В Большеград прибываем поздно ночью. Симеон помогает мне занести вещи в квартиру, оглядывает мое скромное жилище и хмурит брови.

— Тесно у тебя.

— Да.

— Но водопровод есть?

— Да.

— Не страшно одной жить?

— Я не одна, у меня дети.

— Ясно. Я пошел?

— Конечно. Иди.

Он вздыхает, топчется на месте, а потом все же сгребает меня в объятия и целует. Я не сопротивляюсь, но и не поощряю его. Мужчина явно разочарован моей холодностью.

— Вот, значит, как?

— Вот так.

Очень содержательный разговор вышел, но, как ни странно, мы друг друга поняли. Он уходит, ступеньки скрипят под его ногами. Я почему-то улыбаюсь (совсем глупая стала в последние дни) и ложусь спать.

Странно все получилось, но зато есть, что вспомнить. Я, закрыв глаза, представляю Симеона со всех сторон: глаза его веселые, постоянную улыбку, широкие плечи, светлые кудри. Он не похож на северных князей. Те обычно худые (сильные маги вообще толстыми не бывают), суровые, молчаливые. Мой отец и отец Асура похожи, как братья — и оба разительно отличаются от шумного и дородного князя Озерова. Невозможно даже представить, чтобы мои родичи громко смеялись, или бранились, или стучали кулаком по столу. О нет, они тихо и изощренно оскорбляли недругов, с ласковой улыбкой били в самые больные точки. Можно сказать, что они искусно фехтовали словами, в то время как Озеров бесхитростно лупил большой дубиною.

Симеон внешне был похож на отца. Рослый, статный, яркий, громкий.

Почему он вообще обратил внимание на такую бледную мышь, как я? Поиграть захотелось? А может, он со всеми женщинами так раскован?

В любом случае мне повезло. Проблема решена, причем с наименьшими потерями. Я не чувствую себя опозоренной или грязной (ну, разве что самую малость). Мужчины этого в моей жизни больше не будет. Теперь впору подумать о комиссии и патенте, а еще — о собственной прачечной. И поутру непременно стоит навестить Шанскую. Что там с водопроводом? Меня не было целую неделю. Хотелось бы взглянуть на помещение!

С этими сладкими мечтами я и заснула, еще не зная, что кое в чем мои расчеты окажутся в корне неверными.

Оставив Амалу с радостной Катериной, я отправилась с самого утра по своим делам. Чтобы пройти магическую комиссию, мне нужно было идти в Большеградский университет. Здание его было не таким представительным, как в Устинске, но все же выделялось среди аккуратных домиков города как позолоченная коробка шоколадных конфет на полке с печатными пряниками. Оно располагалось в пригороде, было построено аж в три этажа и обнесено высоким кованым забором. Четыре круглые башни из красного кирпича, увенчанные остроконечными шпилями, символизировали четыре факультета: медицинский, технический, боевой и естественных наук. На каждом шпиле — свои флюгеры: змея, ласточка, волк и почему-то щука. Или еще какая-то зубастая рыба, я не разбираюсь. Какое отношение имеют естественные науки к хищным рыбам — для меня загадка, разгадывать которую я вовсе не собираюсь.

Разумеется, в парке возле университета прогуливались по большей части юноши. Девушек я видела лишь двух — и те могли быть не студентками, а работницами или чьими-то сестрами. Может, даже невестами.

Такая же картина наблюдалась и в Устинске, хотя там женщинам дозволялось учиться наравне с мужчинами — если они могли оплатить обучение. А поскольку мало у кого имелось столько денег, девушки на лекциях являлись скорее исключением. Мне отец учиться запретил. Сказал, что бытовая магия — это не самая нужная вещь. Хватит с меня и домашних учителей. И вправду, хватило. Я умела гораздо больше, чем обычные горожанки с подобным даром.

Отделение магической комиссии, как я уже знала, располагалось на первом этаже основного здания. Немного побродив по гулким коридорам, украшенным портретами неизвестных мне личностей, я нашла нужную дверь.

Постучалась, услышала приглашение, вошла.

Секретарь, сухонький старичок, внимательно меня выслушал, покивал и заверил, что проблем не возникнет.

— Уровень магии?

