шестое отделение работает только в Лендейле? У нас есть свои люди во всех городах, и всеми ими там тоже кто-то да руководит. Я без работы точно не останусь. А вот у тебя появится время подумать, чего ты хочешь. Кем хочешь быть, если не героиней?

Айри моргнула. Кем она хочет быть?

— Не знаю. Это слишком сложный вопрос. Я знаю только, что хочу быть рядом с тобой, — и она быстро поцеловала Кеймрона.

— Я считаю, что для начала этого достаточно.

Они сидели, обнявшись. Порой приходил молчаливый Ловри, подбрасывал в камин новые поленья и исчезал. Дождь лил и лил, ветви стучали. Тревога не ушла, страхи не исчезли, не развеялись, но все же стало спокойнее.

— Мы поймаем его в этот раз, Айри. Не упустим. Докажем его вину.

Айри кивнула.

Вскоре Кеймрон отвез ее домой, и там ее ждало очередное платье, присланное Нио, — на этот раз из серо-стального шелка с тонким белым кружевом.

— Ты же понимаешь, что идти в императорский театр в форме плохая идея? — осторожно спросила Фели, стоявшая за ее спиной.

— Да. Я надену это платье.

И ночь сестры провели, сидя бок о бок. Они слушали дождь за окном, слушали скрип половиц под ногами родителей. Они держались за руки и смотрели в будущее.

— Я уверена, что все получится, — кивала Фели.

— Ты все помнишь?

— Да, Айри. От меня так мало требуется, что это было бы сложно забыть. В основном мне нужно только не бояться, — и она повела плечами. — Это, конечно, сложно.

— Очень.

Фели помолчала, а потом тихо произнесла:

— Не могу представить, что, возможно, в последний раз вижу эту комнату, тебя, родителей. В голове не укладывается.

— И не представляй! Потому что это точно не последний раз! — и Айри стиснула руку сестры.

— Да. Верно…

Фели утром шла в театр, чтобы там подготовиться к спектаклю. И Айри проводила ее. Фели вышла за порог, открыла зонт, обернулась.

— Помните, я вас всех люблю! — сказала она с улыбкой и быстро убежала.

— Что это с ней? — нахмурился их отец.

— Айри? — спросила ее мама нерешительно.

Улица шумела и гудела, как обычно, и Фели растворилась среди других людей, среди других зонтов, и дождь смыл ее следы.

— Она просто напомнила, что любит нас всех, — Айри закрыла дверь в дом. — Сегодня у нее очень важный день.

В театр Айри собирала мама.