Я обмякла на подушках. Хорошо. Малыш в безопасности. Наверное, мне никогда больше не позволят его увидеть, но это и хорошо.

— Меня арестуют? — жалобно спросила я, заглядывая в лицо княжича.

Руки моей он так и не выпустил, сжал крепко пальцы, процедил сквозь зубы:

— За что?

— Ну… я убила Гора.

— Глупости не говори. Как может хрупкая женщина убить дознавателя? Твои братья вернулись, увидели, что подсобник избил их сестру, не сдержались. Грохнули мерзавца. Впрочем, их можно понять.

— И где они?

— Да кто ж их знает? — Голубые глаза Симеона были столь честны, что я тут же угадала: врет. — Сбежали куда-то. Я не уследил, сама понимаешь, мне важнее тебя живой довезти до города было.

Новость и радовала, и огорчала одновременно. Зла я братьям не желала, но и оставлять их на свободе, на мой взгляд, опрометчиво. Они опасны и непредсказуемы.

— Что теперь будет? — тоскливо спросила я, опускаясь на подушки. Голова начала кружиться, в висках противно и гулко застучало.

— Да ничего не будет, — Симеон поправил одеяло, укутывая меня. — Все по-прежнему. Ты у нас — прачка с патентом. Вдова с дочерью. Сын был — отдала на ученье в семью отца, все по-честному. В Большеграде никто ничего не знает, кроме меня и Пиляева, а Пиляев молчать будет. Живи как жила. Или домой к родителям хочешь?

Я мотнула головой и прикусила губу от вспыхнувшей боли.

— Я так и думал почему-то. Так что не думай о плохом, спи лучше.

То есть предложения не будет? А зачем за руку держал? Я была уверена, что вот сейчас он скажет: «Тиль, будь моей женой. Я люблю тебя, мы с тобой ровня. И Амалу твою вырастим. Будем в моей доме на Генеральской жить и не тужить».

Дура мечтательная! Да зачем ему такая как ты? Еще и с ребенком.

— Мне уехать нужно, Тиль. Не знаю, когда вернусь. Постарайся уж не попасть в неприятности, пока меня нет.

— Постараюсь, — холодно ответила я, вырывая у него руку и пряча ее под одеяло. — Мне нехорошо, Симеон. Оставь меня одну, пожалуйста.

К счастью, он послушался, и я заплакала уже после того, как за ним закрылась дверь. Я ведь его не люблю, отчего же так больно? Я вообще любить не умею! Чего придумала себе? Это только в сказках рыцарь, спасая принцессу, берет ее в жены! А меня вон вообще доктор Пиляев спас, а он уже несвободен.

Хорошо, что Симеон ушел. Я сейчас в таком ужасном состоянии, что готова была схватить его за шиворот и потребовать, чтобы он женился. Небеса уберегли от позора.

Я еще долго лежала с закрытыми глазами и пыталась разобраться в себе. Зачем мне нужен этот скоморох? Какой от него толк? Красивый? Положим. Сильный, заботливый, умный? Все правда. Но ведь себе на уме, да еще выдумщик, каких мало. Такой слушаться не будет, к юбке его не пристегнешь. Как ветер вольный — куда захочет, туда и подует. То дождь принесет, то снег, то юбку задерет, то листвой осыплет. Муж из Симеона неважный выйдет. Пусть кому-то другому такое счастье достанется.

Я же и одна прекрасно справлюсь.

Доктор Пиляев покинул дом, но его жена осталась за мной ухаживать. Я ее побаивалась. На мой взгляд, все красивые женщины (а она была очень красива) — коварные и надменные. Ольга же принесла мне чаю с лимоном и ореховый пудинг, нежный и сладкий. Сказала, что тяжелую пищу мне сейчас нельзя, но побаловать себя можно и нужно. Пришлось с ней согласиться.

Я ковырялась изящной серебряной ложечкой в аппетитной массе и исподтишка рассматривала жену Пиляева. Она пила чай и бросала на меня острые быстрые взгляды, а в конце концов вздохнула и первая раскрыла карты.

— Это правда, что вы вовсе не вдова, а сбежавшая княжна Снежина?

Я поперхнулась.

— Откуда? — только и выдавила из себя.

— Альмира рассказала.

— А она откуда?

— Так у нее был роман с вашим братом Ратмиром.

Я снова выругалась вполголоса — кажется, сквернословие станет моей любимой дурной привычкой.

