Бесполезно.

И она пришла к Кеймрону. В его белом домике уютно горели окна. За плотными шторами были видны две тени. Когда Айри постучалась, одна тень обернулась и поспешила к двери.

— Господин Олден, к вам пришла госпожа! — радостно крикнул Ловри, распахнул дверь.

Айри вошла, неловко сняла шинель и отдала слуге. Вышел Кеймрон, увидел ее и… И он все понял.

— Идем, — тихо сказал он, обняв ее за плечи.

Гостиную освещал только камин, и тени плясали на стенах.

— Есть хочешь? — спросил Кеймрон, когда они сели на диван.

Айри покачала головой, прижалась к нему, положила голову на плечо и зажмурилась. Кеймрон обнял ее за талию. Айри рассказала о своей встрече с Нио.

— Теперь я боюсь за сестру. Ее труппа правда считается лучшей, их часто приглашает знать… Но тут… Я не верю, что он просто так позвал их. Я отговорю Фели идти в его дом! Если понадобится, запру ее дома на ключ. Или даже в камере!

Айри готова была на самом деле так поступить, лишь бы защитить сестру.

— Нет. Этого ни в коем случае нельзя делать.

Она отстранилась от Кеймрона, уперлась руками ему в грудь. Он дышал так ровно и так размеренно, словно не предложил сейчас абсурдную вещь! Айри хотела возмутиться, но под его серьезным взглядом только прищурилась недоверчиво.

— Одного я никак не могу понять. Почему он прицепился к тебе, Айри? Почему? — он болезненно поморщился, погладил ее по щеке. — Ведь это я тогда помешал ему на площади Прейн, я спугнул его и начал преследовать. Было бы намного проще, если бы он сосредоточился на мне…

И Кеймрон взял ее лицо в свои руки. За один подобный взгляд можно было отдать душу, и Айри замерла, зачарованная, околдованная, и все мысли исчезли.

— Этого нам уже не изменить, — Айри недовольно мотнула головой, освобождаясь от рук, стукнула его по груди. — Так что насчет Фели, Кеймрон? Объяснись.

Кеймрон потянул Айри, пересадил на колени, обнял и прижал к себе, словно боялся, что от его слов она сбежит. Или разозлится.

— Он убивает показательно, ему нужно внимание толпы, страх, паника. Он ничего не сделает Фели в своем доме, лишь при нескольких гостях. Скорее всего, он хочет проверить твою реакцию. Если ты не позволишь пойти туда сестре, тогда она станет его новой целью. Предупреди Фели, чтобы она была осторожна с виконтом и не общалась с ним. Этого будет достаточно.

— Я боюсь, что он все равно захочет убить Фели.

— Значит, мы должны еще быстрее разоблачить виконта. Пока он этого не сделал.

Айри вздохнула и устроилась удобнее. Было по-прежнему страшно, но слова Кеймрона успокоили ее. Верно. Он всегда убивал на публику, с размахом…

И как хорошо, что Айри сейчас не один на один со своими страхами! Присутствие любимого человека, его дыхание, его объятия, его слова утешения принесли ощущение покоя, уютного тепла, ощущение, что им все по силам, стоит только постараться еще немного.

Она не одна против жуткого преступника. Не одна.

А вместе они со всем справятся.

— Я отвезу тебя послезавтра к дому виконта и буду находиться рядом с его особняком, — пообещал он. — А теперь давай немного отвлечемся от дел? — Айри приподняла голову, посмотрела, куда указал Кеймрон.

Она не заметила, что в гостиной появилась какая-то деревянная тренога с рамой, на которой стоял холст.

— Это мольберт. Я сделал набросок, его осталось лишь раскрасить. Хочешь попробовать?

Айри поднялась, подошла к мольберту. На холсте бледными линиями была нарисована одна из танцовщиц с камина, а на столике рядом лежала палитра и стояли баночки с красками и водой, а их всех обрамляло множество разбросанных кистей.

— А как это делается? — с интересом спросила Айри.

— Попробуй понять, какой цвет основной. Найди самый темный, места, где он лежит, закрась их, — посоветовал Кеймрон.

Айри вгляделась в статуэтку. Самым темным цветом был зеленый, такой густой, что он почти превращался в черный. Айри посмотрела на кисточки и взяла одну из самых тонких. Среди красок больше всего было зеленых, нашлась черная, белая и несколько желтых и красных.

