Я нисколько не волновалась и даже успела выпить кофию и слопать пару булочек под гневное сопение «красных сестричек». Они назвали меня бесчувственной рыбой, ледяной принцессой и даже змеюкой подколодной. Ну а что я поделаю, если в самые волнительные моменты голова остается ясной?

Да и о чем переживать, что может пойти не так?

Разве что отец устроит скандал, но это вряд ли. Симеон довольно быстро нашел к нему подход. К тому же Альмира обещала мне не спускать с князя Снежина глаз. Пусть только попробует буянить — она мигом устроит такую истерику, что тот не посмеет потом даже рта раскрыть. Ольга же должна была присматривать за матушкой и подавать ей носовой платок и бокал вина. Матушка будет плакать от счастья, это всенепременно.

Я все еще удивлялась здешним обычаям. Мне вообще не пришлось ни о чем заботиться. На Севере свадебный пир оплачивали родители невесты. На Юге же выяснилось, что князь Озеров уже заказал угощение, госпожа Шанская дарит вино и прочие напитки, столы накроют в «Хромом петухе», а оркестр будет играть бесплатно. И приглашать никого не нужно — кто захочет, сам явится.

Помнится мне, что у Альмиры на свадьбе было по-другому, но подруга заверила: голова свадьбу единственной дочери планировал едва ли не с детства. Там гости совсем другие были приглашены. Нет, если я хочу всяких князей позвать…

Я не хотела. Мне куда приятнее будет видеть в этот славный день Подгорных, например, или Сусанну, или своих помощниц по прачечной. И торговца Лучевого, у которого я, собственно говоря, и купила ткань на платье. И портниху Манону, что это платье мне сшила в самые короткие сроки. И булочника, что всегда угощал мою Амалу кренделем или ватрушкой.

Словом, на мою свадьбу явится едва ли не весь Большеград. На Севере такое и представить немыслимо.

Красное платье, белая шубка (Альмирина, но какая разница?), сложное плетение кос, перчатки и теплые сапожки на каблуке. Зачем? Разве долго ехать до ратуши? А там до «Хромого петуха» можно и добежать за несколько минут. Но подружки строго на меня посмотрели и заявили: затем. Ничего ты, Тиль, в наших свадьбах не смыслишь. Твое дело сегодня — быть счастливой. А дальше — увидишь.

И я увидела. Точнее, сначала услышала. С улицы раздался грохот и медный звон, меня вытолкнули на крыльцо, и я обомлела.

Три украшенные лентами и шелковыми цветами телеги: на первой меня ждали Симеон и Амала, хорошенькая, словно куколка. На второй же сидели молодые мужчины с тарелками, трещотками и даже трубами в руках. Они-то и устроили эту безумную какофонию, способную разбудить даже мертвого. Среди мужчин я узнала Асура, Данила и доктора Пиляева, а еще почему-то булочника. На третью телегу вскочили Альмира и Ольга, замахали разноцветными лентами, завизжали на всю улицу. Я с опаской залезла к жениху, дочка вцепилась мне в юбку… и мы рванули с места так неожиданно, что не подхвати меня за талию Симеон — вывалилась бы из телеги.

Мы помчались по улицам Большеграда. Проехали мимо Зимнего парка, взметнули грязный уже снег у фонтана, почему-то и не подумали остановиться возле ратуши. Ну и ладно. Мне было весело как никогда в жизни, я хваталась за Симеона, хохотала, подставляла лицо ветру. Трижды мы объехали город. Потом очень быстро голова объявин нас мужем и женой, а дальше был пир, музыка и танцы.

— А вы, южане, умеете веселиться, — шепнула я мужу, когда он на руках заносил меня в новый дом. — Я никогда так не танцевала! Ног не чувствую!

— Это не так уж и важно, — фыркнул тихо Сёма. — Главное, что меня чувствуешь.

Он был прав.

Я его не просто чувствовала, я его любила. Такого, какой он есть — шутника и скомороха. Верного друга. Умного и заботливого мужчину.