— Если есть факты, от которых отталкивается твое чутье, то стоит ему верить. Если это просто предположение, взятое из твоих собственных размышлений и ощущений, то тут надо быть осторожнее. Ты несколько раз ошибалась, когда сосредотачивалась на одной версии в ущерб другим.

Она скрестила руки на груди.

— То есть мне нельзя верить чутью?

— Я этого не говорил! — строго возразил он. — Просто не останавливайся на одной версии. Этого достаточно, Айри. Тогда ты не разочаруешься и не упустишь время, если чутье поведет тебя по ошибочному следу.

Айри повторила про себя эти слова. Именно их она и хотела услышать. Ей нельзя подозревать одного виконта Нойтарга, но можно подозревать его и в то же время искать того, кто еще мог совершить убийство.

Но был у нее и другой повод посетить инспектора.

— Ворфа похоронили? Извините, что не уберегла его, — повинилась она перед стариком.

— Да, похоронили, — вздохнул инспектор. — Это жизнь, Айри, и никто из нас не знает, когда его глаза закроются навсегда, так что не вини себя излишне.

Из участка Айри вышла под мелкий, противный дождь, что назойливо стучал по лицу, мешал, раздражал.

А вот дома Айри встретила Фели с сияющими глазами.

— Только посмотри, что тебе прислали! — и она повела ее на второй этаж, в комнату, где на кровати лежала большая картонная коробка, перевязанная широкой синей лентой.

— Что это? — удивилась Айри.

— Вот. Принесли с письмом, — и Фели достала из кармана платья конверт, отдала ей.

Конверт был заклеен воском с оттиском печати в виде раскинувшей крылья птицы.

'Моему дорогому другу.

Айри, мои друзья, кому я рассказал, как ты меня спасла, хотят с тобой познакомиться. А я, в свою очередь, хочу показать тебе одно очень красивое место! Поэтому, моя героиня, прошу тебя, прими приглашение и не занимай вечер шестнадцатого числа! И прими подарок. С ним ты можешь не переживать о собственном внешнем виде в высоких кругах, которым я хочу тебя представить!

Восхищенный тобой, Нио', — прочитала Айри письмо и посмотрела на сестру.

— И кто этот Нио? — с горящими глазами поинтересовалась Фели. — Твой поклонник? А не он ли подарил тебе тот букет? Айри! Что ты думаешь о нем? — вопросы сыпались из сестры, и Айри не знала, на какой ответить первым.

Она подошла к коробке, развязала ленту и подняла крышку.

— Какая красота! Очень дорогое платье! — сразу же оценила подарок Фели. — Ну же, доставай!

И Айри, осторожно взяв платье кончиками пальцев, подняла его. Ткань мягко заблестела в свете лампы. Глубокий вырез закрывало густое, тонкой работы кружево, оно же украшало объемные рукава. По юбке шла изящная вышивка металлизированной нитью.

— Ну-ка, надевай! — приказала Фели. — Посмотрим, не нужно ли его подшивать! Надо же, это ведь шелк! — с восторгом протянула она, коснувшись прохладной оранжево-персиковой ткани.

С помощью Фели Айри переоделась.

— Ты смотри, и размер подошел, только подол надо слегка подшить, — оценила вид сестры Фели. — И в талии, пожалуй, надо сделать пару защипов по бокам, их будет совершенно не видно, а сядет лучше. Я займусь! Ты же не собираешься отказаться от приглашения? — и Фели прищурилась.

— Нет, я не откажу ему.

Шелк на теле быстро нагрелся, перестал холодить, и ткань оказалась очень приятной, необыкновенной — Айри никогда не носила ничего подобного. Однако это был подарок виконта Нойтарга.

Она посмотрела в зеркало на стене, куда поместилось отражение только шеи и плеч, и Айри не могла узнать в этом кусочке себя.

— Так кто этот Нио? — повторила нетерпеливо Фели.

— Лорд, который приглашал меня в «Либери». Видимо, он все еще считает себя обязанным, — обтекаемо ответила Айри.

Волновать семью лишними подробностями она не хотела. А ей необходимо узнать о виконте и его семье. Кто расскажет о человеке больше, чем друзья?

Фели помогла Айри снять платье и унесла к себе, пообещав сделать все в лучшем виде.