— Полагаю, что шестой. Но не уверена точно.

— Отлично. Квалификация?

— Что?

— Ну, кто вы, госпожа — металлист, портальщик, ботаник?

— Бытовик.

— Естественные науки, ага. Взнос — двести золотых. Если есть диплом университета, то скидка в пятьдесят процентов.

— У меня нет диплома.

— Какие-то документы об обучении? Прослушанные лекции? Опыт работы в подмастерьях?

Я подумала и мотнула головой.

— Самоучка.

— Что ж, — он со вздохом принял увесистый мешочек с золотом, тщательно все пересчитал и записал мое имя в толстую тетрадь. — Мы известим вас о дате экзамена. Заседать комиссия будет в ратуше.

— А долго ожидать? — уточнила я.

— Обычно два или три дня. Не забудьте повторить Правила магической деятельности и закон об ответственности мага перед обществом. Всего вам хорошего.

Я вышла из здания Университета с легкой сумкой и тяжелым сердцем, а потом застыла напротив огромной каменной тумбы с объявлениями.

«Открытые лекции по следующим предметам: „Бытовая артефакторика“, „История магии“, „Основы рунной письменности“, „Универсальные заклинания и принципы их построения“. Приглашаются все желающие. Вступительный взнос 5 золотых».

Неплохо. Если основы письменности и историю магии я когда-то изучала, да и в универсальных заклинаниях разбиралась, то «Бытовая артефакторика» меня заинтересовала. Соединить заклинание и предмет доступно не каждому. Но вот разобраться в принципах работы артефактов — дело нужное.

«Практикум по природной магии — только для студентов от четвертого уровня и выше».

«Запретные артефакты и их влияние на магический фон и психику человека» — о, про это мне Гор рассказывал. Интересно, но мне не нужно.

«Родовспоможение» — бр-р-р.

Не найдя больше ничего интересного, я не утерпела — прогулялась по парку. Не смогла себе отказать в этом удовольствии. Дожди закончились, солнце снова припекало почти по-летнему (а на Севере, в Синих Горах уже и снег в такое время выпадает), золотые листья шуршали под ногами. Дышалось привольно.

Если я останусь тут навсегда, я смогу жить так, как хочу, и никто мне не указ. Не нужно будет опасаться обид отца — он просто от меня отречется навсегда. Не придется больше посещать светские салоны и приемы. Не нужно строить из себя кого-то, кем я не являюсь, не нужно улыбаться неприятным теткам, не нужно рассматривать «подходящих» мужчин как кандидатов на твою руку и сердце. И Университет — кто мне запретит ходить на лекции? Захочу, так вообще поступлю на естественный факультет! С моей подготовкой и силой — не думаю, что будут проблемы.

Вот только Амала… ну так вольным слушателем пойду, а нянька у меня уже имеется.

Покачала головой, нахмурилась и пошагала домой. Нет у меня денег на учебу. И времени тоже нет. К тому же я хотела покупать дом, а это снова работа-работа-работа. И все равно: вернуться на Север — значит, сломать свои новенькие, такие пока еще нежные крылья. Отец живо поставит меня на место. Предназначение женщины — помогать мужу и рожать детей. А работают лишь те, которым не повезло родиться в нищете.

Работающая женщина — позор для мужа, позор для отца.

А мне плевать.

По дороге я купила булку у мальчишек-разносчиков и съела ее прямо на улице, с откровенным удовольствием представляя ужас на лице отца — вопиющее нарушение приличий! Обругала шепотом извозчика, который окатил меня водой из лужи — матушка упала бы в обморок, поняв, что я знаю такие бранные слова. Сняла шляпку, подставляя лицо нежному осеннему солнцу. Задрала юбки до колена, перепрыгивая грязь на мостовой. Сегодня я позволила себе быть бунтаркой.

Все равно по сравнению с тем, что я легла в постель с незнакомым практически мужчиной, это были лишь цветочки.

В Лавровом переулке кипела жизнь. Суетились мужчины в грязных куртках, звучала грубая брань. Повсюду были разбросаны трубы. Старичок-цирюльник с роскошными усами с любопытством наблюдал за суетой из окна. Завидев меня, он бодро выбежал на улицу, ухватил меня за рукав и зашептал: