— Два года? Это все длилось два года? — поразилась Айри.

— Верно. Все ведь не так просто, мне нужны сведения, которые, возможно, представляют собой секрет. К тому же герцогство Монмери, как я узнал, никогда не славилось дружелюбием. С ними сложно договориться. А учитывая, что мне нужно посетить самого герцога, то я буду удивлен, если у нашего посла что-либо выйдет.

— А нельзя прибыть в те земли тайно? Как они узнают, что ты — маг, если ты не будешь пользоваться стихиями?

— Я тоже об этом подумал, — кивнул Кеймрон, — и съездил в Аквиллан. Но вот границу герцогства я не смог даже переступить. Телеги, обозы, лошади, другие люди — они прошли беспрепятственно, а я не мог. Меня словно приклеило к земле! Герцогство закрыто древней и очень сильной магией, так что мне оставался только официальный путь переговоров и просьб.

— В таком случае… Если посол ничего не добьется, стоит ли поехать туда мне?

Айри спросила и испугалась. Она никогда не уезжала дальше предместий Лендейла, и мысль посетить герцогство соседней империи вызвала дрожь. И совсем немного — предвкушение.

— Нет. Одной тебе будет сложно. Если посол привезет согласие герцога, мы поедем туда вместе, а о плохом пока не будем думать.

«О плохом пока не будем думать», — повторила про себя Айри. Кеймрон всегда предпочитал смотреть в светлое будущее и делать все, чтобы оно настало.

— Напомни, где твой дом? Кажется, я немного заблудился.

Айри выглянула в окно. Вот фонарь, вот рядом с ним дом с примечательной красной дверью.

— Нет, мы почти приехали, остановись через два дома.

Хоть час был поздний, у них не получилось приехать незамеченными. Все семья почему-то не спала и стояла на улице, и под их взглядами Айри вышла из автомобиля. Глаза Фели радостно заблестели, отец, державший приставную лестницу, насупился, а мать, прижимавшая к груди котенка, вытянула шею, чтобы что-то разглядеть.

— Поздороваешься? — наклонившись к автомобилю, спросила Айри. — Мне неловко, но они ждут.

Ответом стал щелчок замочка. Кеймрон вышел и пожелал доброй ночи ее родственникам и, разумеется, вежливо спросил:

— У вас что-то случилось?

И этого было достаточно, чтобы все пожелали ответить, пожелали затянуть нежданного гостя в дом и накормить тем, что осталось, а именно: овощным рагу и вкуснейшим ягодным пирогом по особому семейному рецепту.

— Вы кушайте, кушайте, господин Олден! — приговаривала мама Айри, подкладывая гостю в тарелку все больше и больше еды.

Фели унесла котенка, забрав с кухни мисочку молока, а глава семейства пошел убирать лестницу в сарай. На маленькой кухне, где теплился очаг, они находились втроем. Айри отказалась от еды и пила горячую воду, присев на подоконник, и шторы обнимали ее, она как будто пряталась за ними.

Пока Кеймрон ел, мама Айри рассказала, что Фели проснулась от страшных звуков и разбудила всех. Оказалось, что на крышу залез котенок.

— Сам спуститься не мог, мяукал жалобно, — вздыхала женщина. — Вот мы и сняли его.

Айри смотрела в спину Кеймрону, который медленно, очень изящно ел, хотя выдали ему всего-навсего одну ложку для рагу и не предложили салфетки, чтобы положить на колени.

И странным образом его присутствие не раздражало.

«Мы ведь даже не поссорились, пока ехали», — с удивлением отметила Айри.

Горло обожгло, она закашлялась, на глаза выступили слезы. Стерев их, она увидела обеспокоенную маму и обернувшегося Кеймрона с точно таким же волнением во взгляде.

— Все в порядке, — отмахнулась она. — Сделала слишком большой глоток воды.

— Давно мы вас не видели, господин Олден, — говорила женщина, — рады, что вы по-прежнему присматриваете за нашей Айри. Она, конечно, тот еще сорванец, но ведь добрая же!

Айри чуть не подавилась второй раз. Семье она ничего не рассказала об их ссорах с Кеймроном, только лишь вскользь отметила четыре года назад, что работают они отныне в разных ведомствах.

