— Не мужское это дело — с грязными тряпками возиться.

— Это издержки моей работы. Не трогай, говорю. Мне жена не для того нужна, чтобы чужую рвоту убирала.

Я поморщилась и, приоткрыв глаза, пробормотала:

— Давайте я уберу. Я — бытовой маг.

— Практикующий? — почесал в затылке доктор. — Там… Противное.

— Через два дня у меня экзамен на патент. Справлюсь. Платок мне только дайте носовой.

Мне тут же выдали чистейший носовой платок и препроводили в одну из комнат, где ковер и диван были испачканы… Сильно испачканы. Запах, несмотря на открытые окна, стоял столь резкий, что меня тут же едва не вывернуло. Молодая жена доктора побледнела, закашлялась и исчезла.

— Ведро с водой и тряпку, которую не жалко сжечь, — прохрипела я, зажимая нос платком. — И с вас два серебряных.

Стыдно не было — в конце концов, он же сам сказал, что у Амалы лишь простуда. И страшно тоже не было, уверена, в доме доктора настолько плотный магический фон, что никто не заметит остаточных эманаций моей магии.

— Я согласен, — быстро кивнул доктор и усмехнулся: — Пришел бы днем — был бы один серебряный?

— Нет, четыре. Это все бы засохло. Скажите, это вот — тот, который со сломанной рукой или с сердцем?

— С сердцем. Перепил и сам себе выдумал проблему. Никакое это было не сердце.

— Ясно. Выливайте воду на ковер, а тряпку кладите на диван. И в сторону.

Не столь это было сложно, сколь противно. Чистить платья и мыть окна мне нравилось больше. Но два серебряных на дороге не валяются, поэтому я добросовестно перенесла грязь с дивана на тряпку, а с ковра собрала воду вперемешку с остатками чьей-то трапезы — обратно в ведро. Ушло у меня на это чуть больше получаса.

— Ковер нужно будет проветрить. Диван посыпать солью, потом убрать щеткой. Если хотите, я сделаю.

— Благодарю, дальше справлюсь. Любопытная вы женщина, Марта. Совершенно не разбираетесь в детях, зато магия… какой уровень? Пятый?

— Шестой. Соль сыпьте везде, хуже не будет.

— Говорят, соль отгоняет демонов, — пробурчал доктор, унося ведро с водой и тряпкой. — В моем случае, увы, не поможет.

— Сделайте комнату для пациентов, раз уж они все равно приходят к вам домой, — посоветовала я, вспомнив, что дома, в замке, у нас были целые покои для больных. — И поставьте кушетку, обитую кожей. Ее легко будет мыть.

— И никаких ковров, — согласился лекарь. — Думал об этом. Флигель стоит пристроить, хуже точно не будет. Марта, где вы живете? Когда получите патент, я смогу вас нанять на уборку в кабинете?

— Конечно. Я в ближайшие дни открою собственную прачечную в Лавровом переулке. Обращайтесь.

И с такой гордостью я это сказала, что даже самой стало неловко. Для княжны Снежиной это и не достижение вовсе, а позор. Для вдовы Марты Плетневой — высочайшая вершина. Стоит признать, что будь я настоящей вдовой из черных горожан, я никогда не достигла бы такого успеха. У меня не было бы ни магии, ни знаний, ни стремлений.

И все же я сейчас собой гордилась.

Поутру меня накормили вкуснейшей яичницей с острыми колбасками. Я давно так роскошно не завтракала. Амале было гораздо лучше, доктор Пиляев (как оказалось, у него и имя имелось — Марк) осмотрел ее еще раз и велел несколько дней давать микстуру и капать в нос. И обращаться к нему в случае проблем, но желательно — в его кабинет на Цветочной улице.

Его супруга была добра и приветлива, кажется, магия уборки смягчила ее сердце. А может, она просто выспалась.

Доктор довез нас с дочерью до самого дома и тепло попрощался. Мы расстались почти друзьями. Милейший человек! И почему он мне показался на первый взгляд уродом?

Переодев Амалу в чистое платье и умывшись, я погрустнела. Мне-то казалось, что я знаю о самостоятельной жизни все. Теперь я буду бояться будущего. Болезнь ребенка — это страшно. Я никогда раньше не ощущала себя такой беспомощной. И это только начало пути. Сколько их еще будет, этих хворей?

