Подойдя к нашей стайке из диверсантов, банкиров, нечаянных богачей, чекистов и слепой бабки, он, казалось, чуть призадумался. И было от чего. Наш кагал невыгодно отличался индивидуальностями. До нас впереди был ряд чиновников: одинаковые плащи, полосатые костюмы, блестящие ботинки, на животах стоят полулёжа, или лежат полустоя, галстуки, как большая внешняя дуга золотого сечения. За ними — силовые начальники: выправка, стать, суровая сдержанность и готовность немедля выполнить долг всеми имеющимися силами и средствами. Красота и порядок. И тут мы.

Головин в черном камуфляже, из которого он при входе на стадион равнодушно вынул и передал совершенно обалдевшему сотруднику службы охраны Валин сувенир — гранату. Я-то наивно понадеялся, что нас тут же погонят пинками оттуда за безалаберное отношение к взрывоопасному инвентарю и значимости момента, но ошибся. Подбежавший, видимо, начальник вытянулся перед приключенцем, что-то вполголоса проговорил на ухо, прослушал краткий ответ. Забрал из рук подчиненного гранату, спокойно положил к себе в карман и ушёл.

Ланевский в своём светлом плаще, который я бы на его месте давно угваздал так, что и не взглянешь. На нём же одежда не только сохраняла товарный вид, но и, кажется, прибавляла в стоимости. А ещё про меня говорил, что подлецу всё к лицу. Он в нашей команде выглядел, пожалуй, лучше и дороже всех. Ну, среди мужиков — точно.

Баба Дага в сапфировом бархатном платье и шляпке с вуалью в тон. Кресло ей Лорд прикатил какое-то новое, модное, чуть ли не с голосовым управлением и гидромассажем, но пани Дагмара настояла, чтобы извозчиком у неё выступил я. И это было мудрое решение, потому что в своих рабочих ботинках, джинсах и куртке нараспашку я даже из нашей сборной компании выделялся особо наплевательским по отношению к протоколу видом. А за коляской со слепой императрицей это не так сильно бросалось в глаза.

С нами долгих бесед и сложных словарных оборотов не было. Видимо, наше участие в операции как-то удачно ушло на самый дальний план, за которым только занавес и темнота кулис. Тёме достался хлопо́к по плечу и одобрительное «Орёл!», сопровождённое многозначительным кивком на его грифона на груди. Лорд, глядевший на легенду мировой политики, как дети — на дедушку Мороза, получил одобрение за решительные действия и пожелание «Совет да любовь!». А на вопрос «На свадьбу-то пригласите?», прозвучавший тепло и с добрым прищуром только кивнул, онемев. К Дагмаре Казимировне легенда склонилась, положив руку на плечо и проговорив что-то на самое ухо. По непроницаемому подбородку бабы Даги невозможно было догадаться, о чём шла речь, но судя по тому, что в финале она позволила себе чуть улыбнуться — вряд ли о чём-то плохом. Правда, улыбка вышла какая-то горьковатая. Ну, или это просто так показалось.

Мне досталась награда, коробочка с орденской книжкой и неожиданно крепкое рукопожатие в полной тишине. И кивок, означавший приглашение пройти следом. Я не придумал ничего умнее, как всучить коробку Серёге, выглядевшему так гордо, словно он получил минимум «Оскара», и ускориться следом.

— Что делать думаешь со всем этим добром? — да, видимо, долго запрягать тут было некому и некого.

— Жить, — общение с фигурами планетарного масштаба вело к симметричным ответам. Ну, или к мозговому параличу. Внутренний скептик запрокинул голову и заскулил, наповал сраженный моей репликой в ответ на вежливый вопрос очень уважаемого человека.

— В каком смысле? — кажется, мой навык поражать тупизной и неожиданными импровизациями расширился и приобрёл новый размах.

— Ну, как в той песне — «следует жить, шить сарафаны и лёгкие платья из ситца», — невозмутимо продолжал я, сделав вид, что не заметил, как мы остановились. И его пристальный взгляд, которым одним можно было не только прожечь насквозь, но и понизить на три-четыре звания.

— Ты полагаешь, что всё это будет носиться? — ответно сразил он меня знанием песен из старых кинофильмов.

— Наверняка! — улыбнувшись, ответил я. И получил в ответ такую же улыбку. Как будто два старых знакомых говорили о чём-то из их общего прошлого, давно прошедшего, но от этого не менее приятного.