Гленнис сидела на широком подоконнике и крутила на пальце серебряное колечко. Весь ее вид выражал недовольство: и прищуренные глаза, и поджатые губы, и наклон головы.

— Ты покалечишься! И как мы тогда пойдем на званый вечер? Напоминаю, до него осталось десять дней! Я не хочу идти туда с перебинтованным женихом.

Кеймрон лежал, глядя в белоснежный потолок зала в родительском доме, куда временно вернулся из-за гостьи. Скрыть, чем он занимался по вечерам, не вышло ни от отца с матерью, ни от слуг, ни от Гленнис. Ради его опытов из торжественного зала вынесли всю мебель, все предметы искусства и даже сняли шторы — остались только стены с росписью в виде леса у озера, и барельефы под потолком.

— Гленнис, ты видишь на мне хоть один синяк? — Кеймрон сел и посмотрел на подругу. — Не переживай за мой облик, все будет в порядке.

— Да я не за облик переживаю, а за тебя, — надулась она, качнула ногой в изящной туфельке. — Столько лет прожил спокойно, а теперь вздумал летать научиться! Зачем?

Кеймрон пояснил:

— Потому что в городе появился монстр, которого невозможно уничтожить и поймать. Я хочу хотя бы проследить за ним. Где-то же есть у него логово. Или хозяин.

— А что, другого способа нет?

— Обученные псы отказались брать его след. Они боятся.

— Но за твоими тренировками невозможно наблюдать! Подстелил бы хоть мягкое что-то на пол…

— И оно будет летать вместе со мной, — отказался Кеймрон и встал. — Если не можешь наблюдать, то уходи, Гленнис.

— Ну, нет! Должен же кто-то позвать помощь, если ты тут сломаешь что-то себе! — и она вцепилась в подоконник, выражая намерение оставаться в зале до конца.

— Ты так и будешь сидеть в доме? Если ты боишься, я мог бы выйти в город вместе с тобой.

— Боюсь, — потупилась она. — И с тобой в город не пойду. Только на званый вечер. Знаешь, меня полностью устраивает жизнь затворницы! Тем более твоя мама — прекрасная собеседница. Она даже показала мне свой альбом со стихами и рисунками. Очень мило.

— Ты первая, кто так отозвался о ее творчестве, — усмехнулся Кеймрон. — Ладно, оставайся, если хочешь.

Кеймрон поднялся и вышел в центр зала. Стихия воздуха открылась у него первой, и она же покорялась ему хуже остальных. Он не мог вызвать слабый ветерок, не мог осторожно приподнять им предмет — всегда получался ураганный порыв, сносивший все на своем пути. Сейчас Кеймрон вспоминал со страхом академию — каким только чудом он никого не покалечил тогда? Сколько раз он мог промахнуться мимо крыш домов! Его обидчики могли умереть буквально из-за одного неосторожного слова…

Кеймрон выдохнул, закрыл глаза. Вокруг загудело, его дернуло вверх, и он в последний момент выставил руки, оттолкнулся от потолка, попал в вызванный самим собой же воздушный вихрь, перевернулся в нем несколько раз и, наконец, ударился о пол.

Спина ныла и просила пощады.

— Знаешь, чего я не понимаю? — он услышал голос Гленнис совсем рядом и открыл глаза. Она стояла прямо над ним, со скрещенными руками. — Чего ты над собой издеваешься? Попробовал бы для начала какой-нибудь предмет!

Кеймрон молча смотрел на нее снизу вверх.

— Поднять что-то и поднять себя — это две большие разницы.

— И что? Начни с предметов! Сможешь контролировать их полет, значит, потом и с собой справишься. И тренироваться сможешь чаще.

— И в кого ты такая умная? — он сел, потер спину.

— Точно не в отца, — она закатила глаза. — В бабушку? В дедушку? Не знаю!

Тут в двери раздался стук.

— Господин Олден, прибыл посыльный из Шестого отделения!

Кеймрон немедленно вышел к нему, а, выслушав, тут же оделся и уехал.

В темном здании горела пара окон.

— Доброй ночи, господин Олден! Вас ждут в подвале, у камер, — доложил дежурный.

Кеймрон повернул налево, прошел весь темный коридор, и только в его конце светила лампа у тяжелой металлической двери, возле которой стояла охрана.