Поболтав с прибежавшей Катериной, я отправила девочку в аптеку с рецептами, а сама заперла дверь и недолго подремала, пока дочь тихо играла с пуговицами и лоскутками ткани. Потом проснулась, подумав, что малышка может эти пуговицы засунуть в нос или в ухо — да, не самая заботливая мать из меня вышла! — и спрятала опасные игрушки на самую верхнюю полку. К счастью, ничего страшного не произошло, но к доктору Пиляеву я все равно схожу. На всякий случай.

Пока же можно ненадолго выйти в Центральный парк. Зимний, я конечно, люблю больше — там и пруд с утками, и дорожки красивые, но далеко, на другом конце города. Доктор гулять настоятельно рекомендовал каждый день — если не будет дождя. И надо бы послать записку Гору… Но что-то не хочется. К тому же я не знаю, где он живет, а спрашивать у знакомых как-то неприлично. Вот и не буду ничего писать. Уверена, что он сам меня найдет, если очень захочет.

С такими мыслями я быстро собрала на прогулку Амалу, оделась сама — в свое новое шерстяное платье, подаренное невесткой князя Озерова — и решительно выдвинулась в сторону парка. Следить за одной маленькой девочкой было гораздо проще, чем за двумя шаловливыми детьми, весила Амала пока не так уж и много, и я запросто переносила ее через лужи и дороги, поэтому прогулка сегодня доставила мне истинное удовольствие… Доставляла. Ровно до того момента, пока я не увидела в парке крупную фигуру, показавшуюся мне знакомой.

К сожалению, фигура тоже меня заметила и решительно двинулась в мою сторону. Я испуганно огляделась: убежать было некуда. Амала собирала разноцветные листья, по дорожкам степенно прогуливались пожилые дамы с кружевными зонтиками, заливались звонким лаем кудрявые белые собачки, а ко мне неотвратимо приближался Симеон Озеров, который, как я полагала, давно вернулся в свою деревню.

— Дражайшая моя Марта… как вас по батюшке? — громогласно поприветствовал он меня.

Я вжала голову в плечи. Ну зачем же так орать? Никогда не привыкну к этим южным вольностям.

— И вам не хворать, Симеон Святогорович, — кисло процедила я.

— Так как вас по батюшке? — улыбка княжича Озерова была до того невинна, что мне захотелось треснуть его по голове чем-нибудь тяжелым.

— Называйте меня просто Марта. В конце концов, мы же с вами близкие знакомцы, — ляпнула я. Очевидно, бессонная ночь крепко повлияла на мои умственные способности. Это же надо такое сморозить!

— Что ж, Марта, а вы меня зовите Сёмой. Право, какой же я Святогорович? Я еще очень молод!

Слишком молод, как по мне.

— Ну что вы, Симеон Святогорович, как можно? Я всего лишь вдова, а вы — сын князя. Не посмею.

— Есть время, когда уместно, — тихо, очень тихо шепнул Симеон, и я задохнулась от возмущения. Да как он смеет! Хам и грубиян!

— Вы обедали сегодня, Марта? Могу я угостить вас и очаровательную леди?

— Нет, не можете, — резко ответила я, поднимаясь. — Амала, нам пора.

— Мне кажется, или вы совсем мне не рады? — весело фыркнул княжич. — А я вот счастлив с вами вновь встретиться.

— Марта? — раздался холодный голос за моей спиной. Я обреченно прикрыла глаза. Кто назвал этот маленькой городишко Большеградом? Как же тут тесно! — Вам досаждает этот… человек?

— Здравствуйте, Гор. Нет. Княжич Озеров уже уходит. У него важные дела.

Я нарочно выделила голосом титул Симеона. Нет, ссориться с ним не нужно. Не могу быть уверена в том, что он способен влиять на отца, но все же я сначала получу патент, а потом влеплю ему пощечину от всей души. Но не раньше.

— Вовсе нет, — спокойно ответил Симеон. — Я совершенно свободен.

Лицо Гора стало… странным. Ему тоже было не с руки ссориться с сыном местного князя, наместника государева. Но соперник же — и это очевидно. После некоторых колебаний Гор выдавил из себя:

— Марта, выглядите прекрасно. Бессонная ночь никак на вас не отразилась.

Экий болван! Видимо, он тоже не слишком хорошо соображает после ночного дежурства. Признавать, что Гор нарочно выставляет меня в дурном свете, не хотелось. Я все еще верила в его благородство. В глазах Симеона вспыхнули опасные огоньки, он нахмурил светлые брови. Я попыталась успокоить бурю.