Сначала она робко взяла на кисточку небольшое количество самой темной краски из всех зеленых, аккуратно, боясь выйти за линии, нанесла ее на рисунок. Яркий след остался там, где и было нужно. И процесс захватил Айри.

Работать с цветом было очень интересно: разбирать его, изучать переходы, раскладывать на составляющие ту яркую картинку, которую видели глаза, чтобы повторить ее на холсте. Кеймрон подсказывал, порой что-то подправлял, указывая на ошибки, и так постепенно они раскрасили танцовщицу.

— Как здорово, — выдохнула Айри.

Они стояли, обнявшись, перед картиной, и это напомнило о прогулке в замке среди портретов герцогов Монмери. Вновь они были наедине, и казалось, что в целом мире нет никого, кроме них и их желаний.

— Знаешь, оказывается, есть столько всего, что мне хотелось бы попробовать сделать… В жизни так много всего, что я пропустила и хотела бы наверстать. Как думаешь, не поздно еще? — робко, с волнением спросила она.

— Конечно, нет. Никогда не поздно менять свою жизнь. И я рад, Айри. Я рад, что ты хочешь жить не только чувством долга. Знаешь, у меня тоже есть многое, что мне хотелось бы сделать. Сделать вместе с тобой. Но есть ли я в твоем будущем?

Она развернулась и заглянула в глаза Кеймрону, и почему-то в них было сомнение. Откуда оно взялось? Из-за ее неосторожных слов?

— Конечно. О чем ты? Я не вижу своего будущего без тебя, Кеймрон. Достаточно этих четырех лет разлуки, я не хочу опять расставаться.

Ее слова успокоили его, и Кеймрон улыбнулся, ярко, счастливо, так, что перехватило дыхание. Айри и не думала, что ее слова способны на такое. Ведь что она сказала? Всего лишь очевидную правду. Но неужели до этого Кеймрон сомневался? Ей было сложно представить подобное, ведь он всегда и во всем был уверен.

— Я тоже хочу сделать многое вместе с тобой, Кеймрон. И только с тобой. Мне не нужен никто, кроме тебя, — и она потянулась к нему.

— Мне тоже, Айри. Не нужен никто, кроме тебя, — выдохнул он ей в губы.

Вокруг резко пахло краской, трещали поленья в камине, и их тени сплелись на стене, слились в одну, неразрывную, неразлучную.

Испачканные в красках пальцы оставляли пятна на одежде, на обнаженной коже. Оранжевые и золотые блики огня переплетались с пятнами, превращая их тела в настоящую картину, в ожившую скульптуру любви и чувств.

Неразличимый, робкий шепот, тихие признания, короткий стон, долгие, бесконечные, кружившие голову поцелуи. Внутренний жар, что длинными, прерывистыми вздохами вырывался наружу, и прикосновения, которых было мало, мало, мало!

Вся жизнь существовала только здесь и сейчас, и не было ничего за пределами комнаты, нет, за пределами их прикосновений. Весь мир существовал только для них, они сами были целым миром, и им не нужно было ничего другого.

Дробный, тяжелый, частый стук подкованных сапог отвлек Айри и Кеймрона от работы. В кабинет ворвался дежурный, чуть не выбил дверь, споткнулся о порог, но удержался на ногах.

— Идите вниз! Быстрее! — сквозь свой обычный кашель пролаял он, не в силах добавить что-то еще.

Они переглянулись и поспешили на выход.

На площадке перед зданием стоял мужчина в пальто и с длинным белым шарфом на плечах, прикрывавшим висевшую у него табличку, на которой криво было нацарапано «Я — лендейлский палач». У него были совершенно пустые глаза и нож, приставленный к шее. Стоило им выйти на улицу, как он взмахнул им, словно играючи, и провел лезвием по коже.

Белый шарф окропился красным, а мужчина упал.

Шум, крики, визг, приказы — все слилось единой неразберихой.

Айри оглядывалась, пока не увидела карету с бело-синим гербом. Шторка на окошке качнулась, и возница дернул поводья.

Вновь все по привычному плану: доктору Отсону — тело, патрульным — поиск свидетелей, им — допрос, до хрипа, до пустоты в голове и душе. Потом — обобщение материалов, отчеты. Руки испачкались чернилами, а в стопках бумаг не было ничего полезного, кроме отмеченного в очередной раз присутствия у места убийства виконта Эльвентанио Нойтарга.