Кивнув на их приветствие, Кеймрон по широкой лестнице спустился в подвал, где по обе стороны прохода находились камеры за массивными дверьми с окошками. Напротив одной сидел худенький, похожий на подростка мужчина с бородкой-клинышком, скалился однобоко и точил друг о друга ножи.
— О, господин Олден! Я вам подарочек принес! Уж простите, нет у вас больше доверенного лица в доках. Он меня заподозрил, решил завалить по-тихому, ну, а я почуял все да усыпил его. Скоро очнется!
Кеймрон открыл окошечко, заглянул в камеру. Там на полу лежал мужчина с деревянным протезом вместо руки.
— И как тебе все это удается?.. — спросил он своего тайного агента. — Только он догадался? Или тебя лучше отправить в другой город?
— Последнее было бы кстати. В Лендейле зуб на меня точит уже слишком много плохих ребят, — и он поднял нож так, что лезвие поймало отблеск, ослепивший Кеймрона.
— Как скоро он очнется?
— Ну, часок, наверное, еще будет без сознания… Такая туша! Боялся, что малая доза не возьмет.
— Поговори с бароном Олденом, вместе подберете город, куда ты отправишься. Спасибо за службу.
— Все для Его Величества императора, солнца нашей империи! — и, поднявшись, он раскланялся и ушел.
Необходимость закрывать глаза на доки пропала, и Кеймрон звонками разбудил нужных людей, велел незамедлительно установить скрытое наблюдение, дождаться сбора революционеров и захватить всех, кого удастся.
Через час он спустился в подвал. Как и было сказано, мужчина с протезом очнулся, сидел в камере, обхватив голову.
— Будет лучше, если ты начнешь сотрудничать с нами, — сказал Кеймрон.
В ответ он выслушал отборную ругань.
— Вижу, настроение плохое. Дам тебе время подумать, на чьей ты все же стороне. На стороне законного императора или на стороне предателей.
Возвращаться домой не было смысла, и он поднялся в кабинет. Требовалось подумать, кому лучше доверить допрос такого типа. Он явно будет держаться до последнего. Или получится найти ключ к нему, найти то, что его сломит? У каждого человека ведь есть то, ради чего он может поменяться в один миг…
Кеймрон сел за стол, достал из ящика новую свечу, поставил в подсвечник и зажег. Он положил перед собой чистый лист, взял ручку, а потом сам не заметил, как уснул.
Заняться мужчиной с протезом он не смог — пришла следующая партия посетителей «Либери», и они с Айри потратили весь день на допросы, а после, устав и охрипнув, попрощались кивками и разошлись по домам. Только на полпути Кеймрон вспомнил, что возвращаться ему следовало в родительский особняк.
Трехэтажный огромный дом сиял и сверкал, демонстрируя благополучие семьи. Вежливые слуги открыли двери, забрали верхнюю одежду. Поскольку к ужину он опоздал, попросил принести еду в комнату, но перед этим Кеймрон нашел Гленнис. Она сидела в кресле у эркера и читала книгу при свете лампы, которая вместе с вазочкой с фруктами стояла на миниатюрном столике.
Услышав шаги, она вздрогнула, стала оглядываться, и книга с хлопком упала на пол, закрылась.
— Это ты, Кеймрон… — прошелестела Гленнис и подняла книгу, прижала к груди. — Представляешь, такую страшную историю нашла!..
Он посмотрел на золотые буквы на обложке.
— В истории Белого рыцаря нет ничего пугающего. Гленнис, что ты скрыла? Что с тобой сделал этот Тарлок, раз ты боишься каждого шороха? Или не он? Твой отец?
— Нет-нет! — она помотала головой, — Нет… Я не знаю, как объяснить, Кеймрон. Я не знаю! — и она закрыла лицо дрожащей рукой. — Никто не верит, все назвали это глупыми женскими страхами!
— Я поверю.
— Хорошо. Я расскажу тебе все с самого начала…
Гленнис часто видела Тарлока. Он приходил в гости к ее отцу, и каждый раз они запирались в кабинете на несколько часов. Порой все было чинно и мирно, а порой дом содрогался от криков — к этому Гленнис привыкла. Но однажды, когда в доме было как-то особенно тихо, как бывает перед страшной бурей, Гленнис позвали в кабинет.
— Вот, Гленнис, познакомься. Господин Тарлок. И он делает тебе предложение, — сказал ее отец.
Как воспитанная девушка, Гленнис присела в реверансе и дрожащим голосом ответила:
— Приятно познакомиться, господин Тарлок.