— Да-да, она догадалась про ваше родство. Она вообще очень умная женщина. Только несчастная.

— Ну конечно, — фыркнула я.

— Ох, да вы не знаете! Ее же муж бросил! Сбежал от нее с кузиной Минорой, представляете? А ведь они и двух месяцев вместе не прожили!

— И что Альмира? — невольно заинтересовалась я.

— Сказала, что теперь будет верна князю Снежину. И вообще она беременна не от мужа, а от Ратмира.

Я потрясенно замолчала, а потом вспомнила, что в Большеград едут мои родители. Смеяться мне или плакать? Злость-то отец сорвет на мне. Ратмира им не найти. Но ход хороший, отличный, я скажу, ход! Ратмир — наследник рода Снежиных. Был… до недавнего времени. Его ребенка, законного или нет, будут носить на руках. Разумеется, проверят кровь, куда без этого. И если все правда — козырь Альмиры изменит весь расклад игры.

Мне бы расстроиться — ведь сейчас я остаюсь единственной наследницей. Отец, конечно, меня проклянет за все эти приключения, но никуда не денется, замок и заводы кому-то нужно будет оставить. Но если у него будет внук от старшего сына… Со мной он в таком случае церемониться не будет.

И у меня словно гора с плеч свалилась. Высокие небеса, да это великолепно! У отца не осталось никаких рычагов давления на меня! Я могу послать его ко всем чертям, пусть хоть до конца своих дней со мной не разговаривает!

— Вы думаете, это смешно? — с подозрением спросила Ольга, когда на моем лице расплылась явно неуместная улыбка.

— Нет, что вы, — поспешила я ее успокоить. — Я просто очень рада, что у меня будет племянник. Вы не знаете, когда я смогу вернуться домой?

— Марк сказал, что лучше полежать еще пару дней. Травмы были серьезные.

На красивом лице докторши отразилось мучительное сомнение. Я довольно хорошо знала высший свет (и не только высший), чтобы понять, о чем она думает.

— Нет, не волнуйтесь, Огневицкий меня не насиловал. Просто бил… ногами по ребрам.

— Но за что? — в глазах Ольги мелькнуло жадное любопытство.

— Я отказалась быть с ними… на их стороне. Ратмир хотел, чтобы я стала символом революции. Княжной-прачкой. А еще, полагаю, им нужны были деньги.

Я врала уверенно и вдохновленно. Что знает Альмира — знает весь Большеград. Все уже обсудили мое происхождение. Придется как-то выкручиваться.

Симеон, увы, не сможет заставить молчать целый город.

— А почему же вы убежали? И кто — ваши дети?

— Я была во дворце в тот самый день, когда туда бросили бомбу. Я видела, как ранило государыню. А потом я узнала, что мои братья в это замешаны. Испугалась и решила спрятаться подальше…А дети… я их украла.

Ольга широко раскрыла глаза и схватилась за грудь.

— Их родители умерли, детей должны были отправить в приют. Украла документы матери и увезла малышей. Почему-то подумала, что во вдове с детьми точно не признают беглую княжну.

— И что теперь вы собираетесь делать?

— Жить дальше, — не раздумывая ответила я. — Амалу никому не отдам, она теперь моя. А Марэка забрали родственники отца, он маг, будет учится.

— Вот оно как, — пробормотала Ольга. В ее глазах мелькнул хищный огонек. Уверена, она теперь будет очень популярна во всех богатых домах — еще бы, с такими-то новостями!

— Ольга, а вы — кто? — не удержалась я.

— В каком смысле?

— Ну, вы красивая, с хорошим воспитанием, отменным вкусом. Ваш дом очень хорош. Из какой вы семьи?

Ответ меня удивил.

— Я — Долохова. Знаете, наверное — Казимир Долохов, владелец посудной фабрики? Я его единственная сестра. Младшая. У нас разница почти шестнадцать лет…

Настала моя очередь качать головой. И как только ухитрился наш не слишком родовитый и миловидный док поймать в свои сети такую лебедушку? Воистину, ветра любви дуют куда хотят…И ведь все у них гладко в семье, я же вижу и взгляды их, и улыбки, и прикосновения. Да и какая жена все это бы терпела, если б не была влюблена в мужа по уши!

— Надеюсь, мы с вами сможем стать подругами, — невинно улыбнулась я. — Когда у меня будет свой дом, я непременно попрошу вас о помощи с обстановкой.