— Вы думаете, я справлюсь? — как-то неуверенно пробормотала Ольга. — Даже и не знаю…

— Ваша гостиная куда красивее, чем у госпожи Шанской или у головы, — заверила ее я, а потом меня и вовсе осенило: — А к усадьбе Озеровых вы, случайно, руку не приложили?

— Да, — разрумянилась Ольга. — Я гостила у Радмилы, она была подругой моей матери. И помогала ей выбирать обои и мебель.

— Вот видите! А говорите — не справитесь!

Мы улыбнулись друг другу смущенно и искренне, а потом Ольга погасила светильник и строго велела мне спать, чем я и занялась.

А на следующий день явилась и Альмира — с цветами и корзиной осенних фруктов.

— Я так рада, что ты в порядке! — объявила она. — Или нужно говорить тебе «вы» теперь?

— Брось. Называй меня Тиль. К тому же… — я задержала выразительный взгляд у нее на животе: — Мы почти родственницы?

— Ну… как бы да.

— Ты беременна от Ратмира? Когда успела?

— Мы встретились несколько раз, он в городе был пару недель, — вздохнула Альмира. — А с Анатолем я не спала, он подлец и хам.

— Ребенок точно от моего брата?

— Я в этом уверена.

— Я буду на твоей стороне, — заверила ее я. — Так что натворил Анатоль?

Альмира всплеснула руками и затараторила. Заглянувшая Ольга принесла вина. Мы долго и с упоением обсуждали подлецов: и Анатоля, и Гора Огневицкого, и Симеона (а нечего было мне голову дурить). Досталось до кучи и Асуру, и тому пьянице, вдовой которого я называлась. Сошлись в одном: идеален лишь Пиляев. Но на всех его не хватит, и Ольге нужно как можно быстрее укрепить свое положение рождением ребеночка. А лучше двух. Или трех.

— Минора, конечно, заполучила моего мужа, — ехидно смеялась Альмира. — Ну так он уже попользованный. Второй сорт, как говорится. Так этой крысе и нужно. Я ни о чем не жалею! И невестой побывать успела, и женой, и любовницей. Зато не скучно.

Мы с Ольгой кивнули: да, вот уж у кого жизнь насыщенная! Куда нам до нее! Впрочем, не больно-то и хочется.

Мне нравилась Альмира: она была моей полной противоположностью. Сильная, яркая, дерзкая. Знала, чего хочет. Не боялась жить, дышать, что-то менять. Я и вправду хотела бы иметь такую подругу.

— Ты поедешь на Север? — спросила ее я.

— Это зачем?

— Ну, мои родители захотят сами воспитывать внука.

— Это их проблемы, — отмахнулась Альмира. — Они уже воспитали двоих… даже троих. От них родные дети сбежали, что уж говорить про внуков. Сама прекрасно выращу без их помощи.

— Но люди будут говорить… — растерялась я. — Репутация…

— Плевать я хотела на репутацию и на людей. Поговорят и перестанут. Подумаешь, люди…

Я только головой качала: вот кого нужно было нашим революционерам делать своим символом. Женщина нового времени, которая сама решает, как ей жить, кого любить и от кого рожать ребенка.

— Нет, на Север я, конечно, съезжу, — задумчиво пообещала Альмира. — Я ж там не была ни разу. Твои родители оплатят мне путешествие, верно? Может, и государю представят. Он, конечно, мужчина строгий, но к женщинам благосклонен и милостив…

Мы с Ольгой потрясенно переглянулись: это что она задумала, безумица? Государя соблазнить? Хотя… Елизанна была похожего типажа. Высокая, статная, с темными глазами и пышными кудрями, только характером скромна и покорна. Безропотно терпела капризы венценосного супруга, безропотно приняла мученическую смерть… Нет, не желала бы я такой судьбы Альмире.

— Не думаю, что Ратмиру это понравится, — наконец выдавила из себя я.

— А кто мне Ратмир? Не муж и не отец. И вообще, жив ли он?

— Ты обещала хранить ему верность!

— Я? Когда это? Ах да… но не вечно же! Ой, никто еще никуда не едет. Не смотрите на меня так! Мне еще несколько месяцев толстеть, дурнеть и страдать. Вот родится младенец, там и буду думать.

Мы с Ольгой выдохнули. Действительно. Времени еще много.

