Она сунула руки в карманы и с удивлением обнаружила, что при ней так и остались перчатки Кеймрона. Айри погладила мягкую меховую оторочку и убрала их.

Утро расцвело — солнце едва грело, но как приятно подставить ему лицо! Айри шла, щурясь, и мысли в голове исчезали.

Город совершенно проснулся, и по мостовым с грохотом неслись повозки с грузами и с пассажирами, изредка тарахтели автомобили с большими колесами, один вид которых заставлял людей замирать от ужаса перед самодвижущимися агрегатами.

Айри любила утра. Новый день — он ведь как маленькая новая жизнь, всегда приносил с собой надежду на что-то хорошее.

Мимо тянулись длинные кварталы двухэтажных домов с острыми крышами, выложенными темной черепицей. На первых этажах находились магазины, и над дверями тонко звенели колокольчики.

Мальчишки бойко торговали газетами, один даже залез на старую бочку и размахивал свежим выпуском новостей, как знаменем.

Залетные птицы искали себе место на дороге, но чаще сидели на козырьках и крышах, с любопытством наблюдали за человеческой жизнью, такой сложной, непонятной и суетной.

Дома оборвались — их сменила каменная набережная, сдерживавшая не широкую, но и не узкую реку с темными водами, которые шумно и бурно неслись откуда-то с севера куда-то на юг. Айри перешла ее по мосту с коваными оградами.

Еще немного — и вот он, дом Вэнсов. Кованая вывеска над дверью сообщала, что внутри — пекарня, но она была скорее формальностью, ведь каждый, кто проходил мимо, в большое панорамное окно видел прилавок, полный пышного белого хлеба, а еще раньше — чувствовал вкусный, теплый запах, остаться равнодушным к которому смог бы только человек, лишенный обоняния.

Айри обошла дом и ключом открыла дверь черного хода, вошла — и поняла, насколько замерзла после ночи на открытом воздухе. В тепле ее повело, и веки мгновенно отяжелели.

— Наконец-то, вернулась! — выбежала к ней миниатюрная женщина в простом платье с передником. — Ох, да ты вся синяя! Давай, дочка, раздевайся и иди на кухню, там горячая вода осталась.

Айри улыбнулась и покорилась маме. Дома всегда было светло, хорошо и уютно, всегда находилось что-нибудь вкусное и доброе слово для каждого. Домой всегда хотелось вернуться.

И Айри пила обжигающе горячий чай, потом обнималась с вернувшейся из долгой поездки сестрой, ела хлеб, который специально для нее сделал отец.

Она согрелась — телом и душой.

Ночной город тих, пуст и хмур — особенно по осени. Туман тонкой вуалью спустился на землю, шелковой пеленой занавесил дома, где мирно спали жильцы. Медленно падали на мокрую мостовую последние бурые и рыжие листья с кустов и деревьев, и тени от ветвей морем колыхались под ногами. Ярко блестели на дороге полосы света от фонарей.

Две тени шли по улице, внимательно осматривали каждый дом. У одной тени краснела накладка на груди, а лицо второй закрывал поднятый воротник серого пальто.

— Что же вы, детектив Вэнс, делаете здесь? — спрашивал патрульный у Айри.

— Не спится мне, Тинс. Вот и вышла погулять.

Ее ответ облачком пара вырвался изо рта, и Айри проследила за ним, вдохнула запах прелой листвы и мокрой земли, отдававший каким-то тленом. Неуютно. Она поправила пояс пальто, затянула его до предела.

— Далеко вы от дома забрались, — покачал головой ее собеседник и тут же обернулся на шорох.

Из куста выбралась черная кошка, сверкнула зелеными глазами, что-то прошипела, выгнув спину, и ушла с поднятым хвостом.

— Одни проблемы с этими зверями, — пожаловался патрульный. — Да вы и сами знаете, сколько раз в темноте кошку принимали за преступника. Что ж, не пора вам домой? Не нагуляли сон еще?

— Нет. Лучше вам компанию составлю, подстрахую. Нельзя ведь ночью одному ходить.

— Напарник заболел, а лишних людей нет, — пожал плечами мужчина и, подкрутив ус, весело добавил: — Зато мне заплатят за двоих. Еще хозяин одной лавочки приплатил, чтоб я за его домиком следил внимательнее, а одна вдовушка попросила будить ее в шесть утра всякий раз, как я в смене буду, и тоже звонкую монету дала.

