Он развернулся молча и пошёл обратно, покрутив над головой поднятым указательным пальцем левой руки. Двойки в чёрном снялись с мест и потрусили наверх, к машинам. Часть бойцов осталась сопровождать босса, внимательно глядя по сторонам.

Я посмотрел им вслед. Повернулся к Реке и пошёл к ней — благо до берега было метров двадцать. Наклонился, зачерпнул студёной днепровской воды и с наслаждением умылся, словно смывая грязь и нервотрёпку от этого долгого разговора. За спиной еле слышно, словно ветерком подуло, зашуршал песок.

— Здоро́во, Тём. Прости, что с места сорвал, — сказал я, не оборачиваясь.

— Да тьфу на тебя, колдун проклятый! Ты каким местом меня разглядел, я стесняюсь спросить? — раздался досадливый голос главы незабываемых приключенцев.

— Я друзей сердцем чую! — я обернулся и, вытерев мокрые руки и лицо носовым платком, обнял Головина.

— Тогда нехрен и извиняться. Не мог же я пропустить, как полоумный буржуй отжимает себе целый город в братской республике? — с улыбкой ответил он. — Рад тебя видеть.

— И я тебя. Только мне город без надобности, мне и так есть, чем заняться.

— Например? Ещё где-нибудь кимберлитовую трубку найти? И нефть с никелем?

— Ты что, не в курсе что ли? У Ланевского Серёги свадьба на носу! Тут с подарком всю башку сломать можно.

— Так а чего думать-то? На поверхности решение, чего ты усложняешь? — обвёл днепровскую гладь рукой он.

— Поясни? У меня, пока с этим лысым препирались, вовсе, видать, мозги замёрзли, — попросил я.

— А-а-а! Признал-таки⁈ А я всегда говорил, что ты простуженный на всю голову! — Головин самодовольно задрал нос.

— Да-да-да, ты умница и красавчик, и вообще «все тупые кроме ты». Не томи уже! — если не остановить его, он будет издеваться до тех пор, пока не начнет повторяться. Но всё равно нипочём не остановится.

— Если дарить что-то конкретно ему — это будет скучно и неинтересно. На свадьбу подарок должен быть для двоих. Я поэтому и не люблю свадьбы.

— Непонятно пояснил. Давай как для своих, военных, а? — протянул я жалобно.

— Приданое, олень! Ты, пожалуй, единственный человек, ну, кроме Батьки, ясное дело, — он опасливо ткнул пальцем в серое небо, — кто может подарить молодожёнам область!

— Какую область? — спросил я, решительно не понимая, что он имел в виду.

— Да Могилёвскую же! — снова повёл он руками вокруг.

* Вупыр (бел.) — упырь, вампир.

Мы вернулись на дорожку, по которой прогуливались с Мордухаем, и Тёма поразил меня в очередной раз. Чуть склонив голову вниз и вправо, он спокойно сообщил себе куда-то в нагрудный карман:

— Группы с первой по третью — уход к точке высадки, открыто, — и добавил, подмигнув мне, — сегодня танцев не будет!

Это было похлеще, чем в кино. Пейзаж, говоря избитыми клише, ожил. Но такого оживления хмурой осенней лесопарковой зоны наверняка не ожидал бы ни один завзятый натуралист. Вздымалась припорошенная снегом трава с землёй. Падали кусты. И вместо них появлялись бойцы в лесном камуфляже, слабо различимые даже стоя. Один, почти напротив меня, вышел, казалось, прямо из дерева, которое было как бы не в два раза у́же него. Они сворачивали какие-то покрывала из фольги и что-то, похожее на туристические пенки, крепили сзади под рюкзаками и лёгкой трусцой убегали в сторону, противоположную от города. Я насчитал десятка три, но фигуры сливались одна с другой и уверенно сосчитать их смог бы, пожалуй, только сам Головин, донельзя самодовольно наблюдавший за моим ошалелым лицом.

— Скажи ещё, что с воды меня прикрывала рота боевых пловцов дяди Коли с Тихоокеанского ПДСС — и тащи мне корвалолу, — обессиленно выдохнул я.

— Откуда знаешь про прикрытие с воды⁈ — строго и резко спросил он. Но не выдержал моего идиотского выражения лица, вытянувшегося ещё сильнее, и раскололся — заржал, от души, до слёз, хлопая меня по плечу, а себя по коленке и всхлипывая: «ты б себя видел, Дим!».