— И кстати, у меня подруги спрашивают: прачечная откроется? Скоро зима. Будут танцевальные вечера, недавно открылся театральный сезон. Еще Излом года, большой бал в ратуше, карнавалы… Катание на санях, традиционные снежные гонки… Ой, а шубки ты чистить умеешь? Я свою в прошлом году потрепала. Она теперь не совсем белая.

Я восхищенно и завистливо вздохнула. Вот это веселье! У нас в горах зимой морозы и метели столь сильны, что лишь самые смелые охотники выходят из дома. Даже в гости не всегда можно приехать, что уж говорить о катаниях и карнавалах? Театр, конечно, есть и в Устинске, и в Подгорске, я там не раз бывала. Но просто гулять по улице или, о ужас, кататься на коньках или на санях — это развлечения для простолюдинов. Княжне Снежиной не пристало предаваться пустому безделью. Лучше книги читать, вышивать или музицировать. Ненавижу музыку, кстати.

Я хочу остаться на Юге.

Эта мысль оформилась в моей голове окончательно. Я не вернусь в дом родителей, а отдельно мне жить никто не позволит, а значит — придется мне выдержать еще одно сражение. И я полагаю, оно будет пострашнее, чем схватка с безумным Огневицким.

К моему облегчению, зарядившие дожди и осенняя распутица подарили мне несколько недель передышки. Я чувствовала себя уже очень хорошо, поэтому забрала Амалу и вернулась в свою квартирку, а следом — и к работе. Дела вдруг пошли в гору. Как я и ожидала, сплетни и слухи о моем настоящем имении разлетелись по Большеграду как желтая листва под порывами холодного ветра.

И весь город немедленно захотел взглянуть на княжну-прачку.

Но просто так заходить им совесть не позволяла, и любопытные южане приносили мне всякую ерунду на чистку: старые блузки, платки, перчатки и чулки. Скатерти, салфетки, расшитые петухами рушники… Я сначала стеснялась брать деньги за мелкую работу, но потом поняла, что у меня не благотворительное заведение. За одну серебряную монету дают десять медяков. А сто серебряных можно поменять на золотой. К тому же дел стало так много, что мне пришлось искать помощниц. Одна женщина (вдова, кстати, настоящая, а не как я) теперь сидела за конторкой, записывала новые заказы и выдавала готовые, а вторая девица помогала выводить пятна. Магии на все уже не хватало, и я вспомнила проверенные методы: сода, зола, горчица…

В кухне теперь кипела вода в котле, стоял пар столбом, на веревках висели рубашки и юбки.

Меня почему-то не вызывали в полицию, хотя я этого ждала. Однажды я попыталась сунуться сама — но была вежливо выставлена прочь. А ведь мой сосед был в сговоре с революционерами, он укрывал их в своей цирюльне! Но кто меня слушал… Впрочем, вскоре тело мэтра Люберского было найдено в одной из городских канав — и пролежало оно там не меньше недели. Меня это происшествие не возмутило нисколько, добрых чувств я к покойнику не питала. А как позже оказалось, своевременно скончавшись, он оказал мне неплохую услугу.

— Милочка, мы выкупаем цирюльню! — радостно объявила мне Шанская, в один непогожий день заявившись в прачечную.

Я кивнула. У меня тоже мелькала эта здравая мысль, я даже попросила Альмиру узнать у своего отца, как правильно это все оформить.

— Непременно выкупаем! Я уже договорилась об этом с головой! — радостно улыбнулась я.

Увидеть потрясенное и возмущенное лицо Береники Силовны было истинным удовольствием.

— Как успела? Там же еще три месяца наследников искать будут! — кисло спросила аптекарша.

— Альмира помогла. Она все же дочь головы. Я уже внесла задаток.

На всякий случай промолчала, что деньги взяла в долг — у Альмиры и Ольги. Мы втроем крепко подружились в последние дни.

— Какая быстрая… А еще княжна!

— Разве это недостаток? Кстати, я бы хотела и вашу долю выкупить. Не сейчас, конечно, позже.

Я оглянулась на двух теток, что зашли следом за Шанской, а теперь внимательно слушали нашу беседу, и потянула аптекаршу за рукав.

— Травяного чаю не желаете? Я купила на днях горный чабрец, свежайший, сбор этой осени.