— Смотрю, вы совершенно здесь освоились, — тихо рассмеялась Айри.

Когда-то она также промышляла подобным образом: от одного монета за дополнительный надзор за домом, от другого — за пригляд за складом. Третий просил следить, дома ли его жена по вечерам, пока он работает на фабрике… Немного там, немного тут, и в месяц выходила приятная прибавка к жалованию.

Тинс блеснул своими карими глазами и снова подкрутил ус.

— Ну, а у вас как дела? Слухи ходят, что на весь наш город-то Сыск Его Величества нанял только десять детективов, и то не знают, что с ними делать.

— Это точно. Решили отобрать хлеб у частных сыщиков, должность при участках открыли, а на этом — все, — и Айри развела руками. — Тинс, представьте, в этом году я искала пропавших коров, свиней и коз, расследовала похищение ночной рубашки одной вдовушки, искала загулявших мужей, находила неверных жен… Вот с чем идут к детективу!

Тинс тихо рассмеялся. Айри машинально посмотрела на часы, подвешенные к фонарному столбу, остановила патрульного:

— Вы, как и прежде, слишком торопитесь. Здесь нужно проходить на две минуты позже.

— А вы всё помните, — хмыкнул Тинс и остановился, запрокинул голову, чтобы видеть стрелки на часах. — Я вот считаю, что зря у нас все так. Начальство знает, когда и где каждого искать — это хорошо, конечно. Но ведь и преступники знают, где и когда мы проходим! Ну, все, время пришло, идемте дальше. Замерзнем, если продолжим стоять.

И они опять пошли. За поворотом Тинс влез на столб, отодвинул шпингалет на дверце фонаря и достал спрятанную внутри у горелки маленькую фляжку.

— Держите. Внутри чай, — и он отдал горячую металлическую фляжку Айри. — У меня еще две по маршруту спрятаны.

Крепкий чай обжег горло и пустой желудок — и добавил еще больше бодрости. Айри шла и пила его маленькими глоточками, смотрела по сторонам.

Покрашенный в белый дом слева выделялся среди своих темных соседей. В нем не горел свет ни в одной комнате, но шторы были задернуты.

— Господин Олден уехал на своем автомобиле в начале моей смены, — заметив, куда она смотрела, поделился Тинс. — И, видимо, еще не вернулся.

Айри опустила взгляд под ноги.

— Эх, несправедливо вышло. Вас после того случая скинули в детективы, а его папаша забрал в Шестое отделение. Вы, вон, ищете чужое белье, а он в теплом кабинете доклады о всех подозрительных личностях читает да решает, кого нужно для допроса задержать. Какое ж это наказание?..

Дом остался далеко позади, но Айри казалось, что их преследует тень Кеймрона.

— Это было ожидаемо. Все же он — сын барона, приближенного к Его Величеству, — Айри пожала плечами.

Глухая обида опять заворочалась внутри, вскинула голову, призывая согласиться с патрульным и пожаловаться ему на мировую несправедливость. Да только какая от этого польза?

Они в молчании закончили маршрут. Идти домой Айри отказалась, и они с Тинсом отправились на второй круг. Туман стал плотнее, гуще, и в нем становилось все сложнее разглядеть что-нибудь за границей десяти шагов.

— Ох, ненавижу за это осень! — посетовал Тинс.

Айри насторожилась. И сырость ей казалась какой-то странной, и звуки в тумане как будто отдавались эхом. Засунув руку под пальто, Айри достала из поясной кобуры револьвер. Тинс покосился на нее, нахмурился и поправил висевшую на поясе дубинку.

Все случилось быстро, внезапно, как и бывает в подобных случаях. Как только они подошли к дому Кеймрона, из тумана на Тинса выпрыгнуло что-то непонятное, огромное. Патрульный принялся молча бороться, раздались только звуки ударов. Два тела сплелись, упали, покатились по мостовой, хрипя и сопя. Стрелять Айри не могла и ждала удобного случая, чтобы подбежать и ударить напавшего.

Сверкнуло что-то, Тинс захрипел. Блеснули яркие изжелта-зеленые глаза. Перед Айри встало… нечто. Туман скрадывал черты, фонари рядом, как назло, погасли. Нечто походило не на человека, а скорее на какое-то животное, поставленное на задние лапы и вынужденное идти по-человечески.