А он смотрел на нее, пожирал взглядом, и Гленнис не выдержала этого, сбежала сразу же, и вслед ей раздался смех мужчин — ее испуг приняли за робость.
С того дня Гленнис всегда, когда приезжал Тарлок, брала стакан и шла подслушивать в соседнюю комнату, туда, где была особенно тонкая стенка. У ее отца мало что осталось из имущества, и Тарлок уговаривал заложить земли и вложить в его судно, обещал огромную прибыль с товаров, которые оно привезет.
— Меня пугало то, как говорил этот Тарлок. Вкрадчивый, словно змей, он шипел и шипел, сулил золотые горы, рисовал моему отцу картины несметного богатства. Он упомянул, что в его судна регулярно вкладываются герцог Эклан и граф Нойтарг, называл и другие имена, но первые два — постоянно.
Гленнис обняла себя за плечи, ее тонкие брови болезненно искривились. Кеймрон насторожился.
— Вот скажи мне, Кеймрон, зачем Тарлоку мой нищий отец, когда с ним сотрудничают герцоги и графы⁈ А еще в моем городе всем известно, что Тарлоку принадлежит каравелла «Золотая дева», но в разговорах с отцом он упоминал и другие корабли… Как так? Почему тогда о них никто не говорил? И сами его слова… И его взгляды на меня! Я испугалась, Кеймрон. Я боюсь, что отца склоняют к чему-то незаконному, но что я могу сделать⁈ Я женщина, а женщину никто не будет слушать! И я нашла только один выход… Я приехала в Лендейл, к тебе. Я боялась, что и здесь… И здесь мои страхи посчитают вздором… Так считает отец. И слуги. И мои друзья! — и Гленнис, не выдержав, расплакалась.
Кеймрон положил руку ей на плечо.
— Нет, Гленнис, я не посчитал бы твои слова выдумкой. Стоило сразу обо всем рассказать.
Кеймрон думал. Многие знатные мужчины вкладывались в судна. Владельцы кораблей брали у них деньги на сбор команды, на провиант, на закупку товаров, после начиналось долгое плавание. Кому-то везло — корабль возвращался, нагруженный удивительными и уникальными товарами, продажа которых не только окупала вложенные средства, но и приносила огромную прибыль. А другим не везло — на корабль могли напасть пираты, он мог попасть в шторм и затонуть, и тогда средства пропадали, а вложившие их проклинали день и час, когда связались с изменчивым морем.
Но Кеймрон никогда не слышал, чтобы герцог Эклан и граф Нойтарг хотя бы интересовались кораблями, ведь никто не станет вкладывать огромные деньги в то, о чем не имеет представления. Корабль для вложений изучали придирчиво, проверяли десятки раз историю его плаваний, искали те судна, где была постоянная, сплоченная команда и опытные капитаны. Такое тяжело скрыть. Если плавание было успешным и вложивший получал большие деньги, об этом тоже всегда становилось известно. Каждый вернувшийся корабль — чудо, радость, о которой говорили все вокруг.
— Гленнис, ты уверена, что Тарлок называл фамилии Нойтарга и Эклана?
Гленнис застыла, стерла слезы с глаз.
— Уверена!
— А что в твоем городе говорили о каравелле Тарлока? Много ли у нее успешных плаваний?
— Я как-то не интересовалась. Не затонула она — это точно! И денег принесла мерзавцу достаточно, чтобы его дом был, как у герцогов!
Кеймрон встал у окна. Силуэт Гленнис в отражении качнулся. Снаружи уже была непроглядная ночь. Опять зарядил косой дождь, и капли ударялись о стекло, сбегали по нему ручейками.
— Гленнис, ты права, тебе лучше быть осторожной. Возможно, ты сообщила мне кое-что очень важное. А возможно, это будет ложный след. Но лучше не рисковать.
— Хорошо, Кеймрон. Спасибо и за помощь, и за то, что поверил мне.
Дни закрутили его. Кеймрон и его отец не отходили от телефонов. Им требовалось узнать все, что было известно о Тарлоке в родном городе Гленнис, также обзвонили они и все порты на юге, чтобы узнать о его суднах.
Агенты в разных городах сбивались с ног, выполняя приказания. Первым фактом стало то, что Тарлоку принадлежала вместе с другим человеком только каравелла «Золотая дева», а о других кораблях ничего не было известно. Далее им сообщили, что «Золотая дева» еще несколько лет назад неудачно зашла в порт и села на мель, с тех пор корабль стоял у причала и покрывался зеленью. Однако Тарлок рассказывал всем о ее удачных плаваниях и не беднел ни на грош.