— Ага, а с воздуха нас прикрывали чайки, — кивнул он, отдышавшись было, но тут же сложился от хохота обратно.

Мы ввалились в «Корчму», продолжая разговор, начатый ещё в машине. Я на ходу кивнул вчерашней официантке и прошёл дальше, в тот зал, где сидели вчера вечером. За тем же самым столиком нас ждали Рыгор и Василь, глядя в стоявшие перед ними мониторы ноутбуков.

— Как прошло? — чуть обеспокоенно спросил нас Болтовский.

— Штатно, — ответил я и пожал руки им обоим, представив Артёма.

— Лосвидо, девятнадцатый? — неожиданно спросил у Головина Василь, указав тому куда-то на грудь.

— Да, примерно в тех краях, — ответил он своей привычной поговоркой, но на корчмаря смотрел теперь гораздо внимательнее, словно пытаясь вспомнить, где его видел раньше, хоть и стараясь не подавать виду.

Я пригляделся. Над левым нагрудным карманом у него висел какой-то значок, вроде как грифон с топором. Стоял он на двух скрещенных ножах разведчика, а на левой лапе держал щит с эмблемой военной разведки — силуэтом летучей мыши. Понизу шла лента с надписью «Доблесть и мастерство». Приключенец не переставал удивлять.

— Какие планы? — спросил Василь, усевшись обратно.

— Пожрать бы не мешало, — оживлённо потер руки Головин.

— Это само собой. Дальше что? — хозяин зашептал что-то на ухо неслышно подбежавшей официантке. Она кивнула и пулей вылетела за дверь.

— Дальше — в больницу надо, проведать Коровиных, — выдохнул я, садясь напротив него.

— Тьфу, не мог раньше сказать, — досадливо сморщился Василь, и, поднявшись, вышел следом за убежавшей сотрудницей.

— Какие новости, Рыгор? — обратился я к сидевшему слева чекисту, не сводившему глаз с экрана.

— Хрен их разберёт, Дим, — он устало потёр переносицу и красные с недосыпа глаза. — Часть их людей растворяется по стране и отваливает за кордон. Некоторые — с семьями и роднёй. Другая часть наоборот стягивается в город. Эти как раз без семей.

— Видимо, танцы всё-таки будут, — хмуро проворчал Головин и спросил у него, кивнув на монитор, — разрешите?

Рыгор отогнул повыше экран и чуть повернул ноутбук к подошедшему Артёму. Минут пять они обсуждали что-то, видимое ими одними, словами, понятными только им. Я же навалился на принесённые харчи, запивая их горячим местным сбитнем.

Василь вернулся тогда, когда засекреченные коллеги-смежники закончили непонятное обсуждение-брифинг и тоже кинулись догонять меня в плане еды. В руках у него были две одинаковые корзинки, только у одной на ручке была красная ленточка.

— Смотри, Волк: это для бабы Даги, а это для Милы. Не перепутаешь? — улыбаясь в усы, спросил он.

— Постараюсь, — улыбнулся я, потрогав пальцем ленту на корзинке для Людочки, — а что там?

— Для Бабы Даги — куриный суп по старинному жемайтскому рецепту, гусятина разварная с печёной тыквой и брокколи. Ну и сладкое, она венский штрудель очень любила в своё время, — он помрачнел.

— А для внучки? — видно было, что о еде он мог говорить долго и профессионально, с любовью и интересом, вот пусть про неё и рассказывает, нечего про плохое вспоминать.

— Миле ушица свежая, зразы, свининка с гарниром и фруктов много. И печева всякого мои положили от души — всегда жалели сиротку. Она последний год ходила — в чём душа держалась только? Одни глазищи на лице. Ну да Бог даст — наладится у них всё теперь.

И мы одновременно, все вчетвером, поплевали через плечо и постучали по столу. Интересно, всё-таки, и во многом одинаково ведут себя в определенных обстоятельствах католики, православные, агностики, двоеверы и прочие атеисты. Хотя, как в песне поётся: «не бывает атеистов в окопах под огнём».

На крыльце отделения стоял Иван Иванович Леванович и смолил «Беломор». Как и в случае с «Примой» при встрече со Славой Могилой в Шереметьево, я удивился — давно не видел в продаже этих папирос.