Но мы приложили все усилия. И женщины наши не были ограничены в передвижениях: хочешь — в театр, хочешь — на рынок. Но предпочли остаться рядом. Видимо, чтобы нас опять случайно не занесло куда-нибудь в лес, на малярийные болота или в океанские глубины. Но мы и сами, откровенно говоря, не рвались. Вчера, видимо, надорвались, поэтому сегодня сидели у мангала, медленно, вполне по-местному, по-аборигенски, пили пиво и ели куриные крылышки. Без каких бы то ни было попыток бежать мир спасать.

Тёма незаметно огляделся по сторонам, задержав взгляд на Бадме, что играла с Аней в мяч. Обе радовались, как дети.

— А вы с Надькой давно женаты? — спросил он неожиданно.

— Седьмой год, — ответил я.

— И как?

— Триста, — на ум пришёл старый анекдот про Чапаева и приборы.

— Логично, — вздохнул стальной Головин. — Я думаю Бадьке предложение сделать. Что скажешь?

— А мне-то чего говорить? Ты ж предлагаешь, не я. Рука и сердце тоже твои, — пожал я плечами. Но вдруг понял, что вопрос был задан серьезно, а не как обычно.

— Я думаю, тебе в любом случае виднее. Но то, что эта не продаст — железно. Ну, я точно так думаю, по крайней мере. Не тот человек. Зарезать — пожалуйста. А вот предавать — не её тема. И в медицине, ты говорил, шарит. И поёт красиво. Я бы взял, — врать друзьям сроду привычки не имел. Обычно все проблемы с этого и начинались.

— Да уж, редкое сочетание восточной таинственности, внешней красоты и внутренней мудрости, — задумчиво проговорил он, соглашаясь.

— Ого! В тебе говорит поэт. А это очень тревожный звоночек, Тём. Сперва в тебе звучат стихи, а потом ахнуть не успеешь, как снаружи оркестр вжарит Мендельсона, — попробовал я вернуть его шуткой.

— Ну да. А потом борщ, халат, бигуди и сопливые дети. Не поверишь, очень хочу посмотреть на неё в халате. И детей, — Головин потряс головой и потянулся к мангалу, перевернуть новую порцию крыльев на решётке. От них шёл такой аромат, что становилось жалко бабу Дагу.

— Ну тебя к чёрту, колдун проклятый, короче! Я-то думал — отговаривать начнёшь, а ты вон как копнул. Теперь точно жениться хочу, — вздохнул он.

— Ну так женись, хороняка, в чём проблема-то? — удивился я.

И стальной приключенец, гроза лесов, морей и рек, а также пустынь и прочих местностей «примерно в тех краях» неожиданно отвёл взгляд и опустил плечи.

— Я так далеко не заходил в этом вопросе как-то. Опасаюсь — маху дам.

— Ну, как сказали бы мозговеды, душезнаи и прочие модные коучи: «то, что вопрос тебя тревожит, означает только одно — он важен для тебя». А если ты заранее боишься налажать — тем более важен. Ты чего, правда ни разу в ЗАГСе не бывал? — удивился я.

— Неа, — покачал головой друг, — на каких-то островах расписались с одной, но это было очень давно и неправда.

То, с каким выражением он смотрел на Бадму, что уже учила Аню делать куклу из травы и веточек, сомнений не оставляло: боится расстроить и боится сделать что-то неправильно. Артём Головин. Страшный человек, краса и гордость — и вдруг боится. Скажи кому — не поверят. Хорошо, всё-таки, что я не из болтливых, и с ним мы сразу условились: «ничего ни про кого не знаю, а что знаю — не расскажу».

— Вот что, друже. Давай-ка мы романтику чуть отодвинем и подумаем по-вашему, по-военному. Не в смысле «хоп-хоп — и в дамки», а нормально, обстоятельно. Если глаза мне не врут, то ты втрескался в неё по уши, так?

— Не врут. По уши, — покаянно кивнул он, не сводя глаз с цветка прерий, что как будто почуяла его пристальный взгляд, подняла голову, откинула упавшие на глаза чёрные густые пряди и улыбнулась ему. Прожжённый диверсант и головорез тут же расплылся в ответной улыбке, подошедшей бы больше восьмикласснику.

— Продолжаем разговор. Ты готов перейти к скучной официальной части отношений, с детя́ми-бигудями? — продолжал я неторопливо.

— Ага, — кивнул он. Что-то мне подсказывало, что слушал он меня очень внимательно.

— И боишься налажать?

— Опасаюсь, — недовольно зыркнул он на меня. Ну да, кому ж охота признаваться, что он чего-то боится.

— Тогда тебе нужна дружеская помощь и поддержка. Погоди орать, что ты ко мне за тем и сел с разговором, это-то понятно. Я про детали, — поднял я руку тогда, когда он уже раскрыл было рот.

— Ну валяй. Детализируй, — в глазах его разгорался интерес, как совсем недавно — жаркие местные дрова, с одной искорки.