— Интересный ты хлопец, Дима. Неожиданный. И честный, каких мало, — задумчиво произнес он, поворачиваясь и продолжая шагать уже медленнее. «О-о-о, это да! Этого у нас — хоть торгуй!» провыл прямо из предынсультного состояния внутренний скептик. Я покаянно развёл руками, дескать, «что есть — то есть».

— Думается мне, на лад пойдут дела в Могилёвщине. И у бабы Даги, и вообще. Витольда я знал, он мужик справный был, и хозяин хороший. Не подведите только Коровиных, им и так досталось — не приведи Господь, — и он погрозил мне пальцем. — А Михаилу Ивановичу при случае передай, что по Гомельщине можно начинать.

Внутренний реалист еле успел подхватить осевших в обморок фаталиста и скептика. Я, пожалуй, тоже узорами интеллекта на челе не блистал, потому что масштабный собеседник хмыкнул иронично, поглядев на меня, хлопнул по плечу и широким размашистым шагом направился к вертолёту, над которым начинал раскручиваться винт. Пригибаясь, за легендой спешили люди в форме и без формы. Наверное, охрана, пресс-служба и протокол. Я как в каком-то старом фильме стоял, будто прибитый к земле, наблюдая, как задраили люк, и вертушка в бело-красно-зелёно-золотой ливрее с гербами солидно набрала высоту, опустила нос и ушла в сторону Минска.

— Смотрел старое кино давно когда-то. «Профессионал» называется, там Бельмондо снимался. Похоже вышло, только ты опять, гад, выжил, — сообщил задумчиво Головин, выходя из-за спины справа.

— Тьфу, ну и шуточки у тебя, Тём… Дим, о чём хоть говорили-то? — спросил Серёга слева.

— Та таких обешчаний щчедрых надавау, шо цяпер лопатой не адгрэбсци, — ответил я почему-то хрипловатым голосом с характерным местным акцентом.

— Он тебя укусил, что ли⁈ — хором воскликнули два этих клоуна.

Со стадиона пришлось уходить быстро, почти бегом. Всем журналистам, кому не нашлось места в вертолёте, враз стало очень интересно, что же это за овощ такой нарисовался на мероприятии, чтобы с ним Сам лично говорил, да не при всех, а по пути, приватно. Овощ — потому что на фрукта я был точно не похож. Не придумав ничего умнее, как симулировать, вполне убедительно, кстати, глухонемого, я спешно покинул спортивный объект, позорно бросив на произвол судьбы Лорда с его будущей тёщей. В общем, ушёл по-английски.

Обратно мы собрались снова у Василя, в том же, будто родном уже зале с латными доспехами и дьявольски тяжелой мебелью. Когда на той самой видеопанели, что транслировала картинку с крыльца, и которую, видимо, руки не дошли убрать, показался минивэн с вороном во весь борт, возивший теперь вдовствующую императрицу бабу Дагу с внучкой и присными, телефон в кармане заиграл струнным проигрышем Носкова. Значит, Надя.

— Привет, радость моя, — поприветствовал я жену.

— Волков, объясни мне две вещи, — начала было она угрожающим голосом, и я сразу сыграл на опережение:

— Объясняю: замуж ты за меня вышла потому, что я умный, красивый и очень скромный, а не развелась до сих пор потому, что любишь меня безумно!

— Тьфу, балбес, такой скандал мне испортил! — засмеялась Надя в ответ. Судя по тому, что на заднем фоне раздавалось частое Анино «что там, что там, что там?», почти сливавшееся в один непрерывный писк, громкую связь жена не включала.

— Не надо скандалить, милая. День был длинный, и всё никак, гад, не закончится. И народ вон только подтягиваться начал, а я за стол без них не садился, ждал, как приличный, — пожаловался я, махнув приветственно входившим друзьям. Команда была вся в сборе: Тёма, Серёга с Милой и Дагмара, которую снова везла Бадма.

— Тут Ленка мне ссылку прислала на ролик, где ты с первым лицом соседнего государства обнимаешься. Объяснишь? Это какое было по счёту из тех трех дел, что тебе оставалось сделать, чтобы вернуться уже обниматься к тоскующей жене? — нет, определенно, заинтересованную женщину остановить невозможно. Падёт всё — логика, правила, законы и даже гравитация, но она непременно добьётся своего. По крайней мере моя так точно.