Я проснулась от шебуршания за окном. Открыла глаза, прислушиваясь и внимательно разглядывая трещину на потолке. Крысы? Голуби? Помню, несколько недель назад ко мне на балкон прилетела сова и перевернула кастрюлю с супом… Неужели снова?

Нет. Совы не ругаются бранными словами.

Шум повторился, при этом я явственно различала мужские голоса. Очень странно и тревожно. Приподнялась на постели, сквозь старые занавески различив чьи-то силуэты. Ладони вспотели, сердце заколотилось в горле. Захотелось спрятаться под одеялом с головой. Возможно, я бы так и сделала, если бы не дети. Марэк и Амала крепко спали, и мне очень не хотелось их будить. Пришлось напомнить себе, что я уже взрослая, и подняться.

Быстро схватила со стула платье, натянула поверх ночной рубашки.

На балконе заскрипело, засвистело. Запахло магией.

Я шагнула к окну и отдернула занавеску. Прямо за стеклом обнаружилась упитанная рожа бородатого мужика в черной фуражке. На фуражке красовалась большая круглая бляха с изображением совы. Дознаватели из отдела магического учета, чтоб их! Да откуда?

Рожа приветливо улыбнулась. Я нахмурилась. Руки задрожали.

Отдел магического учета так запросто не уйдет. Если уж явились — то дело серьезное. Улизнуть от них почти невозможно.

И я, поколебавшись, открыла узкую балконную дверь.

Их было трое — и как только уместились на моем крохотном балкончике?

— Сударыня, что вы тут делаете? — спросил бородатый.

— Живу, — удивленно ответила я почти нормальным голосом.

— Давно?

— Четвертый месяц.

— Одна?

— С двумя детьми. Я вдова. А что случилось?

— Незаконное использование магии. Вы маг, сударыня?

— Ну да. Уровень третий, бытовой. Зарегистрирована, разумеется.

— Я могу войти?

— Я могу вам запретить?

Молодой человек в черном, что стоял за спиной у бородача, усмехнулся. Как будто отделу магического учета нужно мое дозволение! Но за вежливость спасибо. И за то, что они искренне старались не разбудить детей. Впрочем, и Марэк, и Амала все равно проснулись, но сидели тихо как мышки. Только глаза широко раскрыли и вцепились в одеяло. Бедные малыши, они видели куда более страшные вещи, чем трое спокойных и молчаливых людей в черном, которые быстро обследовали крошечную комнатушку своими странными приборами.

— Уровень магии явно выше третьего, — процедил сквозь зубы невысокий носастый человечек с каменным жезлом в руках. — Но, похоже, остаточный. Вы точно уверены, сударыня, что кроме вас и детей тут никого нет? Ваш муж? Любовник?

— Я честная вдова, господин дознаватель. И никого не вожу в дом, где живут мои дети. Но на чердаке надо мной несколько дней, как поселился студент. Он у меня обедает каждый день и иногда приходит помыться. Там, в мансарде, одна лишь кладовка, где никаких удобств.

— Студент, говорите? — нахмурился самый молодой из дознавателей. — Что же вы его пускаете, сударыня?

— Он мне платит за горячую еду. А деньги-то не лишние.

— Мы выйдем через вашу дверь на лестницу.

— Будьте так любезны.

— Натопали вам.

— Ничего, я уберу.

— Приносим извинения за беспокойство.

Ох, да убирайтесь уже! Студента мне, конечно, жалко. И денег, которые он платил за миску супа, тоже. Но дети волновались. Если Марэк еще держался, то Амала начала всхлипывать. Сейчас как заревет! Я подхватила малышку на руки и прижала к себе, шепча, что мама рядом, мама ее в обиду не даст. Не то, чтобы она толком понимала мои слова, но родной запах и ласковый голос ее немного успокоили.

К счастью, детская память очень гибкая. И четырехлетний Марэк, и полуторагодовалая Амала многое забыли из своего прошлого, хвала небесам!

Дознаватели, наконец, убрались, и я позволила себе выдохнуть.

— Дяди ушли, теперь будем завтракать, — пропела я, опуская девочку на постель. — Сейчас мама умоется и сварит вам каши. Марэк, присмотри за сестренкой. Скоро Катерина придет с вами играть.