Кеймрон предпочел съесть поскорее еще рагу, чтобы у него была уважительная причина не отвечать. Порадовавшись его хорошему аппетиту, мама Айри достала из ящика в столе пергамент и завернула в него последний кусок пирога.

— Вот, возьмете с собой.

Было видно, что все устали. Фели, покормив котенка, сразу ушла спать. Отец Айри, пожелав всем приятной ночи, тоже удалился — ему-то предстояло вставать раньше всех, чтобы замесить тесто.

Кеймрон не задержался в доме. Быстро поев, он забрал пирог, наговорил благодарностей и уехал.

Айри поднялась к себе, сняла платье, словно чужую шкуру, посмотрела на висевший на спинке стула китель, с горевшими в лунном свете пуговицами. Когда она проснется, все вернется на круги своя, а этот день, похожий на удивительный сон, останется в ее воспоминаниях.

Айри стояла перед открытым шкафом и смотрела на полупустые полки с пылью на краешках. Не то. Она закрыла шкаф. Надев форму, перед висевшим на стене маленьким зеркалом поправила воротник, разгладила красную накладку, подтянула выше бело-голубую повязку, убрала волосы в пучок и кивнула: вот так будет правильно. Нельзя забывать, кто она есть и что должна делать. Платье, подол которого требовалось застирать, осталось лежать клетчатой полоской в изножье кровати.

Позавтракать она не успела, взяла у отца булочку и убежала. По пути заглянула в лавку к знакомой портнихе и попросила сшить новый комплект формы.

— Ха! Четко раз в два месяца приходишь! — усмехнулась та, а Айри, вздохнув, оставила ей деньги на ткань.

Она бежала по улицам, махала знакомым патрульным, вышедшим на смену. Было зябко, и пар вылетал изо рта облачком. Встававшее солнце совершенно обленилось и не грело.

Не успела Айри войти в здание, как увидела Кеймрона, очень недовольного.

— Ты вовремя. Едем в фабричный округ, — отрывисто бросил он.

Фабричным называли второй округ Лендейла за то, что в нем находились почти все заводы и предприятия города. Они стояли вдоль реки огромными черными монстрами, которые чадили, коптили, отравляли воду, воздух и людей.

Вокруг фабрик и заводов разрослись трущобы — иначе одноэтажные дома-бараки было и не назвать. Грязь, крысы, вонь сточных вод, копоть — всего этого было здесь в избытке. Бельевые веревки были растянуты прямо над дорогой, и на них сушились лохмотья, на которые оседали выбросы.

Во втором округе даже днем в патруль выходили по трое, а ночью — не меньше, чем вчетвером. Рабочим платили гроши за тяжелый труд, и шли туда либо самые отчаявшиеся, либо самые потерянные.

Только ранним утром и после гудка об окончании рабочего дня эти улицы оживали, наполнялись кричащей, галдящей, голодной толпой. Днем же те, кто работал в ночь, спали, и из окон то и дело раздавался чей-то храп или стон.

Изнанка Лендейла была ужасна, и Айри не раз благодарила судьбу, что не работала здесь.

Не менее двадцати патрульных окружали развалюху, у которой остановил автомобиль Кеймрон. Рядом тут же появился мужчина в черной форме Шестого отделения.

— Не беспокойтесь, господин Олден, за автомобилем присмотрим, — скороговоркой выпалил он. — Барон Олден сказал, что это по вашей части.

Айри удивилась и выбралась из автомобиля. Что их ждало внутри? Что ничего приятного — это ясно.

Увидев их, патрульные расступились, и у Айри зарябило в глазах от количества яркого красного на фоне серого. Дом был наполовину заброшен — выбитые окна слева заколотили. В другой половине поддерживалась видимость жизни: трещины на фасаде замазали чем-то черным и вонючим, а в крохотных окнах даже стояли мутные стекла, едва-едва пропускавшие свет.

Дверь была выломана и лежала в стороне, ее серо-ржавые петли торчали вверх, словно скрюченные пальцы. От самого входа Айри уловила удушливый сладковатый запах. Запах самой смерти.

Кеймрон вошел первым, свернул направо, словно знал, куда идти. И остановился посреди дверного проема. Из-за его спины Айри ничего не могла увидеть, поэтому легонько постучала по плечу.