— Тут, видишь ли, мероприятие в обозримом будущем маячит одно… Боюсь масштаб представить, но для справки скажу, что в организации участвуют две страны, куча народу, а за финансирование отвечает один из лучших современных умов по части денег. Да ты знаешь его, — и я хитро кивнул на Лорда, который как раз с Милой подошёл к игравшим Бадме и Анюте. Они сели рядом и что-то увлечённо рассматривали в траве.

— Так-так-так-так-та-а-ак, продолжай, — интерес в Головине уже пылал лесным пожаром. Он аж руки потёр.

— Памятуя о том, что ты на свадьбах — редкий гость, потому как там подарки дарить надо, да двоим сразу, я тут подумал: а почему бы вам не объединить бренды, как в одном фильме советовали?

— Колдун! Как есть колдун! — воскликнул Тёма, треснув меня по больному плечу. Мы успешно собрали всё внимание двора: он — своим восклицанием, а я — тем, что взвыл следом, схватившись за руку. Друг малость не рассчитал — будто ломом приложил. Ну, или это на свежем синяке так чувствовалось.

Мы махнули всполошившимся было друзьям, что всё в порядке, получив и с честью выдержав такой взгляд Нади, какими в старых фильмах связанные, но не покорённые красные комиссары перед расстрелом смотрели на недобитую контру. Как плюнула, ей-Богу.

— На тех масштабах, думаю, вообще не важно — одну свадьбу играть или десяток. Кучу вопросов — долой: с датой, местом и временем определились. Осталась самая малость. Точнее, две — продолжил я, когда восстановилось дыхание. Надо бы рентген сделать, что ли — вдруг там тоже трещина в кости? Хотя какая разница? Всё равно рано или поздно само заживёт.

— Это какие? — он сцепил руки в замок, видимо, чтобы снова мне не влепить куда-нибудь по больному.

— Культпрограмму придумать. И не нажраться там, — пожал я плечом. Другим, здоровым.

— Так, ну второе — сразу нет! Это исключено. Поговорку знаешь? «Кто на свадьбе не нажрался — нецелованным остался!». И вторую, про шпиона? — он прищурился на меня с издевательской хитростью.

— Нашим проще. Одна малость осталась. Вот ей и займемся, прямо начиная с завтрашнего дня. И пока Серёга будет нам обеспечивать финансовую поддержку — мы ему оформим культурно-развлекательную. Только чур не обижаться, что сюрпризов не будет, раз уж я тебя привлёк! Ты — сторона заинтересованная, так что смотри мне! — я погрозил ему кулаком.

— Не надо грязи! — вскинул бровь начинающий жених. — Сроду Головины никого не подводили. Только если под монастырь, но там и задача так ставилась!

— Ну вот и ладушки. Достань тогда пивка ещё, что ли — такой план сладили. И даже без картошки совсем, — вздохнул я вслед другу, что сразу же похромал к тазику со льдом, что мы поставили в тени, в котором зябли, покрываясь испариной, бутылки, принесённые Лордом.

— Не переживай за картошку! Учитывая локацию свадьбы и вообще все недавние события — ты ей точно будешь обеспечен до конца жизни, — Тёма как-то хитро, крест-накрест, открыл обе крышки одновременно, одну об другую. Мы легонько звякнули горлышками и синхронно глотнули. Утро, вплотную приблизившееся к обеду, хуже не становилось.

Бабу Дагу Головины с Ланевскими прикатили ближе к вечеру. Вряд ли ей так уж сильно мешало яркое солнце, но из дому она лишний раз старалась не выходить. За накрытыми столами на том же самом нашем заднем дворе сидели все, кроме умницы и эрудита, ушедшего по собственному желанию на временный больничный, и самого Второва — кипучей энергии старик опять куда-то улетел.

Пришли соседи, Санчесы, признавшись, что с утра ждали приглашения — так с нашей стороны аппетитно тянуло куриными крыльями, а затем и шашлыками. Антошка сгонял на скутере до рынка и существенно пополнил нам запасы продовольствия и пресной воды. Ну, как воды… В общем, недостатка не было ни в чём. Пришедшие позже дон Сальваторе и донья Мария принесли с собой каких-то лотков и судочков, едва не обидев Надю, которая в компании Милы и Бадмы наготовила полный стол, пользуясь активной, пусть и не особо деятельной поддержкой мужской части компании. Мы начистили картошки и наре́зали всего остального, что нам подносили наши хозяйки. Головин показывал мастер-класс по шинковке — он как-то специально сгибал указательный палец на левой руке, прижимая его к огурцу или луковице, а потом начинал молотить ножом с такой скоростью, что лезвия почти не было видно. Я бы отмахнул себе полруки, наверное, а у него всё выходило идеально — специалист, ясное дело. И муж будет хороший — прежде, чем начать измельчение овощей, он дотошно выяснял у Нади, как именно ей надо: соломкой, кубиком, ломтиками, и какой толщины должна быть готовая продукция. Может, и нудновато, но результатом жена была восхищена. И ещё эдак с намёком кивнула мне — учись, мол, у товарища, не муж, а кухонный комбайн! Я только вздыхал, потому что был уверен, что такую сноровку мне быстро точно не освоить.