— Кати, Кати! — обрадовались дети.

Я вздохнула украдкой. Юную няньку, малыши, кажется, любили больше меня, и неудивительно. Обычно я возвращалась с работы тогда, когда дети уже спали. Кати проводила с ними весь день.

Молодой вдове очень сложно выбиться в люди. Приходится работать сразу на трех работах. Днем я — подавальщица в таверне «Хромой петух». Вечерами — уборщица в ратуше. А в свой законный выходной день у меня тоже найдутся дела: все же я какой-никакой, а бытовой маг. Уборка, стирка, мытье окон в больших особняках… Очень утомительно, но платят неплохо. Счет в банке меня радует.

В маленькой комнатке нет настоящей кровати, мы с детьми спим на тюфяке, набитом соломой, в углу. Я не боюсь, что Амала упадет и ушибется. Зато здесь есть крохотная уборная с современным водопроводом и печкой для нагрева воды в ванне. Окна небольшие, в них не особо и дует. Для южных провинций квартирка прекрасная, я очень рада, что мне удалось ее арендовать.

В Большеграде все не так, как на родном мне Севере. Другие люди, другие обычаи, даже дома другие.

В том же Устинске много доходных домов по три, даже четыре этажа. Снять приличную квартирку не сложно, выбор большой. Да и к работающим женщинам на Севере привыкли. В Большеграде на меня смотрели дикими глазами, не верили, пытались послать к местному князю за патентом. Насилу убедила хозяина «Хромого петуха», что магичка в подавальщицах куда лучше, чем простая баба. За одну и ту же плату он получал еще и мелкую уборку: я и пролитую выпивку могла одним жестом убрать, и скатерть от пятен почистить. Сговорились, в общем.

С жильем еще хуже вышло. Делить маленький деревянный домик с какой-нибудь убогой старушкой мне резона не было. К тому же на Юге даже в большом городе отхожие места частенько бывали на улице. Тепло ведь. Снег недолго лежит, а если и ляжет — то не настолько суровы тут морозы, за несколько шагов в прыжке насмерть не околеешь. Я оббегала весь город, прежде чем нашла что-то подходящее. Трехэтажный дом в центре, на первом этаже — большая лавка с пряниками и медом, по новомодному называемая «Кондитерской». Несложно догадаться, что владели зданием северяне, они же и придумали третий этаж и чердак сдавать в наем. Здание было новое, капитальное, построено основательно, по-северному. С водопроводом и даже отопительными водяными трубами.

С Севера я приехала с небольшими деньгами на первое время. Любопытствующим (а таковых нашлось немало) терпеливо поясняла: продала дом, оставшийся в наследство от мужа, забрала детей и купила билеты на дилижанс. Не раскаялась ни на мгновение: Юг хоть и строг к женщинам, но вдов и сирот не обижает. Меня здесь жалели, а детишкам норовили подсунуть то петушка на палочке, то горячую еще булку, а то и пирог с визигой. Да и нянька нашлась быстро: двенадцатилетняя Катерина была слишком легкомысленна, чтобы помогать родителям в кондитерской лавке, а с детьми ладила отлично. Девочки здесь в школе учились недолго, особенно если сами не хотели, а замуж ей было пока рановато. Вот и сговорились мы с ней к всеобщему удовольствию.

И жизнь у меня вроде бы наладилась, и счет в банке радовал, и дети росли быстро, не болели пока. Славный Юг явно пошел на пользу маленьким хилым северянам.

Дознаватели эти только так не вовремя появились, напугали меня до полусмерти. Хорошо еще, что меня растили в строгости, и я не показывала своих страхов посторонним. Только в уборной позволила себе сползти на пол и застучать зубами. Недолго, впрочем. Некогда мне было себя жалеть.

Каждый, кто узнавал, откуда я родом, таращил глаза. Почему же я уехала на Юг, тогда как в Устинске мне в наследство остался вполне приличный домик? Да и работы для женщин на Севере было гораздо больше… Университеты лучшие — на Севере. Столица — на Севере. Север богаче, прогрессивнее, жизнь там течет быстрее и ярче.